Дана Арнаутова - Страж морского принца Страница 25

Выручила его тогда Кассия: она Алестару отказывать не умела. Вот и в тот раз после долгих горячих уговоров купила и принесла маленькую серую пластину с резким, каким-то колючим вкусом, а потом охраняла Алестара, пока тот пробовал – и разочаровывался. Нет, разморило и в самом деле на славу, тело стало горячим и томным, мысли расплылись в разные стороны, и показалось, что он парит в горячей воде, ласкающей не только снаружи, но и изнутри… А потом пришла брезгливость. Хваленое удовольствие оказалось фальшивым и скучным, как якобы влюбленные взгляды очередной красотки, мимоходом уложенной на песок и возомнившей, что принц теперь заберет ее во дворец. Дрянь, в общем. Больше он Кассию о подобном не просил.

А вот сейчас – это было очень похоже на руш, только без удовольствия, с одним лишь послевкусием. Алестар лежал на постели, свернувшись так плотно, что даже хвост затек, и чувствовал, что не может пошевелиться. Тело болело и ныло, а на душе было гадостно и тоскливо и почему-то хотелось плакать. Озлившись, он рывком развернулся, насильно разминая мышцы, всплыл над ложем. Дернул рычаг вызова, не переставая шевелить веером хвостового плавника. Тело слушалось с трудом, движения казались замедленными и неточными. Алестар поморщился, понимая, что сам виноват: знал же, что разделит с двуногой ее боль. Запечатление, чтоб его…

В спальню вплыла молоденькая светловолосая служанка с кувшином тинкалы, склонилась в робком поклоне, колыхая короткими, до плеч, прядями прямых волос. Алестар отпил, смывая боль горячим пряным вкусом, пригляделся к незнакомому личику:

– Ты кто такая, малышка? Что-то я тебя раньше не видел.

– Прошу прощения у благородного принца, – пролепетала светленькая, поднимая на Алестара красивые, но испуганно-глупые глаза. – Я недавно во дворце…

– Ах, недавно… – протянул Алестар, присматриваясь уже внимательнее. – Ну-ка плыви сюда, золотце…

Торопливо взмахнув хвостом, девчонка подплыла ближе, вытаращилась восторженно. Алестар, забавляясь, похлопал по ложу ладонью, лениво погладил нежное гладкое плечико покорно опустившейся рядом девушки, спросил:

– Тинкалу ты варила?

– Да-а-а-а… – выдохнула светленькая, глядя ему в лицо и приоткрыв пухлые губы. – Ваше высочество недовольно?

– Мое высочество думает, что меда маловато, – усмехнулся Алестар. – Давай-ка подсластим.

Запустив руку в светло-золотистые волосы, он лениво пропустил пряди между пальцами, притянул девчонку ближе. Неторопливо поцеловал, прислушиваясь к себе: дрогнет ли хоть что-нибудь? Оторвавшись, взглянул в бирюзовую голубизну глаз, полных умиленного восхищения. Служанка разве что не облизывалась, подавшись навстречу и явно ожидая, что вот сейчас… Сейчас принц уложит ее на постель. А потом будут покои для наложниц, сытая спокойная жизнь, дорогие ткани и побрякушки. Пусть и недолго, до появления законной супруги, но…

Все это читалось на смазливом глупеньком личике так явно, что Алестара чуть не стошнило от чужой готовности отдаться, растечься под ним медузой, старательно ублажать и радоваться, что снизошли…

– Нет, невкусно, – усмехнулся Алестар, отталкивая так и норовящее прильнуть к его груди тело. – Плыви, позови госпожу Санлию.

Разочарование, мелькнувшее на мордашке служанки, выглядело, пожалуй, забавно, но Алестар только сморщился, снова опускаясь на ложе и отхлебывая остывающую тинкалу. Меда, кстати, было достаточно, даже многовато – во рту остался неприятный приторный вкус. Надо передать на кухню, чтобы эта… как ее там? Алестар вспомнил, что так и не спросил имя служанки, хотя вроде собирался. А, какая разница? Еще одна смазливая мордашка, пристроенная во дворец в надежде, что девчонка попадется на глаза каи-на, ищущему наложницу. Или даже, чем глубинные боги не шутят, кому-то из гостей города… На здоровье, только тинкалу пусть больше не варит.

Санлия скользнула в комнату угрем, колыхая разноцветными шелками туники, улыбаясь с привычной мягкой радостью, и ей, в отличие от светленькой служанки, хотелось верить. Алестар даже сам улыбнулся, как ни тошно было на сердце. Протянул навстречу руки, обнял, зарылся лицом в темную волну длинных волос, прижимая наложницу к себе. Спросил негромко:

– Сан, отец вернулся?

– Нет, мой принц, – откликнулась Санлия, нежась в его объятиях, выгибаясь томно и умело, но не навязчиво, а как бы невзначай, просто от удовольствия. – И известий от его величества пока нет.

– Значит, скоро вернется. Иначе прислал бы гонца. Заплети мне волосы.

– С радостью, мой повелитель, – отозвалась Санлия, потираясь лицом о его плечо. – Одну косу? Или несколько?

– Как хочешь, – разрешил Алестар, с неохотой разнимая руки и поворачиваясь к наложнице спиной. – И расскажи что-нибудь.

Млея под ласковыми касаниями гребня и пальцев, он лежал, постепенно расслабляясь, и слушал журчащий голос Санлии, всегда знающей кучу того, что Алестару никто другой не рассказывал. На рынке подорожал перламутр: урожай раковин-жемчужниц, привозимых из Суаланы, в этом году полностью пропал из-за какой-то неизвестной болезни. Значит, и жемчуг подорожает…

В храме глубинных богов кто-то украл священный сосуд с алтаря, и старший жрец Герлас объявил, что проклинает святотатца и ему не дожить даже до осенних холодов. А верховный жрец Троих Тиаран сказал, что если ждать, пока исполнится проклятие глубинников, то преступник успеет от старости помереть, каждый день распивая тинкалу из краденого сосуда. И теперь весь город ждет, кто же из жрецов прав…

На границе Карианда и Маравеи проснулся вулкан, и, пока король Карианда не усыпил его, извержение чуть не погубило острова Маравейского треугольника. Король же Маравеи слишком стар, чтобы управлять Сердцем моря, но не хочет назначить наследника из своих четырех сыновей… Каи-на Эрувейн выходит за кариандского купца, свадьба через три недели…

– Погоди, как за купца? – перебил Алестар, пошевеливаясь. – И родители ей позволили?

– Ну… – лукаво отозвалась Санлия, заплетая ему очередную тонкую косичку. – Они бы, может, и не позволили, но кариандец как-то уговорил Эрувейн и втихомолку уложил на песок, так что теперь ничего не поделаешь, хоть хвост узлом завяжи.

– Глупенькая, – хмыкнул Алестар. – Из дворца – в купеческий дом. А ведь могла выбрать из дюжины лучших женихов.

– Судьбу и улов не узнаешь заранее, – отозвалась Санлия любимой пословицей. – Может, у них все по любви сладилось.

– По любви, – криво ухмыльнулся Алестар. – Ну, может…

В сердце привычно кольнуло знакомой болью. Вот интересно, пройдет она когда-нибудь, или теперь всегда будет больно, стоит вспомнить свою потерю? Потому что отец может сколько угодно говорить, что Алестар еще будет счастлив с кем-то другим, что кариандская принцесса – его настоящая судьба… Все это ложь. Нет, отец хочет ему добра, конечно же, но запечатление… Это как дурман жвачки руш: сладко, но фальшиво, потому что навязано кем-то извне, а не выбрано самим Алестаром. Разве он хотел запечатлеться с двуногой? Вот и мучаются теперь оба. Надо бы, кстати, заглянуть к этому отродью. Вчера он… перестарался. Та была сама виновата, но чего и ждать от дурной твари?

Алестар невольно напрягся, вспоминая боль и тоску, накатившие после их соития. Да, это было… слишком. И не только потому, что после досталось и самому Алестару, просто он сорвался, а это недостойно принца. Сорвался, не смог управлять собой, потом и вовсе сдуру собрался в город на поиски целителя, лечившего Галифа, и хорошо, что братцы-охранники его остановили, хоть какая-то от них польза случилась.

– Санлия, – спросил он, поворачивая голову, чтобы наложница могла заняться другой половиной волос, – а ты тоже думаешь, что запечатления достаточно для любви и счастья?

– Не знаю, мой принц, – ясно и грустно сказала та. – Полагаю, когда-нибудь вы сами сможете ответить на этот вопрос. И уж точно не меня стоит спрашивать.

Алестару стало стыдно: сам того не желая, он ткнул в больное место. Санлия ни единой чешуйкой не виновата в своем горе, но разве объяснишь это тем, кто ищет полноценную супругу, способную к запечатлению? Остальные наложницы, получив после свадьбы хозяина свободу, могут выйти за кого пожелают, и только Санлия… Умная, милая, восхитительная Санлия… Кто решится связать судьбу с калекой?

– Прости, – сказал он, помолчав немного. – Я не хотел обидеть.

– Вы и не обидели, повелитель мой, – привычно мягко и ровно прозвучал голос Санлии. – Служить вам – счастье, другого мне не нужно.

Пальцы ее так же бережно и ласково перебирали волосы Алестара, заплетая мелкие красивые косички, но расслабление, всегда приходящее в такие минуты, сегодня медлило. Алестар молча дождался, пока последнюю косичку украсит крупная бирюзовая бусина, повернулся, обнял наложницу. Притянув к себе, шепнул: