Галина Гончарова - Полудемон. Счастье короля Страница 36

Какое там патрулирование?!

Они и говорить-то смогли только в караулке, жахнув по паре стаканов крепкого самогона. А утром поняли, что двое из них поседели полностью, а у двоих появились седые пряди.

Страшная это была ночь…

– Ну, ты силен, – Ак-Квир смотрит с уважением.

Я оскаливаюсь, но ничего не говорю. И демон спустя какое-то время продолжает:

– Мы сегодня еще…

– Однозначно. Довези меня до ближайшего города и сможешь там поохотиться. А я отдохну.

Чувствую я себя омерзительно. Громадный расход сил сказывается – я почти падаю. Мне бы сейчас полежать в чистой кровати, сожрать – да, именно сожрать – и побольше, побольше! – мяса с кровью, запить красным вином и проспать с десяток часов.

И я не собираюсь отказывать себе в такой мелочи.

Крысиный король начал свое шествие по городам и селам, думаю, пары суток храмовникам хватит, чтобы испугаться, еще дней через пять они запаникуют и начнут искать выход. И тут-то я им предложу… Нет, не дверь, а так – окошко. Но пролезть они смогут, хоть жирок по дороге и придется стесать.

Оставят мне земли, деньги… конечно, возможны разные варианты, но в лучшем случае я получу управляемый карманный Храм.

В худшем же?

Меня опять постараются убить – тоже мне, новости. И так постараются.

Но!

Если я предупрежу, что моя смерть завязана на вызов Крысиного короля, а я завяжу ее… я сделаю это, более того, я вызову того, кто еще страшнее…

Поостерегутся.

Будут ненавидеть, будут шипеть, будут подстраивать несчастные случаи, но друзей я тоже постараюсь обезопасить… Я уже придумал – как.

Конечно, со временем Храм постарается восстановить свои позиции в Раденоре и Риолоне, друзья-соседи помогут. Но так то ж со временем.

На мой век хватит, а дети…

Я обязательно должен завести нескольких детей. Не из любви к этим созданиям, нет. Тут другое.

Вот моя мать – и мой дядя. Одни родители, а какая разница?

Герман и отец Касси? Сама Касси и Карли? Анри и его старший брат-герцог?

Никогда не скажешь, что их породили одни и те же люди. И не обязательно все мои дети будут умными и сильными, может, они в матерей пойдут. Например, в Дариолу.

Фу…

Надо иметь выбор, обязательно надо. И детям своим завещаю. Мало ли кто, мало ли что – на трон должен садиться не тот, у кого задница шире, а тот, кто для трона приспособлен. Более сильный, хищный, жестокий – такой, как я.

Мишель… мама – исключение.

Найдется ли еще женщина, готовая вот так пожертвовать собой?

Найдутся ли люди, которые смогут вырастить полудемона?

Не факт.

Ак-Квир легко перелетает через стену города, оглядывается по сторонам и везет меня в сторону ближайшей таверны.

– Я сам поохочусь, некромант.

– Тебе дай волю…

– Обещаю, я потом покажу тебе тех, кого сожрал. Если что – накажешь меня.

– А сожранных это вернет?

– Думаешь, я рискну тебя обманывать?

Ак-Квир смотрит с непонятным выражением морды. Вскидываю бровь – и демон вздыхает.

– Я раньше думал, что я страшен. А сегодня вот посмотрел на тебя… Мне за всю жизнь не сожрать столько, сколько ты отдал Королю.

– Завидуешь?

– И опасаюсь.

Я машу рукой.

– Если что – я тебя даже развоплощать не буду. Учти, крысам все равно, кого жрать.

Ак-Квира явственно передергивает.

– Я все понял… некромант.

Зеваю и отправляюсь спать.

Завтра, все завтра, все потом.

Есть и спать.

Трактирщик без торга вручает мне ключи от комнаты, золотая монета – отличная штука. Мясо и вино приносят в комнату, я привычно проверяю их на яды и снотворное, но все чисто.

Съедаю все, провожу охранную черту по подоконникам и порогам и вытягиваюсь на чистых простынях.

Я вымотан настолько, что засыпаю сразу же, без мыслей и сновидений.

Хорошо-о-о-о…

Служитель Аламон тоже не спит, правда, по иной причине.

Он не молится, он не едет верхом на демоне и даже не гуляет по ночным улицам.

Он ублажает свое чрево.

Ну, есть у мужчины такая слабость.

К перепелам в винном соусе, к нежнейшим трюфельным коврижкам, к шоколадным сливкам… да много к чему.

Дорогому, вкусному, недоступному обычным людям.

Да и ему-то…

Пост, конечно, соблюдать надо, но ведь это как? Светлому радости более о едином грешнике покаявшемся, чем о десяти праведниках имеющихся. Так вот он сейчас куропаточку-то уговорит, вином запьет – купец Рифрам прислал, десятилетнее лорийское, отменнейшего года, даже паутина на бутылке цела; потом, значит, пироженку съест…

И – покается!

Сразу же покается!

А то как же?

И Светлому радость – и ему приятно. А раскаиваться он до утра будет… все ж таки тяжко это – перед сном-то употреблять.

А хочется…

Служитель достает белейшую салфетку, подтыкает под воротник, чинно берет вилочку и нож, усаживается поудобнее, чтобы вкушать, не отрываясь на мелочи, поднимает серебряную крышку…

– Сгинь!!! Нечистая!!!

На блюде нагло расселась небольшая серая крыса.

Жирная такая, самодовольная, прямо на куропатках в нежнейшем соусе с паштетом а-ратель…

Брошенная вилка результатов не дает. Служителю даже кажется, что зверюшка ухмыляется, скалится злорадно и как-то очень по-человечески…

А больше ему ничего и показаться не успело.

Это для человека закрытая дверь – препятствие. Крыс оно и на минуту не задержало.

Они выползают из всех углов, бросаются на служителя, лезут по нему, впиваются… И не вспоминает светлейший Аламон в этот миг ни о магии, ни о вере…

Куда там!

Он просто кричит.

Сначала.

Пока острые крысиные зубки не впиваются в язык, а одна из крысиных теней не сгущается, став странно похожей на громадную крысу в короне.

Крысиный король собирает свою добычу. И каждая жертва делает его сильнее. Он напитался нищими, сожрал тела и только тогда сунулся в Храм.

И то…

Храм – иному Храму и рознь. Там, где молятся с верой, а молитвы принимают с почтением, там и его сила невелика.

А коли служитель плох, так и Храм нехорош. И падет он легко и весело.

Что и произошло. Никто в столичном Храме не уцелел в эту ночь. Ни один человек из тех, кто носил храмовую рясу.

Крысы были безжалостны и неумолимы. Они торопились собрать жатву для своего короля. Кто-то, конечно, погибал, но серые зверьки этого даже не замечали. Они служили.

В этом было их счастье, в этом была их жизнь.

Жизнь и сила Крысиного короля.

Иннис месила тесто, когда истерически звякнул колокольчик на калитке. Звякнул и упал, оборвавшись.

Неподходящее занятие для графини?

А знаете, как успокаивает?

А надо…

Вот что делать, если высокородная графиня проревела чуть ли не до утра и сейчас щеголяет экзотической красноглазостью и красноносостью? Плохо ей без Алекса, тоскливо, больно и тошно.

Понятно, что он должен был уходить, он же демон, но…

Ну почему он ушел?!

Разве ему было здесь плохо?!

С ней?!

А храмовники… да гори они ясным пламенем!

Иннис вспомнила, как Алекс злился после беседы с Доверенным. Ну да, пока не рядом с ними – их ничего и не взволнует! Лишь бы денег с верующих состричь!

Да даже если бы Алексу нужно было для поддержания формы каждый месяц жрать по одному храмовнику, Иннис бы и слова не сказала!

Лишь бы оставался рядом!

Лишь бы смотрел своими ясными глазами…

Лишь бы…

Ну, вот как ее угораздило влюбиться в демона?!

И ведь болит…

Иннис отчетливо сознает, что болеть будет и дальше. Да, практичной частью сознания она понимает и принимает слова тетушки Меди. Рано или поздно боль утихнет, она встретит другого мужчину, выйдет замуж, а уж когда дети пойдут…

Рано или поздно, так или иначе…

БОЛЬНО!!!

– Иннис!!! Мама!!!!

В кухню влетела Тиррима, но в каком виде?!

Иннис даже забывает о своих переживаниях.

Девчонка стала седой, как смерть, глаза, казалось, сейчас выпадут из орбит, руки дрожат, лицо в красных пятнах…

– Мама!!!

– Доченька!!!

Тетушка Меди оказывается рядом, словно из воздуха соткалась. Мамы всегда своих детей услышат – если они настоящие мамы. Тиррима бросилась ей в объятия и разревелась так, что Иннис чувствует себя ущербной.

Она по Алексу так не плакала, а это…

Это была смесь стона, воя и визга, щедро орошенная слезами.

– Что случилось?

– Муся умер!!!

Иннис проглатывает жестокое «раньше бы» и страдальчески икает. Запивает водичкой, чтобы легче прошло. Вот так…

Теперь успокоить девицу, напоить чем покрепче и выслушать, что ж там такое?

Успокаивать пришлось долго, да и поить не вином, а виноградными выморозками, но через час с хвостиком захмелевшая Тиррима таки рассказывает об увиденном. Спотыкаясь на каждом слове, заикаясь, вздрагивая…