Холод, голод, интеллект - Олег Игоревич Дивов Страница 8

Третья и четвертая атаковали харвестер и трелевочник, да не на тех напали: двум матерым уголовникам такое было не впервой. Они сцепились между собой, и сосредоточенных усилий полиции хватило лишь на то, чтобы тащить эту пару по снегу волоком. Трелевочник застопорил гусеницы, а харвестер выпростал могучую «руку», которой раньше ворочал, как спички, вековые стволы, ухватился за трос и начал подтягиваться. То есть, подтягивать врага поближе к себе. Кто знает, чего лесоруб задумал, и очень вероятно, что настал бы нынче летучему отряду бесславный конец, но тут подъехал Первый и обкусал со своих товарищей все лишнее. Платформы с видимым облегчением взмыли в небо и удрали.

А потом в отдалении рухнула на снег, подняв огромный столб белой пыли, вторая — та, что украла слесаря.

Первый поспешил к ней, готовый против обыкновения не чинить и исправлять, а кромсать и расчленять; он на сегодня заранее убедил себя, что действует в обстоятельствах непреодолимой силы, — но тут из снежного вихря показался металлический паук и резво поплыл, загребая лапами, по целине.

Чего он сотворил с полицейской леталкой, слесарь не рассказал, да его и не спросили.

Снежное поле ярко блестело в лучах восхода. Три машины выстроились в колонну и пошли по девственной белизне солнцу навстречу…

Весной в Лесничестве начался переполох.

Медведи, шатун и местный, еще зимой вступили в коалицию — вместо того, чтобы убивать друг друга, они поделили территорию на равные части, и каждый бродил по своей. Встречались у волокуши, где бок о бок давились опилками с тухлятиной, и снова мирно расходились. Первый вовремя припомнил, что «свой» зверь у него женского пола, успел оставить соответствующий приказ, и за медведицей неусыпно следил Второй с усыпляющим шприцем — на случай, если шатун захочет слабую девушку слопать или просто от нечего делать пристукнуть. Бурые ссорились много, но это было чисто статусное выяснение отношений, и дальше беготни вокруг кучи еды не доходило. Удивительно, как они не затоптали раз двадцать енотовидную собаку, которая совсем потеряла страх и регулярно паслась у волокуши. Иногда ей поддавали лапой волки, чтобы не путалась под ногами, но енотовидка даже не думала пугаться и притворяться мертвой.

В конце концов эта суматоха волкам надоела, и те начали гонять медведей от волокуши, сразу обоих. Поначалу косолапые робели и отступали, а потом объединились против общего врага, после чего неделю волки жили впроголодь и от расстройства устраивали каждую ночь жуткие концерты, завывая на весь лес.

Потому что нельзя просто так взять и перестать много есть.

Дальше все как-то наладилось, хотя эпизодические свары имели место до самой весны, пока в один прекрасный день Шестой не прошел по тропе без волокуши. Его тщательно обнюхали и даже попытались вырвать грабли, ошибочно приняв их за лопату, но только получили граблями по мордасам.

Оказалось, что взять и перестать много есть очень даже можно. Просто так взять и перестать.

Енотовидка мигом поняла, чем такие расклады оборачиваются для недостаточно крупных зверей, и смылась, пока ее не назначили едой.

Назавтра соблазнительный запах донесся со стороны лосиных кормушек, и все бросились туда.

Это начала оттаивать и благоухать грандиозная куча невостребованной лосями подкормки, которую всю зиму сгребал Шестой. На вершине кучи сидела очень грустная енотовидная собака. Увидав, как со всех сторон набегают, роняя слюни, волки и медведи, енотовидка не стала притворяться своим в доску хищником, а сделала ноги, и вовремя. Иначе ее точно бы пришибли через минуту-другую, когда стал ясен масштаб катастрофы.

Подкормка за зиму превратилась в нечто окончательно и бесповоротно несъедобное. Она могла только пахнуть. Тонны опилок распространяли дурманящий аромат пищи, но это был обман. Звери слегка расковыряли кучу, попробовали слежавшуюся гадость на зуб, поцапались между собой на нервной почве и разошлись, глубоко разочарованные.

Медведи отнеслись к исчезновению еды философски: ну, походили еще на тропу, потусовались там с обескураженными волками, поругались с ними, надавали серым оплеух и оставили в покое. А то мало ли. Волки с голоду радикально смелеют, и в один прекрасный день ты приперся, такой весь из себя медведь, а стая тебе говорит: здравствуй, свежее мясо. Да ну их, дураков…

Волки, оставшись без лакомства, совершенно растерялись. Поначалу они сновали вплотную к ограде Лесничества, вынюхивая и на что-то надеясь, а потом начали каждую ночь под воротами дружно выть. Неделю.

И тут Первый затребовал у Шестого доклад: что у нас с лосями.

Шестой честно ответил: он исправно выполняет все предписанные работы по уходу за стадом, а самих лосей не видел очень давно.

Первый понял, что Шестой сломан куда сильнее, чем казалось. С помощью слесаря он раскурочил Шестого по винтику и собрал вновь, но лоси от этого не появились. Их не видели камеры и не слышали микрофоны.

Чтобы решить загадку, Первый предпринял личную инспекцию территории. Он выкатился из ворот и, сопровождаемый волками, двинулся по маршруту Шестого. Волки отлично знали, кто на территории главный и может все исправить. Они бежали за роботом двумя колоннами по обе стороны тропы. Будь у Первого подобие лица, волки скакали бы перед лесничим, преданно заглядывая в глаза и притворяясь собаками. Они надеялись на него, верили в него.

Они бы ему наверное гусеницы попытались отгрызть, скажи им кто, как дела обстоят в действительности.

Потому что нельзя просто так взять и перестать кормить волков опилками.

Не поймут.

А Первый был озадачен. У него все наконец-то шло как надо, даже Третьего удалось вернуть в строй, и расчисткой буреломов на территории занимались мощные квалифицированные лесорубы. Но куда делись лоси? Естественным было предположить, что их съели волки. А завывания каждую ночь прямо под воротами могли значить лишь одно: сожрав лосей, серые почуяли себя организованной силой, вконец обнаглели и теперь хотят выжить роботов из Лесничества.

Первый осмотрел пустые кормушки и огромную кучу не пойми чего, отдаленно смахивающего на опилки. Волки сидели рядом, вывалив языки. Первый отдал команду лесникам прочесать территорию — вдруг лоси бродят