Дом Живых. Арка первая: Порт Даль - Павел Сергеевич Иевлев Страница 11

— За один куспидат я нассу тебе в сапоги! Восемь.

— За восемь я почешу за ушами твою мамку и всех отцов прайда. Два.

— Да я сам твою мамашу за ушком чесал! Шесть!

Сошлись на четырёх. Полчек знает, что переплатил, но подросток табакси оказался действительно ценным свидетелем.

— Вот здесь всё и случилось, лысень! — заявил он, нервно дёргая обкусанными по краям ушами.

У Полчека длинные, до плеч, слегка седоватые волосы, часть шевелюры заплетена в косички, украшенные разноцветными бусинами материализованных заклинаний, но для табакси все, кто не покрыт шерстью целиком, — «лысни».

— Я как раз на той крыше сидел. Смотрел… Ну, на всякое.

— Где чего плохо лежит ты смотрел, — отвечает Полчек.

— Не без того, — ничуть не смущается котёнок. — Жизнь такая. Своей миски нету.

— И что же ты увидел такого, за что хочешь аж четыре корпорских куспидата?

— Хочу я десять. Но ты жадный лысень. Все лысни — жадюги бесхвостые.

— Больше четырёх не дам.

— Ну и грунг с тобой. Мелкий противный зелёный грунг. Такой же лысый, как ты! — табакси изобразил рыжим хвостом неприличную загогулину.

— Рассказывай, киса, а то и четырёх не получишь, — строго велел Полчек.

— В общем, вот тут, перед таверной отжигал Нюхопёс.

— Кто?

— Ну, один парень, его тут все знают. Так-то он из гильдии нищих, но вообще дико талантливый. Такой рэп мочит, вау!

— Зачем он мочит репу? — удивился Полчек.

— Рекламно-Эмоциональная Поэзия, РЭП, — пояснил снисходительно рыжий табакси.

'Эй, гражданин, подавай монетку,

я рэпчик тебе читану в ответку!

Как только услышишь мои текста́,

Поймёшь, что жизнь твоя — суета!'

Котёнок продекламировал нарочито гнусаво, дёргаясь так, как будто ему тролль на хвост наступил.

— Ну, разве не круто?

— Нет, — пожал плечами Полчек. — И рифма так себе, и размер страдает.

— Сам ты страдаешь, лысень! — презрительно фыркнул табакси. — Нормальный текст. Нюхопёс, когда начинает задвигать про свою ногу, то всех вокруг реально кроет. Хошь не хошь, а монетку отдашь. Рэперы однажды станут знаменитыми, как Мья Алепу!

— Мья была оперной певицей. Это высокое искусство.

— Вот увидишь, лысень, улица ещё придёт на сцену!

— Упаси нас Вечна, — фыркает Полчек, — так что там с ногой у твоего Нюхопса?

— Ну, так-то с ногой у него всё норм, но монету он сшибает как одноногий.

'Подайте ветерану Диаэнкевала,

который врагов Корпоры завалит,

На заклинание регенерации,

чтобы враги остались в прострации…'

Котик снова задёргался.

— Это сколько же ему лет должно быть, если он Диаэнкевал брал? — удивился Полчек.

— Ничего он, конечно, не брал, кроме денег! И деревянная нога — иллюзия. Но когда он начинает читать, никто устоять не может. Талант!

— Ладно, давай к делу, блохастый.

— Чо сразу «блохастый»? — нервно почесался табакси. — В общем, Нюхопёс был в ударе, я прям заслушался. А одна девица аж сомлела: побледнела вся и по стеночке, по стеночке — брык! И озябла. Нюхопёс к ней, а она как заверещит! Тут у него нога деревянная и исчезла. Я уж думал, ему щас навешают, но тут такое началось! Все иллюзии, какие были на променаде, как дракон языком слизал! В таверне матросы как увидели, что им Старый Гориг вместо пива наливает, а главное — откуда… Сразу всем стало не до Нюхопса с его ногой.

— А что за девица?

— Да какая-то, — отмахнулся котёнок. — На птаху по одежде похожа, только совсем молодая.

— И куда она потом делась?

— Без понятия, лысень. Гони мои куспидаты.

— Ты хотел десять?

— Хотел. Но ты же не дашь?

— Десять не дам. Но могу докинуть парочку.

— Пять!

— Не наглей. Три.

— Три и половину!

— Три и подзатыльник.

— Ладно, три, жадюга.

Табакси не так хороши в поиске, как овлинги или двоедушники, но перепуганная девушка оставила за собой такой отчётливый след паники с ноткой безумия, что уже через полчаса вздыбивший шерсть на загривке котёнок уверенно показал рыжей лапой:

— Там она!

Прибрежная таверна из самых распоследних, дыра дырой, место, где с одинаковой вероятностью зарежут как за кошелёк, так и за его отсутствие, стоит на сваях над водой, но её край заходит на берег. Между дощатой платформой, образующей скрипучий пол таверны, и песком грязного пляжа осталась тёмная узкая щель. Полчек присел на корточки и заглянул. В узком замусоренном пространстве сильно пахнет йодом, гниющими водорослями, пролитым пивом и тухлой рыбой. Девушка забилась так далеко и свернулась так плотно, что никак не достать. Глаза закрыты, колени прижаты к подбородку, дыхания не слышно.

— Она жива вообще?

— Живая, — кивает табакси, — просто обмерла с перепугу.

— Лезь за ней.

— Эй, — возмутился котёнок, — на это я не нанимался! С тебя ещё два… Нет, три куспидата!

— Знаешь, — задумчиво сказал Полчек. — Я ведь уже нашёл то, что мне нужно. Как ты думаешь, что мне мешает просто взять тебя за шкирку и швырнуть в море вместо оплаты?

— И что же? — спросил тот, опасливо отодвигаясь.

— То, что у тебя, рыжий мешок с какашками, полностью отсутствует! Совесть! Быстро заткнулся и полез.

Через несколько минут из-под платформы показалась чумазое растерянное лицо девушки.

— Мне пришлось ей мурлыкать! — злобно прошипел табакси. — Это унизительно!

— Ничего, потерпишь.

— И лизнуть! В ухо!

— Вот твои семь куспидатов, надеюсь это смягчит твою душевную травму.

— Всего семь!

— Целых семь. И ты за них не надорвался, рыжий.

— Жадный лысень.

— Простите, что перебиваю, — сказала робко девушка, — но как я тут оказалась?

— Это, юная леди, я как раз хотел спросить у вас, — галантно подал ей руку Полчек.

— Я не помню, — помотала та головой, вставая.

Поднявшись на ноги и отряхнув с подола старенькой мантии прилипший мусор, девушка огляделась и спросила:

— Как вы думаете, господин, в этой таверне можно попросить еды? Я могла бы помыть им посуду.

— Я думаю, — невозмутимо ответил Полчек, — в этой таверне вряд ли подозревают о