Одно короткое лето - Руслан Валерьевич Дружинин Страница 4

— Об источнике к югу. Знаю, ты просил держать это в тайне, но… — юноша виновато бормочет, не поднимет глаза. Значит точно выменял что-то стоящее.

— Что ты хотел от них? Что они предложили?

Не говоря больше ни слова, Олежка сунул руку в карман своей истрёпанной куртки, и извлёк оттуда… Золотистый футляр — всего лишь женская помада.

— Это?.. Ты так себе жену не найдешь. Легче стать кочевником и отрастить рога, — ухмылка сама трогает губы мужчины, когда он провожает взглядом рогатые шапки. — Вещь конечно редкая, за неё какая угодно схватится, особенно из молодых… Зим так с пятнадцати. Но такое «приданое» тебе не поможет. Не забывай, кто ты есть.

— Скиталец, как и ты. Но, если я не найду её, то…

— Всего одно лето. Я говорил, что мы не найдём тебе жену за одно лето. Не спеши – мы отыщем её в следующем году. Этот нам уже ничего не принесёт.

Будто в подтверждение слов Михаила, мимо пролетели первые хлопья белого снега. Они закружились в холодном воздухе, ложась на чахлую траву сероватых оттенков. За те жалкие дни тепла, что дарила им жизнь, почти ничего не успевало вырасти в полную силу.

— Каждая Зима, как последняя, — слова Олежки показались отцу знакомыми. Верно – он сказал их ему ещё в детстве. Мальчик был прав, но скитальцам будет трудно найти женщину, пройди хоть десяток Зим. Олег не был уродлив, наоборот – высок и силён, хоть немного худ в плечах, но всё же красив. Под чёрными, вечно растрёпанными волосами сверкали серые глаза его матери. Он часто пытался бороться за то, что казалось правильным. Михаил тоже был таким в его годы. Но Олежка по-прежнему видел мир не так, как бы следовало. Думал, что среди холода и людской остервенелости осталась ещё доброта. Сколько его не учи, какие бы ужасы не показывай — всё было напрасно. Молодое сердце Олежки не остыло в груди, оно хотело жалеть, хотело страдать, хотело любить. Отец обещал найти для него невесту на семнадцатый год, хотя понимал, что скитальцу придётся провести в этих поисках гораздо больше, чем одно короткое лето.

Снег всё падал, белые хлопья путались в тёмных Олежкиных волосах и холодало так быстро, что Зима, казалось, уже наступила… Глядя на дым среди леса, Михаилу приходилось решать...

— Не стоит ходить туда, — раздался позади голос сына.

— Ты знаешь, что я пойду туда не за припасами.

— Если мы встретим Навь, если они всё ещё там — мы не выживем. Уж лучше холодная смерть от Зимы.

— Лучше? — взгляд предостерёг его от таких рассуждений. Олежка осёкся, потупился, отступил. Свои следующие слова он произнёс совсем тихо, надеялся, что его не услышат.

— Мы всё равно не найдём мать…

Стиснув зубы до скрежещущей боли, отец шагнул с холма в сторону леса.

Он шёл между хвойных деревьев, прекрасно зная, что откроется среди их густых лап. До дыма оставалось не более двух километров, нашлась и тропа, которая вела прямо к пожару. Это было совсем не хорошо – за дорогой могли следить.

Сняв винтовку, скиталец передёрнул затвор и проверил прицел. За спиной раздался щелчок досылавшего патрон автомата Олежки. Они могли встретиться с Навью уже прямо здесь, на тропе, а значит должны быть готовы выстрелить первыми. В этом случае пришлось бы бежать, а Михаилу хотелось дойти до самого дыма. Он надеялся, что они не столкнутся с чудовищами и одновременно желал такой встречи.

Всё оказалось так, как и представлялось вначале: разрушенное городище уже не горело, лишь чадило углями. Многое не сожгли, лишь разбили. Вокруг лежали сломанные деревянные балки и вырванные доски заборов.

Это селение построили когда-то Оседлые — люди, что пытались выжить все вместе, широкой общиной. Они искали Тепло в крепко сбитых домах с хорошо сложенными печами внутри. Выходили наружу лишь летом, когда солнце становилось способно растопить Зимний снег. К несчастью, лето было тем временем, когда много кто отправлялся на поиски пищи, и убивать за неё никогда не стеснялись.

То, что пепелище устроила Навь – не оставляло сомнений. Это можно было понять по растерзанным телам на земле, по обугленным мумиям сожжённых заживо жителей, по оставленным всюду следам и запаху человеческой крови.

Олег зашёл в один из домов… Увиденное внутри тесных комнат любого бы заставило бежать со всех ног, а потом ещё долго вскакивать с криками среди ночи. Но сын привык к зрелищу холодной жестокости и не отводил своих глаз. Он запоминал все детали, чтобы потом поведать у костров раздиравшие душу сказы. В этом и был хлеб скитальца, часто только такими новостями они зарабатывали пропитание...

— Твари знатно здесь поживились. Должно быть, рядом нора, — огляделся по сторонам Михаил. Воздух вокруг становился колючим, снег летел всё быстрее. — Нашёл что-нибудь?

— Всё, что осталось — это одежда. Но я не трону её…

— И не нужно…

Возле одного из домов стоял оберег — высокая жердь с привязанной на вершине крестовиной из веток. С конца каждой ветки свисали заветные вещи, что должны были защитить живших в этом месте людей: птичье крыло, ржавая подкова, сломанный от старости пистолет. Оберег не помог – у подножия сжались окоченевшие тела молодой семьи – двое взрослых и одна фигурка поменьше. Глядя на них, старик вспомнил Светлану...

Когда-то давно они тоже были семьёй, но ему даже не выпало шанса увидеть легка ли была смерть любимой. Он хотел найти её след, поверить в призрачную надежду, что каким-то чудом Светлана жива. Но чтобы доподлинно это узнать, нужно спуститься под