И. Барс - Четыре Сына. Рождение легенд Страница 25

То же самое он проделал с едва заметной зеленой оболочкой Шлепка, и довольно яркой фиолетовой Ганса.

– Если через два часа я не вернусь… – начал было Дамаск, но его перебил приунывший Бирм:

– То мы все равно будем ждать тебя здесь.

– Ну да… – согласился Белый, затем развернулся и снова побежал в сторону Керибюса.

Глава 7

Квихельмы.

Вся одежда Шаха была в темных багровых разводах, а его лицо обливалось кровью, вытекая из ушибов на голове, носа и рта. Он валялся на каменном полу мрачного подземелья керибюсской тюремной крепости, как грязная мокрая тряпка, без намека на жизнь. Палач не относился к обитателям Дна, более того, он являлся представителем власти в этом городе. Он был хозяином Великой Пыточной. Все люди, от последнего бедняка до знатного господина, попавшего в опалу к султану, представали именно перед ним.

Свое прозвище Палач получил отнюдь не просто так. Пытки его больше походили на жуткую мучительную казнь.

Дамаск выглядывал из аркообразного прохода, стоя на лестнице. Попасть в крепость оказалось не так сложно, как он думал. Большая часть городской стражи, по приказу своего капитана (а тот по просьбе Атонаха), была отправлена на поиски троих мальчишек-магов. По всей видимости, мысль, что Белый вернется за скорпусом, не возникла в голове главаря Гильдий, так что на своем пути по султанской тюрьме, Дамаск встретил лишь пятерых стражников, которых пришлось оглушить. Мимо остальных десятерых, патрулирующих из коридора в коридор, ему удалось незаметно проскользнуть в подвал пыточной.

И вот теперь Белый с опасением и трепетом разглядывал деревянную дыбу, вколоченные в стены цепи, жутковатую клетку с шипами, свисающие с потолка крюки, непонятную железную полуоткрытую штуку, похожую на грушу, стол со всевозможными щипцами, тисками, клещами, кусачками, ножами, тесаками и прочими острыми и зажимающими предметами.

У этого самого стола стоял Палач и с блаженным выражением на лице вытирал грязной тряпкой небольшую железную биту от крови. Здесь он был счастлив. Посмотрев на него, прямо так и не скажешь, что это садист высшей категории. Длинный, похожий на худую трость, с аристократичными чертами лица, грациозными кистями рук и утонченными пальцами, с выражением дремы в глазах из-за вечно полуприкрытых век, в этом изящном мужчине не было и намека на силу! Казалось, он создан исключительно для танцев и игры на фортепьяно, а не для раздрабливания чужих костей и вытаскивания внутренностей из всех физиологических отверстий.

После пережитых перипетий, Дамаск чувствовал страшную слабость. Из-за бурлившего в крови адреналина, Белый сначала этого не ощущал, но немного успокоившись, он понял, что магия выпила из него слишком много сил. Разбрасываться остатками было бы с его стороны очень глупо. Именно поэтому Дамаск сейчас прятался в тени и выжидал подходящего случая.

Вот Палач взял в свои красивые паучьи пальцы блестящие клещи, повертел их перед носом и, утвердившись в правильности своего выбора, направился к Шаху. Белый понял, что это как раз тот "подходящий случай". Он, стараясь максимально тихо ступать в этом отличном акустическом подвале, мягкими шагами направился к столу с орудиями для убийства на любой самый извращенный вкус.

Дамаск взял тяжелый тесак, лежавший на самом верху. Маг выбрал бы что-то полегче, но, если бы он попытался вытянуть из этой металлической кучи другой "прибор", это наделало бы слишком много шума.

Следуя по пятам за Палачом, Белый видел, как он присел перед окровавленным скорпусом и, открыв ему рот, полез туда клещами. Уж что он там собрался ему выдирать – зубы или язык, Дамаск выяснять не стал. Покрепче схватив длинный тесак, он замахнулся и наотмашь ударил. Однако острая сталь не достигла цели.

Палач будто затылком почувствовал мальчика, развернувшись с невероятной прытью, перехватив тоненькие ручки и плашмя ударив стальным лезвием ему по лицу. Мага с силой отбросило назад. Удар об пол он не почувствовал, из-за взорвавшейся боли по всему лицу, от которой в глазах потемнело, а в ушах поднялся страшный шум.

– Какая приятная неожиданность, – дошел до сознания Дамаска холодный высокий голос. – Мышь сама прибежала в клетку. До чего ж глупые нынче пошли мыши. Атонах будет счастлив вернуть своего самого безмозглого, но, по иронии судьбы, самого одаренного звереныша.

Интенсивно промаргиваясь, Белый открыл глаза и не сразу заметил летящую в направление его головы биту. Он в последнюю секунду успел пригнуться и откатиться в сторону. Тесака в его руках уже не было, а магическое зрение не спешило прийти на выручку, так как обычное еще барахлило.

Пытаясь выиграть время, Дамаск вскочил и побежал куда-то в неизвестном направлении (помещение он видел смутно, да и горячая жидкость, хлещущая из носа, мешала сосредоточиться), но не успел он сделать и двух шагов, как запнулся обо что-то неприятно мягкое и вновь шлепнулся на холодный липкий камень.

– Ты все равно от меня не убежишь, мышь…

Спокойную речь Палача что-то прервало, и он странно глубоко вздохнул, словно только что вынырнул из воды.

Увидеть, что произошло, удалось не сразу. Лишь когда глаза начали различать не только темные силуэты, но и цвета, Дамаск рассмотрел Палача лежащего на боку с расплывающимся темным пятном на животе и перерезанным горлом. Рядом с ним на корячках стоял Шах с зажатым в руке окровавленным тесаком. Его жестоко рвало.

– Белый, защиту сними, – как только закончился приступ, тускло выдавил он, трясясь всем телом.

Дамаск был почти уверен, что Шах мертв и был настолько поражен, что даже не понял, о чем тот говорит.

– Какую защиту?

– Которая держит меня на месте… быстрей… больно…

Он со стоном рухнул на пол, чудом не попав в содержимое своего желудка. Дамаск отстало сообразил, что не обошлось без магии. Он старательно пытался перейти на истинное видение, но пульсирующая боль сильно мешала.

– Белый…

– Сейчас, сейчас! – пыжась, ответил Дамаск и тут же увидел эфемерный мир.

К скорпусу тянулись миллионы рубиновых нитей, которые опутывали его паутиной и прижимали к полу, почти полностью скрывая от взора. Одним движением Белый разрезал их струей воздуха. И сразу послышался облегченный выдох Шаха. Дамаск подскочил к нему и помог подняться. Парня сильно трясло, но держался он вполне уверенно для человека, потерявшего столько крови и с таким глубоким рубцом на голове, где уже комком свалялись черные волосы.

Выпрямившись в полный рост, главарь Скорпусов от души пнул мертвого Палача в голову (однако ударом это было тяжело назвать).

– Гнида…

– Надо идти, Шах. Ты как? В состоянии?

– В состоянии. Только ты иди вперед, дорожку-то тебе чистить придется, если кто встретится.

Дамаск утвердительно кивнул и поспешил к выходу. Находясь уже на самом верху лестницы у выхода из подземелья, он услышал Шаха:

– Кардаш зажарь этого проклятого Палача! Нужна помощь, Белый…

Парень с закрытыми глазами стоял подбоченившись к стене плечом. Он был жутко бледен. В темноте его лицо светилось точно тарелка с творогом, политая вишневым сиропом. Казалось, скорпуса опять вот-вот вырвет. Видать, он сильно переоценил свои возможности. Спустившись, Дамаск положил его руку себе на плечи и потащил вверх по лестнице.

– Погоди… дай отдышаться… – подперев мокрой спиной стену, еле выговорил Шах, запыхавшись.

Он всеми силами старался удержаться на ногах, понимая, что если сядет, то уже вряд ли встанет. Глядя на него, Дамаск сначала хотел сделать Шаха невидимым, изменив его красную ауру. Но потом передумал, решив оставить Сил про запас. Делать невидимым одного, когда другой видим, бессмысленно. Белый пробовал проделать этот фокус с собой, перед тем как проникнуть в крепость, но у него ничего не получилось. Он не видел своей ауры и никак не смог ее изменить.

Путь по керибюсской тюрьме оказался нелегкий. Волоча Шаха, Дамаску приходилось то и дело прятаться в темных углах, когда появлялись стражники. Но как выяснилось, выбраться из крепости было еще полбеды. Гораздо тяжелей оказалось идти по городу, к заброшенной бухте, не привлекая внимания.

Илар медленно поднимался в небе, и на улицах уже появлялись первые проснувшиеся люди. Шах постоянно терял сознание, так что Дамаску приходилось тащить его на себе. А главарь Скорпусов, к слову, не относился к числу маленьких и щуплых. Пару раз маг натыкался на Воронов, поэтому путь его становился все длинней и заковыристей.

Когда Белый, наконец, добрался до ущелья, ведущего к заброшенной бухте, ему казалось, что он ползет со скоростью улитки и никогда не доберется до залива. Выйдя из природного скального прохода, Дамаск тут же надрывно крикнул:

– Бирм!!

Спустя несколько минут, Дамаск почувствовал, как тяжесть исчезает с его плеч, а бессознательный Шах теперь самостоятельно плывет в воздухе. Невидимый Бирм ничего не говорил и не спрашивал, понимая, что Белый сейчас не расположен к беседе. Дамаск добрался до двух вмятин на песке, где спали Шлепок и Ганс и без сил рухнул рядом. Болело все тело, травмированный нос горел, глаза опухли и болезненно ныли, легкие саднило, а сердце готово было вот-вот лопнуть. Ему казалось, что он больше никогда не сможет встать.