Татьяна Коростышевская - Мумия в меду Страница 2

Эдик потянул носом. Ему показалось, что в воздухе разливается сладкий аромат.

– Бог подаст! – В дверях появился смуглый бровастый пацаненок, волочащий за собой чемодан на колесиках. – А это, извини, мужик, не твоей лиги барышня.

В мальчишке было что-то неправильное, нелогичное, но что именно, Эдик так и не успел определить. Красотка рассмеялась, ухватилась за ручку чемодана и подняла его без видимых усилий:

– Не злись, Рашук. Может, это любовь с первого взгляда.

Пацан пробормотал что-то неразборчивое и прикрикнул на Эдика:

– Иди, куда шел, рожа похотливая. Развелось вас тут, на квадратный метр… Или ускорение придать?

И имя у него было дурацкое, не местное, и одет он был как бомж, во что-то разношенное и бесформенное, похожее на полосатый махровый халат. По контрасту с ухоженной блондинкой пацан смотрелся как привокзальный попрошайка. Эдик при всей своей сообразительности не мог представить, что связывает двух настолько разных людей. Они родственники? Мать и сын? Не похоже – мальчишке лет двенадцать, красотке – чуть больше двадцати. Хотя с нынешним развитием пластической хирургии любая сорокалетняя тетка может себе юное личико заказать. Странная парочка удалялась в сторону парковки, а Эдик наконец решился:

– Ну хоть скажи, как тебя зовут, принцесса!

Блондинка обернулась через плечо и укоризненно покачала головой:

– Иногда важно вовремя остановиться.

Дверь за спиной захлопнулась с металлическим лязгом, но Эдик уже никуда не спешил. Для него вдруг стало исключительно важно продолжить общение – обаять, заговорить, соблазнить. Ему казалось, что, если сейчас рыбка сорвется, сладкий запах духов будет преследовать его всю жизнь.

– Тогда вот, – парень стал лихорадочно рыться в карманах джинсов в поисках визитки.

Карточки у него были зачетные – дорогая, приятная на ощупь бумага, четкий шрифт, только имя и номер телефона. Особы женского пола, ОЖП, как их называли пикаперы между собой, не должны были получать информации больше, чем ты готов им дать. Должность? Адрес? Домашний телефон? А если жертва окажется навязчивой или влюбленной без памяти, если решится потом преследовать? А кого интересует отработанный материал? Конечно, высшим пилотажем считалось оставить после себя приятные воспоминания без надежды на продолжения отношений. Но разумную предосторожность на заре общения никто не отменял.

– Возьми! – Эдик подбежал к красотке, протягивая свою визитку. – Если захочешь меня найти…

– Тоже мне, неразрешимая задача! – оборванец, оказавшийся нечеловечески проворным, заступил путь и слегка толкнул пикапера в грудь. – Тебя! Самца озабоченного! Найти!

Черные, как ночь, глаза затуманились.

– Эдуард Сидоренко, двадцати трех лет, проживающий с родителями по адресу: улица Индустриальная, пятнадцать, квартира три, временно безработный, вторая группа крови, плоскостопие…

– Рашук! – Блондинка даже злилась прекрасно. – Мы теряем время.

Мальчишка моргнул:

– Живи пока, Сидоренко, торопимся мы! – и смачно сплюнул себе под ноги.

Эдик приходил в себя минут двадцать. Выкурил сигаретку, чтобы табачный запах перебил сладкий цветочный шлейф ее духов, посидел на лавочке, любуясь, как дворник в оранжевом жилете поливает клумбы, и прошмыгнул в подъезд за работником метлы и лопаты, когда тот закончил работу.

Тимур выглядел как после недельного запоя – всклокоченный, с красными глазами.

Из одежды на братане был только шелковый халат родительницы – алый в золотых лилиях, длиною едва до середины бедер. Декольтированная грудь Тима поражала мускулистостью, и полноватый Эдик в сотый раз пообещал себе записаться в качалку.

– Ночка, как я вижу, удалась? – решивший с сегодняшнего дня посвятить себя фитнесу Эдик бодро протопал на кухню и открыл дверцу холодильника – в отсутствие Тимовой маменьки можно было не церемониться.

– Чего это ты, Винни-Пухом заделался?

Все полки холодильника были забиты баночками с медом – пластиковыми бутылками, стеклянными пузырями разного литража. Даже молочники и супница из парадного сервиза Маргариты Александровны стояли здесь же, по венчик заполненные янтарным содержимым. Мед Эдик определял с полувзгляда – тяжелое детство в деревне у бабушки, знатной славигорской пасечницы, накладывает, знаете ли, отпечаток.

– Она сказала, это очень полезно, – рассеянно ответил Тимур, снимая с огня свистящий чайник и заливая кипятком заварку. – Для кожи там и для потенции.

Чаинки сразу распустились коричневыми щупальцами.

– Угумс, – Эдик вкусно запивал мед обжигающим чаем и активно поддерживать беседу не мог. – Че за цыпочка? Юбилейная? Как зовут?

Тим запустил пальцы в шевелюру. На запястье звякнули браслеты.

– Кого?

– Телку, которая тебе холодильник медом забила.

Тимур смотрел на приятеля абсолютно стеклянными глазами.

– Зовут… Кинестетический тест: руки – нейтралка, плечи – позитив. Раппорт слабый, доверия маловато… Тая, Таечка, Таисия…

«Скорая» приехала минут через десять. Толстая врачиха велела уложить Тимура на диван в гостиной, измерила давление, заставила высунуть язык. Укоризненно качала головой, выслушивая описание симптомов.

– Истощение у тебя, парниша. Жрал когда в последний раз?

– Не помню, – шепотом отвечал Тимур.

– Давно он в таком состоянии?

Тетка была хамоватая, но дело свое знала. Хрустнула ампула, пластиковая трубочка шприца заполнилась жидкостью.

– Мы с ним не виделись пару дней, – Эдик страшно хотел закурить, но при медработнице стеснялся. – Он с девушкой познакомился…

– Понятно, – игла вошла в руку Тимура повыше браслетов. – Молодо-зелено! На клофелин не похоже, но я бы проверила, все ли вещи на месте.

Глава 1. Мышь обыкновенная

За окном выла собака. Тревожно, безостановочно. Я посмотрела на часы. Четыре тридцать. Будильник я накануне ставила на пять, так что поганая псина украла у меня полчаса самого сладкого утреннего сна.

Позевывая, я сползла с кровати, волоча за собой одеяло. За окном было свежо и пахло сиренью. Я с силой захлопнула створку. Вой не прекратился, но теперь хотя бы стал менее слышен. Частный сектор, господа, он такой – тишина, спокойствие, уют и домашние животные в ассортименте.

Кухонька встретила меня какой-то больничной чистотой. В детстве, когда мы с родителями приезжали сюда, кухня становилась средоточием дачной жизни. Здесь всегда вкусно пахло – булочками, киселем или запеченным мясом. На плите в медных погнутых тазах томилось варенье, а у большого, не по-дачному нарядного окна ждали своей очереди превратиться в закуску свежие огурцы, помидоры или осенние яблоки. Мама готовить умела и любила. Я не люблю.

На завтрак у меня планировались тосты и чай, но от недосыпа мутило, и я решила перехватить что-нибудь уже в городе. Пикнул таймер наручных часов, я выдавила из блистера горошину таблетки и запила ее водой из-под крана.

Утренняя рутина заняла минут пятнадцать – прохладный душ для бодрости, тщательное расчесывание непослушной гривы – по сто раз в каждую сторону, как еще бабушка учила, последующее затягивание потрескивающих под пальцами волос в тугой конский хвост. С внешним видом я особо не заморачивалась – люди не шарахаются и слава богу. Джинсы и свежая футболка ждали меня на спинке стула с вечера, я натянула их на еще влажное тело и подхватила с пола рюкзак.

– Прощай! – обернулась я от двери. – Сегодня буду поздно.

Дом тихонько мне ответил: скрипнула половица на втором этаже, заурчал холодильник, который я наконец накануне заполнила продуктами, воспользовавшись службой доставки супермаркета.

Я заперла дверь, ключ опустила в пустой цветочный горшок, именно для этих целей стоящий на веранде, и вывела из сарая велосипед.

– А ты чего коня своего на ночь не запираешь? – донеслось из-за забора. – Тай, а Тай? Он же у тебя тыщи немереные небось стоит?

Я кивнула соседке: «Да, тысячи, да немереные», и застегнула под подбородком велосипедный шлем.

– А кастрюля тебе энта на голове зачем сдалася? – визгливо продолжала Васильевна. – Или боишься, что мозги утекут?!

Васильевна была старше меня всего лет на шесть-семь, я ее помнила еще с детства – визгливую голенастую девчонку, которая не давала мне житья, гоняя по всему дачному поселку подковыристыми вопросами и дурацкими шуточками. И говорок этот ее простоватый, будто слизанный из фильма про российскую глубинку, помнила. Никто в Славигорске так не говорил – энтот, сдалася, небося.

– А вчерась люди из города приезжали твой дом смотреть, – продолжала меж тем Васильевна. – Я, главное, говорю: «Нету хозяйки, к вечеру с работы возвернется», а они: «Мы туточки оглядимся просто…»

– Как смотреть? – встревоженно переспросила я. – Что за люди? Документы какие-нибудь показывали?

– Солидные люди, стал быть, – обрадовалась моему интересу соседка. – На иномарке, здоровущей такой… Ну знаешь… «Гелендваген»! Во!