Топоры гномов II. Гномы идут (СИ) - Ипатов Вячеслав Страница 7

Купец предлагал мне эти деньги как жест невиданной щедрости, однако такая плата была вполне обычной для проезда каравана. И надо ли было говорить, что она меня не устраивала?

— Сложно назначить верную цену, не глядя на товар. Давайте осмотрим ваш груз, и тогда сомнений не возникнет.

Мои слова сильно подействовали на караванщиков. Если сам купец лишь немного напрягся, то охрана его подобралась, покрепче ухватилась за оружие, готовясь драться. Видно они вовсе не желали показывать содержимое повозок, в которых могло быть нечто запретное. В начальной локации часто попадались караваны, загруженные дурманными травами, зловещими артефактами или прекрасными пленницами. Система давала возможность игроку почувствовать себя рыцарем на белом коне, спасающим несчастных девушек, или наоборот, злобным темным магом, заковывавшем несчастных уже в свои кандалы. Я не чувствовал себя ни тем, ни другим. Однако и выгоды своей упускать не хотел.

— Уважаемый тан Далин, мы очень спешим, нам некогда останавливаться в ваших землях надолго. Быть может вас устроит оплата в две тысячи монет за проезд?

«Я даю вам две тысячи рублей, и мы этот ящик не открываем» — с усмешкой подумал я. Интересно, что же там такое хранится? Уж точно не овощи, а нечто куда более интересное.

— А я вот никуда не спешу. И вам бы не советовал. Спешка, как говорят, до добра не доводит.

От моих слов купец явственно помрачнел. Затем задумался о чем-то и махнул рукой, приглашая следовать за собой.

— Если таково желание тана, я не буду препятствовать. Гильдия чтит законы, — проговорил он, и направил лошадь назад, к повозкам.

Странно, очень странно. Я был готов к долгим, безуспешным торгам, к напряженным переговорам, однако вместо этого купец с легкостью принял мои условия, даже не попытавшись настаивать на своих. Это означало, либо то, что ничего действительно запрещенного в повозках нет, либо…Несмотря на весь свой опыт, я не мог придумать альтернативу.

«Наблюдайте за купцом и караванщиками. Немедленно докладывайте обо всех странностях» — приказал я духам камня.

«Слушаюсь» — ответили они.

Я сам вышел из строя и, сопровождаемый пятеркой кхазад, направился к каравану, однако далеко уйти не успел — события понеслись с места в карьер.

«Купец бежит» — прозвучал один спокойный голос и почти сразу второй отрапортовал: «Маг творит заклинание».

«Атакуйте»! — приказал я, но безнадежно опоздал. Ибо гильдейский чародей закончил творить чары, и бешеное пламя вырвалось на волю, обрушившись… на повозки. Деревянные остовы мгновенно занялись, повалил клубами черный, густой дым. Из повозок послышались чьи-то крики.

— Да что ж вы творите, сволочи! — взревел я, и бросился к передней телеге.

Тихо прошелестел воздух над головой, и ближайших ко мне врагов смело шквалом стрел. В тот же миг пришел рапорт о смерти мага и его подручного, но это не имело значения, ведь повозка, к которой я бежал, уже загорелась будто факел. Рев пламени, вызванного магией, заглушил крики и мольбы, но они все равно отдавались у меня в ушах. И оказавшись подле объятого огнем дерева, я обрушил на него молот, вложив все доступные силы.

Взрыв ударил по ушам, пласт дерева обрушился внутрь. Не давая себе мгновений на раздумья, сразу бросаюсь в повозку. Горло запершило от едкого дыма, кожу обожгло болью, но я не обратил на это внимание кинувшись туда, где слышался натужный кашель. Там, в дыму, скрючились две фигуры, которые еще возможно было спасти.

Кинув регенерацию на одну из них, я обрушил молот на цепь, что сковывала пленников, и одним ударом вывернул ее из крепежа. А затем, со спасенными на руках, выскочил из повозки. Следом в нее запрыгнул Тельдрен. Может быть ему и повезет…

Подумав так, я наконец обратил внимание на тех, кого спас из пожара. И замер в шоке. Ведь прямо передо мной были дети! Дети! Обожженные, едва живые дети! Как такое было возможно? Как? Хотя к черту вопросы, сейчас следовало действовать, и с этой целью я бросился ко второй из горящих телег…

Глава 2. Девятый день. Часть 2.

Мы смогли спасти троих. Только троих из полусотни детей, что перевозились в караване. И даже их выживание можно было считать чудом. Купец все хорошо рассчитал, отдавая приказ. Не предусмотрел он только два фактора — моего молота и оказавшегося в засаде наездника на медведе. Молот проложил дорогу мне и Тельдрену, а кавалерия позволила настичь пытавшегося сбежать торговца с его охраной. Вышколенные, опытные телохранители оказались быстро повержены и схвачены вместе с купцом. А затем доставлены в расположение отряда. И теперь находились под прицелом десятков ненавидящих взглядов. Многие желали их смерти, однако допустить этого я не мог — слишком ценной информацией обладали пленники. И именно поэтому не хотел пускать к ним эльфов.

— Отдай мне их! — отрывисто, резко произнес Тельдрен, с трудом сдерживавший ярость.

Что нужно было сделать, чтобы довести его до такого состояния? Всего лишь похитить несколько десятков эльфийских детей, обратить их в рабство, а затем сжечь живьем. Стоит признать, я и сам был зол, но самообладание все же сохранил.

— Тельдрен, они лишь посредники. Нам же нужны их хозяева, заказчик, нужно ударить по ним! — попытался я донести до эльфа. — Если убить купца и охрану, мы это не остановим!

Следопыт прикрыл глаза, неглубоко вздохнул, а когда вновь посмотрел на меня, на смену бешеной ярости пришел холодный гнев, пожалуй, даже более страшный.

— В таком случае дай мне их допросить,

Разве можно было согласиться на эту просьбу? С другой стороны, кому еще поручить пытки? Гномы допрашивать не умели. Подгорный народ чурался этого ремесла просто из-за того, что их главные враги дроу уж слишком хорошо в нем преуспели. Люди часто определенными навыками владели, но вот Айлин к их числу не относилась, здесь и спрашивать не стоило. Кацуми — возможно. Что таится за душой этой лисы, я и сам не знал, однако отчего-то проверять не хотелось. Что же касается меня самого… Нет, я бы пытать не смог. Уже пробовал и так и не сумел преодолеть внутренний протест. Одно дело убить, но медленно причинять боль… Даже отъявленной мрази, даже тому, кто этого заслуживает, я был не в силах. А значит оставались только эльфы и Тельдрен, как самый умный из них. Ранее он меня никогда не подводил. Так может быть ему довериться и сейчас?

— Купец должен остаться в живым и не покалеченным. При этом сохранить рассудок. Лучше всего, если следов пыток на нем вообще будет не видно. С охраной можешь поступать жестче, но они также должны остаться живыми. Нам потребуется предоставить их на суд, а показания сумасшедших не будут иметь силы. Ты понял меня Тельдрен?

— Я понял, тан. И сделаю все правильно. Мы, лесной народ, знаем способы, как пытать, не оставляя следов. И я буду сдержан ради того, чтобы нанести этим ублюдкам наибольший вред. Чтобы остановить и покарать, — голос Тельдрена был холоден, слова ложились точно могильные плиты. И я поверил, что он и вправду сможет сдержать гнев. Просто ради того, чтобы мстить и дальше.

...

Разноголосый шум раздавался над лагерем. Лязг железа, конское ржание, приглушенные, едва слышные крики боли. То Тельдрен взялся за работу, как только выдалась такая возможность. Прислушиваться я не стал. Обо всем, что станет известно на допросе, следопыт доложит, ничего не утаит. А слушать вопли пытаемых мне было не более приятно, чем пытать самому. А потому я с радостью отдалился от места допроса к краю лагеря, где шум сменился на более умиротворяющий. Здесь вместо гомона воинов звучал тихий голос. Нежный, убаюкивающий. Обещающий безопасность родного дома, уют и покой. Все то, чего не было и не могло быть в военном лагере, вставшем у стен вражеской крепости. Однако он непостижимым образом действовал на слушателей. На огромного бурого медведя, прикорнувшего на траве, на одиноко сидевшую Айлин, устремившую свой взор куда-то вдаль и, главное, на детей, обернутых хвостами.