Берегиня - Руслан Валерьевич Дружинин Страница 7

Когда Долгие Зимы уйдут, таким станет весь мир: леса, грибы и травы захватят каждый сантиметр пространства. Останется ли место для человека? Не стоит проклинать Мор, ведь Долгое Лето принесёт может быть испытания много хуже.

Через усилители шлема Чур услышал шарканье ног, на холме показались люди. Загонщики мало чем отличались от кутышей, по крайней мере в глазах Чура: всё такие же лохмотья, целлофановая плёнка, бечевки, мешки и стоптанная обувь. Но в глазах кутышей бандиты одевались гораздо лучше. К тому же Скорбь носила ожерелья из сушёных крысиных хвостов и пришивала на одежду крысиные черепа. Будь здесь кто-то из подвальных, наверняка попросил бы не дырявить одежду слишком уж сильно. Что же, Чур постарается. Но бандитов шло совсем не пятнадцать. Первые успели подойти к заложенной под плитой мине, Чур насчитал тридцать загонщиков, почти полную бригаду, а бандиты всё поднимались и поднимались на холм.

Что же, Старый мог ошибиться, или крышак сегодня послал больше людей за добычей. Чур позволил нескольким бандитам пройти мимо заряда. Последние из нестройной колонны наконец втянулись между домов. Подрывать надо сразу обе мины, и Чур нажал на кнопки на пультах. Тут же земля сыпанула камнями и причудливым синим пламенем. Горящие в новогептиле подшипники смели ушедших вперёд загонщиков и бандитов в хвосте колонны. Даже те, кто не погиб от самодельной шрапнели, загорелись химическим пламенем. Грохот, огонь и дым вогнали загонщиков в панику. В матерной кутерьме Чур спокойно отстреливал бандитов по одному, словно в тире.

И снова неприятное подозрение зашевелилось в Петре. Среди воплей и мата шипели и хлопали не только выстрелы самопалов загонщиков, но и изредка гавкал треск унитарных патронов. У кого-то из банды был при себе настоящий пистолет. Всё огнестрельное оружие прошлого подчистую вымели Серые перед Исходом. Конечно, городские кое-что спрятали, но ружья, пистолеты и уж тем более автоматы – такая редкая ценность, что далеко не в каждой банде имелось с десяток стволов. Посылать загонщиков с драгоценным оружием на поиски Котла кутышей крышак Скорби точно бы не стал.

– Херня какая-то… – шепнул Чур и активировал стелс на манжете. Большая часть бригады погибла или попросту разбежалась. Но человек с пистолетом высаживал пулю за пулей в пустой оконный проём, где ему примерещились нападавшие. Лицо бандита было сильно татуировано в виде крысиной морды, как выделяли себя нахрапы Скорби. Ещё несколько загонщиков медленно пятились и прикрывали своего главаря. Всё тело Чура вместе с комбинезоном, разгрузкой, подсумками, оружием и шлемом превратилось в лёгкое дрожание воздуха. И всё-таки один из бандитов засёк его призрачный силуэт. Конечно, о волшебных способностях одного из Городских Чудовищ устраивать огненные смерчи, убивать из засады и исчезать словно тень знали все. Загонщик прицелился из самопала на мерцание воздуха, но чиркнуть по забитому пороховницей отверстию в стволе не успел. Одним выстрелом в лоб Чур уложил бандита. Остальные развернулись на вспышку.

Двое бросили оружие и кинулись прочь, ещё двое с заточенной арматурой выскочили перед Чуром. Признаться, нервы у Петра тогда сдали. На каждого он потратил по короткой очереди. Нахрап выставил пистолет, но вовсе не испугался, что стало последней деталью в подозрительном бою.

Чур отпустил автомат, тот свободно повис на ремне, руками Пётр с лёгкостью выдернул пистолет у обалдевшего от его наглости нахрапа. Бандит был настолько уверен в мощи своего оружия, что такого исхода не предположил, пусть толком не умел держать пистолет. Нахрап попятился, споткнулся об арматуру и плюхнулся на задницу. Всё выходило как в дрянном боевике. Пётр целился из украденного оружия в перепуганное татуированное лицо. Маскировка Городского Чудовища спала.

– Откуда про меня узнали?

– Не шмаляй! – распахнул рот с гнилыми зубами нахрап. Чур выстрелил рядом, щёку бандита рассекло пулей. Не было ни времени, ни желания играть в эти игры: «Не шмаляй! Не убивай! Всё расскажу!».

– Откуда про меня узнали?

– А?! А! Кутышек слил! Забарыжил тебя на Котёл, ссучился, чтобы свою яму сныкать!

– Старый или молодой?

– А?! – дико таращился бандит. Неправильно поставлен вопрос. Всего, что знает крышак – рядовой нахрап знать не может. Таким вопросом Пётр сам выдал часть своей информации. Кнез бы его за такое не похвалил. Но где сейчас Кнез, а чем занимается Пётр…

– Кутыша звали Матвей?

– Д-да! Такое у мизги погоняло, в натуре!

– Котёл вы его всё равно разграбили и пожгли, так?

– Не по Праву это, крышак приказал! Он…

Чур прострелил ему голову, недослушав. Если кутыши – это гражданские, то бандиты – это противник. Но сейчас гражданские, кого Чур защищал, пошли на сделку с противником, а значит стали предателями. Простые законы войны диктовали Чуру относиться к Матвею, Старому и ко всему их Котлу соответственно. Только нет нужды мстить. Котёл разграбили, остатки съестных припасов и Птах уволокли в Центр. Крепких парней затолкают в мизгу, несогласных убьют. А детей… каждая банда поступает по-своему, чаще всего бросают на месте, кто-то из банд берёт к себе на воспитание, например такие, как Карга; другие убивают детей, чтобы не мстили, когда вырастут – например, такие как Скорбь. В любом случае самые маленькие гибнут.

– Гибнут… – повторил про себя Чур. – Жанна, Ксюша, Валентина!

Что значит «забарыжил и ссучился?». Матвей сдал загонщикам только Чура, или же… Прямо от места засады, даже не обыскивая убитых, Пётр бросился обратно к Ботаническому. В общей сложности его не было дома четыре часа. Солнце садилось, в заросшем городе стемнело. Шлем сам подключил фильтр ночного виденья, в зелёном спектре лес стал ещё ядовитее. Неторопливым шагом Чур мог вернуться в подвал за час, но до дома он добежал бегом с препятствиями всего минут за сорок. Папоротник возле пятиэтажки вытоптали. В нежилой части подвала Чур наткнулся на первых загонщиков Скорби. Из мешков и узлов на их спинах вываливались провода, торчала одежда Чура, выглядывали носы проклятых пяти пар ботинок. Чтобы не заразиться спорами, бандиты замотали носы и рты вымоченными в чём-то тряпками. В темноте никто толком не разглядел Чура. Пётр расстрелял загонщиков на ходу и побежал дальше, не оглядываясь, ранены ли противники, или точно убиты. Впервые по Чуру открыли встречный огонь только возле входа в жилой подвал. Самопалы шипели и грохотали, по бетону глухо стучали свинцовые шарики, внезапно треснули автоматы.

Ну конечно, это были его собственные