Набирая силу - Каменистый Артем Страница 4

Так, карабкаясь метр за метром, я и сам не заметил, что туман стал каким-то другим. Совершенно не таким, к какому мы привыкли за последние две недели. И почва окончательно растеряла красноту. Теперь мы взбирались по желтовато-серой глине, испещренной бороздами, прорезанными струями дождей.

Стоп! Какие дожди? Ведь цистосы всю влагу перехватывают наверху, под ними ни капли не выпадает даже при самом сильном ливне.

Сумев подняться на ноги, я поспешно скользнул вбок, вдоль склона, выбравшись на относительно ровную площадку. Туман в этот момент почти развеялся, и по глазам ударил солнечный луч, заставив зажмуриться.

Выждав, пока зрение приспособится, я наконец начал изучать открывшийся вид. Под нами ничего не просматривалось, туман так и оставался непроглядно густым. Чем ниже по склону, тем плотнее становился его покров. Метрах в сорока уже ничего не разглядеть, там будто горизонтальное перекрытие поставлено, которое тянется в сторону Черноводки на сотни метров. Где-то там, за рекой, можно разглядеть линию прерывистых скал и зелень растительности между ними. Это уже на другом берегу, обрывистом. Именно с него изливается водопад, и туда мы вскарабкаться даже не попытались. Не нашли подходящее место, а пытаться лезть где попало — безнадежное и смертельно опасное занятие.

И как я ни пытался всматриваться вниз, так и не увидел ничего, кроме тумана. Ни малейшего намека на то, что в нем скрывается исполинская постройка цистосов. До сих пор не представляю, какая у нее форма, лишь о размерах можно догадываться.

Может, это сплошной купол, скрывающийся в тумане, и поддерживающие его стволы? Эдакий зонтик, перехватывающий всю влагу, что позволяет скрываться под ним шарукам с их водобоязнью.

Возможно.

Слева и справа склон так и тянется, выползая из белесой мглы и нависая над ней. А если перевести взгляд вверх, там, среди жиденьких клочьев сходящего на нет тумана, просматриваются каменные россыпи. Валуны накиданы самые разные, от крохотных до глыб габаритами в несколько метров, меж которыми изредка зеленеют корявые сосенки. Вполне заурядный пейзаж возвышенной части Лихолесья. Я на похожие поляны вдоволь насмотрелся, когда с обозом ехал в факторию. Ни намека на угрозу, такое ощущение, что, поднявшись, мы оказались не в Чащобе, а в обычном, ничем не примечательном месте.

— Выбрались, — констатировал я, улыбнувшись.

Бяка опасливо покосился назад и подтвердил:

— Да, выбрались. Дальше хорошо, дальше лучше, чем внизу.

Сориентировавшись, я указал влево:

— Можно выйти вон к той осыпи и вдоль нее подняться.

— Я там вижу череп рогатого медведя, — с опаской произнес Бяка.

— Ну и что? — легкомысленно заявил я. — Это ведь просто череп, чего его бояться.

— В Лихолесье своей смертью даже медведи не умирают, — мрачно ответил упырь. — Значит, его кто-то убил. Я очень боюсь тех, кто может убивать рогатых медведей.

Приглядевшись, я тоже разглядел белесый камень, похожий на череп. Прикинул его немаленькие размеры и понял, что тоже не хочу повстречать того, кто это сделал.

Кто бы это ни был.

Я человек любопытный и обе свои жизни жадно тянулся к знаниям. В той же фактории при любой возможности общался с самыми разными людьми. Ну и пока отсиживался с Бякой на острове и в тумане под цистосами, тоже вытянул из него чуть ли не все, что тот помнил. Потому предположил, что нам повезло оказаться на полосе относительно нормальной территории.

Чащоба — опасное место, но, скажем так, неравномерно опасное. Встречаются уголки, где отряд сильных воинов и час не продержится, но есть и такие, где нарваться на неприятности немногим сложнее, чем в заурядном лесу.

Здесь, похоже, именно второй вариант. Ничем не примечательная растительность, такой повсюду хватает. Да, не слишком пышная, местами значительно угнетенная, но это можно объяснить банальной скудностью почвы, а не влиянием Хаоса. В траве кузнечики стрекочут, на деревьях птички щебечут, жужжат летающие насекомые, из-под ног выскочил и стремительно умчался мелкий зайчишка.

Конечно, надо не забывать, что в Лихолесье абсолютно безопасных мест не существует. Тем более если говорить о Чащобе. Но шансов получить проблемы здесь куда меньше, чем в районах, по которым сразу заметно, что с ними что-то не так.

Охотники, хорошо знающие лес, по таким вот приличным на вид пространствам могут забираться далеко вглубь неблагополучных территорий. Именно здесь шанс разжиться самыми редкими специями максимален. Даже вполне обычные существа ПОРЯДКА, отъедаясь на тронутой Хаосом земле, способны приобретать новые свойства. Та же медвежья желчь с животного, убитого на правом берегу Черноводки и на таком вот склоне, — это совершенно разные продукты, цена на которые отличается разительно. Приемщики добычи развивают специальные навыки, чтобы различать такие нюансы.

Но надо помнить, что такого рода промысел считается не только выгодным, но и смертельно опасным. Не зря на пораженные Хаосом территории не претендуют купеческие гильдии. Нет смысла вкладывать средства в земли, которые невозможно надежно контролировать. Да, добычи здесь можно собрать больше, но это тот случай, где «больше» еще не означает «лучше».

Нигде нет предсказуемости, но здесь разница между удачей и неудачей куда заметнее, чем в безопасных краях. Можно сказочно разбогатеть, а можно остаться навсегда на проклятой земле. И тех, кому повезло, можно по пальцам пересчитать, а вот невезучих столько, что со счета собьешься.

Вспоминается поход, затеянный по инициативе моей мамаши. Она тогда вознамерилась одним махом поправить материальное положение клана. Казна пустела, доходы падали, вот и решила, что жить рядом с таким эльдорадо и ничего от него не отщипнуть — это как-то неправильно.

В итоге клан потерял несколько незаменимых шудр, а взамен приобрел жалкую кучку не самых ценных ресурсов, за которые удалось выручить сущие гроши. Это, конечно, было насквозь авантюрное мероприятие, но даже куда лучше подготовленные отряды частенько находят здесь свою погибель. А уж паре жалких подростков тут и подавно следует опасаться каждого шороха.

Именно по этой причине удобную тропу, натоптанную зверьем вдоль каменного завала, мы сразу забраковали. Куда ни глянь, она тянется по открытым местам, а нам не очень-то хочется маячить у всех на виду. Потому карабкались среди скал, пробирались через нагромождения валунов, скрывались за кустами и деревьями. Двигались не торопясь, со смехотворной скоростью.

И не замечали при этом ничего угрожающего или хотя бы выбивающегося из обычного пейзажа. Тот череп, попавшийся на глаза в самом начале, будто шутники подложили, чтобы запугивать таких, как мы.

Пробравшись через очередной бурелом, не сговариваясь, расселись на поваленных деревьях.

Устали.

Бяка обеспокоенно произнес:

— Сухо здесь. Воды нет. Пить хочется.

— Откуда воде взяться? — сказал я. — Мы ведь наверху. Да и не помню, чтобы здесь, когда сплавлялись, с левого берега ручьи и реки впадали.

— Я видел один ручей, — напомнил Бяка.

— Ну да, было в самом начале, — признал я. — Но до него очень далеко. Наверное, вся вода здесь под землю стекает. Скалы в трещинах, валуны кругом кучами лежат. Есть где спрятаться. Вот и не показывается на поверхности. Предлагаю повыше забраться.

— Если воды здесь нет, откуда она наверху возьмется? — логично спросил Бяка и тут же сам себе ответил: — Да, болота там бывают. Я видел такие места. И ручьи, которые уходят под землю, тоже бывают на холмах. Да, надо сходить. Очень пить хочется, жарко становится.

Да уж. Смешно получается. Мы сейчас бредем по местам, о которых ничего, кроме леденящих кровь историй, не рассказывают. Но, если не считать того, что Бяку четыре раза (из них три он добровольно подставлялся) жалили чики, мы столкнулись всего лишь с одной угрозой, против которой бессильны.

И угроза эта — жажда.

Первый месяц лета готовился смениться вторым, погода установилась ясная и жаркая. Внизу, на берегу, нас или туман прикрывал, или мы рыбачили с плота на реке, где всегда прохладно и можно напиться. Здесь же густого леса нет, солнце жарит немилосердно. А у нас с собой ни глотка не припасено, потому как не в чем носить. Увы, но котелок для такого дела неприспособлен.