Ольга Куно - Чудовище и красавец (сборник) Страница 10

Повернув голову, я обнаружила поблизости неизвестно когда вернувшегося Брика. Тот остановился в стороне, по-прежнему давая понять, что с его точки зрения разговор исчерпан, но слушал внимательно и, кажется, наблюдал за мной значительно более пристально, чем за Альмогом. Я почувствовала себя неловко, к тому же дискуссия в любом случае зашла в тупик. Очень хотелось доказать свою правоту, но я промолчала. Люди все равно будут прислушиваться к знаменитому оману, а не к никому не известной ассистентке… И продолжат смотреть картины Итая Брика. Вот ведь парадокс.

Альмог наконец-то прошествовал дальше, толпа быстро рассосалась. Посетители разбрелись по залу. Брик возвратился к своим делам, заключавшимся главным образом в том, чтобы переговариваться то с одним, то с другим гостем. Я же потихоньку отступила обратно к стене.

Когда к нам приблизилась скромная, интеллигентного вида женщина средних лет, я была убеждена в том, что направляется она к оману, и страшно удивилась, когда женщина остановилась рядом со мной.

– Я только хотела сказать, – негромко, почти заговорщицким шепотом сообщила она, – что вы совершенно правы. Когда картины дарят радость, ничего важнее быть не может.

Огляделась по сторонам, будто проверяя, не мог ли ее подслушать Альмог, улыбнулась и прошествовала обратно, к центру зала.

В течение вечера еще несколько человек подходили ко мне приблизительно с теми же словами.

Из мастерской в кабинет я прошла как раз вовремя. Вовремя, чтобы не пропустить все самое интересное. Стоило мне оказаться на пороге, как Брик, наверняка еще не успевший отреагировать на мое появление, в сердцах запустил чернильницей в стену. К счастью, это была не «моя» стена, а противоположная, та, к которой он сидел лицом. Так что до меня синие брызги не долетели. Но оценить внушительное пятно, образовавшееся напротив, я тем не менее сумела. Равно как и капли чернил, заляпавшие пол.

Зато художника собственная выходка нисколько не смутила, как и масштабы нанесенного комнате ущерба. Он сидел, зло стиснув зубы и сжимая в руке лист бумаги. Судя по вскрытому конверту, лежавшему рядом, вспышку гнева вызвало чье-то письмо.

Не скрою, я так привыкла видеть Брика спокойным, невозмутимым, даже безразличным, что теперь впала в состояние ступора.

– Плебеи, – прошипел, так и не обращая на меня внимания, оман. – Не видят разницы между искусством и утюгом.

Я сглотнула. Мне было очень сложно представить себе человека, который не видит разницы между искусством и утюгом, хотя бы потому, что сама я, напротив, не находила ни одного мало-мальски серьезного сходства между этими двумя понятиями.

– А что случилось? – осторожно спросила я, приготовившись бежать в случае, если у работодателя под рукой обнаружится еще одна чернильница.

Брик медленно повернул ко мне затуманенный от гнева взор, но, к счастью, проявлений агрессии в мой адрес не последовало.

– Клиенты, – сквозь зубы процедил он. – Заказчики, чтоб их! Вот! От баронессы Миллер.

Художник уже начал протягивать мне письмо, но передумал и, разгладив лист, зачитал отрывок вслух:

– «Очень прошу вас нарисовать для меня костер. Пожалуйста, пришлите картину как можно скорее: близятся холода, а старый камин очень плохо обогревает мою малую гостиную».

Мои губы непроизвольно растянулись в улыбке, и я поспешила отвернуться – оман моего веселья явно не разделял. К счастью, к моей реакции он был невнимателен, так что и сотрясающихся от смеха плеч не заметил.

– Скоро я буду рисовать по сезонам, – сердито разглагольствовал он. – Зимой – костры и камины, летом – заснеженные аллеи, чтобы люди могли спасаться от жары. Впрочем, нет, заснеженные аллеи пойдут в любое время года. В этих картинах станут хранить бутылки пива.

– Вы могли бы поставить это на поток и сделать хорошие деньги, – уже не скрывая улыбки, сообщила я. – Но если говорить серьезно, почему бы вам просто не отказать баронессе?

– Откажешь ей, как же, – проворчал Брик. По-моему, за время разговора он успел слегка успокоиться, так что судьба чернильницы прочие бьющиеся предметы не ожидала. – Эта баронесса – близкая родственница самой королевы.

– В таком случае – следует согласиться, – заявила я, усаживаясь за стол.

Художник в немом удивлении наблюдал за тем, как я, поставив сбоку запасную чернильницу, предварительно захваченную из шкафа, притянула к себе лист бумаги и вывела красивым витиеватым почерком с завитушками следующий текст:

Многоуважаемая баронесса!

Благодарю Вас за Ваш интерес к моему творчеству, чрезвычайно для меня лестный.

Ваш заказ очень важен, и я, безусловно, берусь его выполнить.

К моему великому сожалению, я предвижу небольшую задержку, поскольку в последнее время мне поступило больше заказов, чем обычно. Некоторые из них я, разумеется, отложу, чтобы заняться Вашей работой как можно раньше. Однако не все поручения реально отсрочить. К примеру, недавно я получил срочный заказ от герцога Нисана.

Оценив объем планируемых работ, могу с уверенностью написать, что уже к началу апреля, крайний срок – к середине, закончу Вашу картину.

Заказ герцога выдумкой не был: хотя оман всегда лично принимал решения по подобным вопросам, я, в силу своих обязанностей, тоже была осведомлена о предстоящем поле деятельности.

Сперва Брик наблюдал за моими действиями с чрезвычайно сердитым видом. Еще бы, ведь я по собственной инициативе отвечала согласием на не понравившийся ему заказ. Да, он и сам не видел способа не согласиться, но одно дело, когда решение (пусть даже неизбежное) принимает сам художник, и другое – помощница, не имеющая подобных полномочий. Однако по мере того как на листе появлялись все новые строчки, выражение лица омана менялось. В конечном итоге брови изогнулись в легком удивлении, а в глазах появилась смешинка.

Выведя последнее слово, я возвратила перо на место и удовлетворенно просмотрела письмо.

– Вам остается поставить подпись.

Я произнесла это не категорично, конечно. Только Брику было решать, но он ухмыльнулся и практически не раздумывая потянулся за пером. Что и неудивительно: климат у нас теплый, так что в середине апреля никому даже в голову не придет греться у камина. И если обогреть гостиную – единственная цель, с которой сделала заказ баронесса, она сама откажется от этой идеи. Что нам – ну, то есть Брику – и требуется.

– Браво! – отметил художник, и мне, разумеется, было приятно это слышать. – Раз так, у меня будет для тебя еще пара-тройка подобных дел. Хочешь кофе?

Этот переход от одной темы к другой оказался, мягко говоря, резким и застал меня врасплох. Поэтому я ответила односложно, не вникая в подробности системы отношений «подчиненный–работодатель» и ощущая неправильность происходящего лишь где-то на краю сознания:

– Да.

– Вот и хорошо. Мне лично он необходим.

И Брик вышел из кабинета, не оглядываясь ни на меня, ни на украшающее стену пятно. Должно быть, кабинет придется заново красить, но делать это предстоит никак не хозяину дома. И, к счастью, не мне.

Художник прошел прямиком на кухню. Прислуга уже ушла, так что он сам достал с верхней полки банку кофе, перекинул зерна в магическую кофеварку и поднес руку к приводящей ее в действие руне. Содержимое завертелось, забурлило, и десять секунд спустя к нашим услугам был готовый напиток. Точнее, почти готовый: добавлять (или не добавлять) сахар и молоко каждому предстояло на свой вкус. Брик молока не брал совсем, да и сахара – пол-ложечки. Меня даже подмывало спросить, отчего он попросту не жует кофейные зерна, раз уж пренебрегает другими ингредиентами напитка. Но, конечно же, этот порыв я сдержала.

Налив кофе в свою чашку, оман предоставил мне наполнять свою, а сам прошел к столу.

– Вчера вечером ты выступила против Альмога Аялона, – заметил он, когда я взобралась на один из высоких стульев напротив. – Это было очень смело.

– Скорее глупо, – усмехнулась я, отпив кофе.

Брик эти слова никак не прокомментировал, продолжая сверлить меня своими красивыми карими глазами. То есть утверждение мое не оспорил, но и согласия не выразил.

– Почему ты так поступила? – поинтересовался он.

Я пожала плечами, надеясь отмолчаться, но не удалось.

– Речь шла о моих работах, – упорно продолжал Брик. – Ты знаешь меня совсем недавно; сказать, что у нас близкие отношения, нельзя никак. Что заставило тебя за меня вступиться?

Как же они мне надоели с этими своими вопросами! Прямо мания какая-то: всем надо объяснять причины своих поступков.

– Я об этом особенно не задумывалась, – сказала я, стараясь, чтобы голос звучал так же бесстрастно, как у самого Брика. – Просто… как бы это сформулировать… Бывает так, что умные люди говорят умные вещи – и можно слушать до бесконечности. Бывает, что дураки несут такой бред, что на него даже внимания не обращаешь. А бывает так, что умный человек говорит полную чушь, но облекает ее в такую форму, что кажется, будто каждое слово на вес золота. И его слушают хотя бы просто потому, что все знают, насколько он умен. И вот в таких случаях кричать хочется.