Якорь (СИ) - Караванова Наталья Михайловна Страница 51

Калымов, конечно, расстроился, но виду не подал и даже оставил в покое, на время. А потом однажды заявился, гоблин из табакерки, и подкинул мне «Корунд» с довеском в виде обезглавленного экипажа… но сейчас-то я о другом.

Есть у меня сильное подозрение, что Валентин Александрович так до конца и не поверил, что я — это я. То, как он на меня иногда смотрит, каверзные вопросы, которые при случае пытается задавать, все говорит о том, что меня продолжают проверять. Видно, что он старательно избегает встреч со мной, а если избежать не удается, то не смотрит в глаза и отделывается короткими, ничего не значащими репликами. Продолжаться до бесконечности это не может, вот, значит, и настала пора прояснить ситуацию.

Разлюбезного калымовского синтетического кофе я не держу: как-то раз, давно, довелось попробовать натурального, из Солнечной.

Интересно, помнит он об этом?

Когда в дверь коттеджа забарабанили, я была готова встречать гостя. В наличии на кухне имелся черный чай и какое-то печенье, выданное на-гора простеньким кухонным синтезатором. Снеди этой предстояло быть элементом декора. Ибо гость не будет пить чай, а мне тошно смотреть на печенье.

— Добрый день.

Отрадно видеть Калымова никуда не спешащим.

— Здравствуйте. Рада вас видеть. Проходите на кухню. Правда, кофе у меня нет…

Мы уселись напротив друг друга, кухонный столик перевоплотился в стол переговоров. Калымов позвякал в чашке ложечкой, и сразу взял быка за рога.

— Саша, я пришел, чтобы с вами серьезно поговорить.

— Я догадалась.

— Мне не хочется вас расстраивать… но, наверное, придется. Я знаю, что вы хотели бы вернуться в космос. На «Корунд».

Так. Понятно. Что же, и я думаю все время о том же: возвращаться мне нельзя.

— В общем, я буду вынужден отклонить любую просьбу такого рода, по целому ряду причин.

— Да. Я знаю.

Он посмотрел на меня в некотором затруднении, очевидно, ждал другой реакции. Ну, может, Сандра ответила бы иначе… Да что это я? Так же она бы ответила. Слово в слово. Для нас обеих дело — на первом месте. Ну, льщу себя надеждой, что это так.

— Вы расслышали?

— Конечно. Валентин Александрович, если я сама своей памяти не доверяю, разве я могу рисковать? Вы бы рискнули?

Он медленно покачал головой:

— Мне трудно судить. Рискнуть, безусловно, хотелось бы. И все же мы говорим сейчас не обо мне.

— А со мной тоже все не сложно. Впрочем… вы могли бы сделать мне приятное. Ведь на спутнике Бюро есть имитационный тренажер?

Я выдержала недолгий пристальный взгляд бывшего шефа. В прошлой жизни это был знак, что проблема решится в мою пользу.

Так и вышло. Калымов, наконец, усмехнулся, кивнул:

— Я посмотрю, что можно сделать. Ну, спасибо за чай.

Вот так эпохальная встреча состоялась и ничего не прояснила. Посмотрим, что будет дальше…

Первой улетела Жанна. Мы с Игорем провожали ее до телепортатора на внутрисистемный лайнер. Жанне предстоял долгий путь до станции переброски, что крутится на внешней гелиоцентрической орбите, где она перескочит на нужную координационную ветку, пересядет на космический корабль. Корабль унесет ее на неведомую шахтерскую планету, на ближайшие полгода отделит ее от Флоры и от нас.

Я до самого момента прощания надеялась, что и Димыч придет проводить. Но капитан «Корунда» так и не появился.

А на следующий день Игорь узнал от Калымова точную дату, когда «Корунд» уходит в рейс. Оказалось, это случится через неделю. Именно тот момент я выбрала, чтобы сказать ему, что остаюсь.

— Почему?

Я ждала этого вопроса, готовилась к нему. И вдруг растерялась. Ответить хотелось честно, а все мои аргументы были лишь полуправдой.

Я ответила, стараясь глядеть ему в глаза.

— Потому что прошло слишком мало времени. И то, что я вспомнила, это все может уйти. Вдруг. На раз. И еще. Мне не все равно, как, и кем, я вернусь в космос. Я не смогу быть просто пассажиром. Ты меня прости, если это тебя заденет, но мне будет очень тяжело сидеть в пассажирской каюте, зная, что всего за несколько переборок кто-то прокладывает курс или стоит вахту. А стать членом экипажа в моем нынешнем состоянии… с моей ненадежной памятью и неизвестно, насколько сохранившимися знаниями и умениями…

Близко, очень близко к правде. Всего в полушаге, в одном дыхании.

Игорь усмехнулся, встрепал мне волосы. Он так делает, когда мне удается его удивить или озадачить.

Спросил:

— Это же все решаемо, правда?

— Конечно. Но — не сейчас. Мне нужно время.

— Мне бы не хотелось перед самым отлетом говорить Димычу, что мы остаемся…

Видно, что Игорю хочется лететь. Хочется своими глазами увидеть неведомого чужака, потрогать его, почувствовать. Он там нужен. Там, а не здесь.

— Ты же хочешь там быть? Со мной или без меня…

— Без тебя — не хочу.

Упрямый. С ним трудно спорить.

8. Призраки мансарды

…разразился нешуточный скандал вокруг размещения военного городка непосредственно на Флоре. Исторически сложилось, что древнейшие города планеты с докосмической историей расположены ближе к побережью, в тропической зоне. Новые колониальные поселения были созданы в средних широтах. Военные претендуют на территории, которые хотя и считаются официально «ничейными», всегда использовались населением, как зоны «дикого» отдыха. Это так называемые «Лавовые озера», территория с уникальной реликтовой природой, не существующей больше нигде на планете. Кроме того, ведутся переговоры о размещении на орбите нескольких стратегических спутников.

Лидеры движения «За свободную Родину» выразили решительный протест и обвинили правительство в продажности и готовности идти на любые уступки…

Население возмущено самоуправством правительства.

Сейчас решение повторно рассматривается в парламенте. Уже известно, что военная часть на Флоре все же будет размещена. Дискуссия ведется лишь о том, где конкретно…

Фрагмент сообщения в выпуске Виртуального канала новостей

В один из дней, остававшихся до отлета «Корунда», я навестила Велчи.

Несколько раз собиралась, но все откладывала, откладывала посещение, словно гнала от себя саму мысль о больничных стенах, тусклых палатах, безрадостной угрюмости тяжело больных людей. Глупо, каково ей там — одной?

В клинике меня встретили вполне благожелательно, провели в закрытый блок, где происходит первая послеоперационная адаптация, и попросили немного подождать. Медсестры, бегающие по коридору, смотрели на меня с любопытством. Кажется, пока я ждала, их в коридоре стало больше.

Минут через пять доктор вынес мне серебристо-синий халат, сообщил, что Велчи не спит и будет рада меня видеть.

Выглядела она ужасно. Исхудала, круги под глазами. Да еще волосы ей обрили. А с другой стороны, я должно быть, сразу после первой стадии выглядела вообще чудовище чудовищем.

Велчи увидела меня, села на кровати.

— Привет.

Я нашла глазами стул, подвинула к ней, села.

— Ну, как ты тут?

Она пожаловалась:

— Все болит. Вчера вот ног почти не чувствовала. Сегодня получше, но…

— Это нормально. Месяца через два будешь чувствовать себя вообще прилично.

Она кивнула. Видно было, что ей хочется о чем-то спросить, но она не решается. Я тоже молчала.

Велчи первой нарушила тишину:

— Мне сказали, ты все вспомнила.

— Так и есть. Ты была права.

— В чем?

— Что память сохраняется. До нее потом нужно просто добраться. Ты знаешь, мне чуть башню не снесло, когда я начала вспоминать. Это так все получилось… одновременно. Сильное чувство.

Взгляд у Велчи стал совсем тоскливый. Я спросила:

— Да что ты? Выплывешь. Я же выплыла.

— Я так не смогу. Я боюсь стать, как все остальные.

Так. Совершенно точно, я этого тоже боялась. Стать, как другие пен-рит. Всему учиться заново, даже говорить и есть. Перестать быть собой.