Катерина Снежинская - Самый лучший демон. Костёр чужих желаний Страница 39

Несколько минут на крыше донжона было[а6] слышно только ветер. Рыжий молчал, словно пытаясь сообразить, что ему делать дальше. Ю тоже не в силах была ни слова сказать. Уж слишком странным, непонятным и, что греха таить, волнующим было ощущение подчиненности. Какой-то первобытной, дикой, животной. Просто чувствовать, что рядом с тобой — над тобой — мужчина, который сильнее. Просто, сильнее — и все.

— Прости, Ю, я не могу… Я же тоже живой… — голос демона звучал странно хрипло, словно Тхия его сорвал. — Только скажи — и я все прекращу. Ты скажи только…

Несколько минут ничего не происходило. Он словно ждал чего-то. Но Ю молчала. Тогда его рука — не та, что ее запястья сжимала, а другая, свободная — скользнула с ее спины на бок и дальше, на обнаженную грудь, распластанную по холодному камню…

— И он так просто… — ахнула ведунья недоверчиво, тараща свои раскосые глазища, — А ты… Ты же?.. Да я его убью! Я ему все его!..

— Остынь, — недовольно буркнула Ю, — я уже лет так шесть на практике знаю, откуда дети берутся. Тут тебе не столица. У нас женщин не за девственность ценят, а за то, скольких мужчин она сумела привлечь. А я, все же, дочь вождя. Хоть и младшая. Так то, интересовались мной многие.

Арха пристально изучила потолок. Ничего интересного на нем не нашла и глянула на стены. Но там тоже не оказалось ничего, достойного ее внимания. Пришлось ей вернуться к рассматриванию грахи.

— Насколько я понимаю, «общение» с Тхия тебя не разочаровало?

Граха отрицательно помотала головой и посмурнела ещё сильнее.

— Так я и думала, — констатировала ведунья. — Ладно, что дальше-то было, раскрепощённая ты моя?

А дальше… Дальше пришло осознание, что она лежит на боку, созерцая несущиеся по чернильному небу тучи, похожие на грязную шерсть. А руки у нее связаны за спиной. Но все это не имеет никакого значения. Как, например, не имеет значения, что камень, на котором она лежала, твердый. А так и не утихнувший ветер — холодный. Зато очень много значило горячее, почти обжигающее тело мужчины, прижимающееся к ее спине.

— Дикая… — почти прошептал он, медленно проводя раскаленными губами по ее голому плечу, — какая же ты дикая… Дурная…

— Развяжи меня, — попросила она сипло.

Голос у нее самой был таким хриплым, словно она простудилась. И просить его развязать хотелось меньше всего. А прекращать это безумие хотелось еще меньше. Но… Всегда найдется место этим проклятым «но».

— Если я тебе сейчас развяжу, то ты немедленно удерешь, — он перестал ее целовать и просто прижался губами к ямке между шеей и плечом. — А если б ты только знала, как мне не хочется тебя отпускать. Дикарка… Северянка…

— Все было прекрасно, мессир, — горячо заверила его Ю, — но я… Я замерзла.

Отговорка была так себе. Граха и не такую температуру могла перенести без малейшего вреда для себя. И оба это понимали прекрасно. Впрочем, как и необязательность ее просьбы. Если бы[а7] ей нужно было, то демонесса могла бы уйти и со связанными руками. При должном желании подобные мелочи Ю никак остановить бы не смогли.

— Если ты была кем-то другим, то я бы извинился. И, вероятно, попытался бы оправдаться, — холодно сообщил лорд, распутывая петли собственного ремня, стягивающего запястья девушки. — Но ты та, кто ты есть. Поэтому я скажу только «спасибо».

— Не стоит благодарности, — вежливо ответила Ю, растирая руки — все-таки, запястья он ей стянул излишне старательно.

Лорд глянул на нее как-то странно, но только кивнул в ответ. Собрал свою одежду, раскиданную по крыше донжона и, не одеваясь, скрылся в люке. На граху, сидящую на холодном камне и обнимающую колени руками, внезапно снизошло осознание, что она полная и непроходимая идиотка.

— Дальше можешь не рассказывать…

Арха старательно делала вид, что щеки у нее от жара камина вдруг такими горячими стали. Она и сама не слишком поняла, с чего так засмущалась. Шай с ней и не такими интимными подробностями делился. Наверное, проблема была в том, что Ю, не смотря ни на что, была одного с ведуньей пола. Наверное, лекарка подсознательно ждала от северянки взглядов, схожих со своими. Девушка была несколько шокирована тем, что граху смущало не само… пусть будет, приключение на крыше. А то, что она себя повела неправильно, в очередной раз продемонстрировав сиятельному лорду, что[а8] она обыкновенная грубая северянка, а не утонченная леди, достойная его любви.

— Ночь пропускаем, с ней все понятно. Ты рыдала и думала, что все в очередной раз кончено.

Арха, сосредоточившись и отодвинув в сторону ненужные в данный момент размышления о моральном облике демонов, обернулась к гигантше. Но граха её опять умудрилась удивить. Она тяжело вздохнула и выдала тихое, но очень скорбное: «Нет!».

— Что «нет»? — поразилась ведунья. — Ты не рыдала или не размышляла о кончине своей любви?

— Это все потом было. Сначала пришла Ри. И лорд слышал, что она мне говорила…

— Погоди, погоди. Давай по порядку, — лекарка, чувствуя, как начинает медленно с ума сходить, потерла ладонью лоб. — Кто такая Ри?

— Ри — это мамина Призрак. Она…

— Стоять! — голос Архи был подозрительно близок к истеричному визгу. — Призраки — это же ваши волки такие здоровенные, так?

Ю кивнула, соглашаясь. И косясь на ведунью с некоторой опаской. Видимо, ее здорово напугала излишняя экспрессивность девушки.

— И они говорят? Или ты что-то иносказательное имела в виду? Может, у нее выражение морды было такое, что ты поняла, о чем эта… зверюга думает?

— Ар, я с ней просто так говорила. Как сейчас вот с тобой, — осторожно пояснила граха, тоном, которым обычно общаются с буйно помешанными. — А как еще с оборотнями говорить можно?

— Призраки — это оборотни? — обалдело утонила Арха.

— Ну… да.

— Создания Жизни? Тех, кого вырезали под корень?

— Да… Не всех, конечно. Мы их…

— Те, кто в империи объявлен еретическими существами и подлежит немедленному уничтожению?

— Да, но…

— И они вам, вроде как, служат?

— Да! И…

— И вы с ними разговариваете?

— Да, да, да, Тьма тебя забери! При чем тут это все?

— Не при чем. Так, к слову пришлось, — протянула Арха, задумчиво изучая потолок. — И что тебе поведало это мифическое, легендарное, в смысле, сказочное существо? Я Призрака твоей мамы имею в виду, конечно. В смысле, оборотня твоей… Короче, как там ее? Ру?

— Ри, — раздражённо поправила девушку Ю.

Граха явно жалела, что вообще этот разговор завела.

— Угу, я именно про неё и говорила, — согласилась ведунья. — Кстати, а как она на крыше донжона оказалась? Прилетела?

Лекарка руками показала, как по ее мнению прилетела оборотень. Получилось, что призраки перемещались на рахитичных, даже рудиментарных каких-то крылышках. При этом махали они ими быстро-быстро.

— В том то и дело, — мрачно отозвалась граха. — Она там все это время была. Пряталась в тени. Хотела после пира меня найти и голову мне отвернуть. А тут…

— А-ага, — все поняла ведунья. — Ладно, продолжай. Нет, стой. А драконов у вас, абсолютно случайно, не водится?

— Нет.

— А русалок? Ну, опять же, совершенно случайно?

— Нет!

— А…

— Нет! — зарычала великанша так, что в камине что-то вздрогнуло, поленья треснули и рухнули на решетку, подняв вверх сноп искр.

— Да я просто так спросила, — покаялась Арха. — Ты рассказывай, я слушаю.

Ю не заметила даже откуда она вышла. Впрочем, девушка, наверное, сейчас не заметила и если бы мимо неё промаршировала рота тахиров в полной боевой выкладке. Граха и не подозревала раньше, что в одном существе может одновременно уживаться столько абсолютно противоположных чувств: радость, боль, сожаление, любовь, ненависть — причем к себе и к нему одновременно. И эхо истинного, ничем не замутненного наслаждения. Она потому и не заметила Ри, что плакала и улыбалась несущимся тучам.

— Ты, все-таки, сделала это, девочка. Отец будет гордиться тобой!

Граха вскочила, как ошпаренная, готовая броситься на стоящую у нее за спиной. Но не бросилась — только втянула в себя воздух сквозь плотно стиснутые зубы. А женщина улыбалась ей, не скрывая ни гордости, ни нежности. Хотя такие чувства у северян если и не под запретом были, то демонстрировать их считалось неприличным.

— Ри… Что ты здесь делаешь? — простонала Ю, тяжело усаживаясь обратно на холодный камень крыши.

— Я хотела вразумить дитя моей госпожи и вернуть его на тропу, ведущую в нужную сторону. Но увидела, что дитя само превратилось в волчицу и поступает мудро без чужих советов.

Улыбка женщины, до пят закутанной в серебристый меховой плащ, стала шире. Ее глаза, странно поблескивающие в тени капюшона, сшитого в виде волчьей головы, одобрительно смотрели на девушку.