Бронислава Вонсович - Завещание инора Бринкерхофа

Бронислава Вонсович

Завещание инора Бринкерхофа

Глава 1

Дед болел долго и тяжело. Как только ему становилось хоть немного лучше, он сразу оживлялся, вызывал к себе управляющего фабрикой и устраивал разгон, лез во все семейные дела, начинал критиковать договора своего сына, моего отца, которому так и не удалось добиться успехов в торговле, подшучивал над Барбарой и ее нерешительным женихом. Хуже всего было, когда он начинал, по его собственному выражению, вправлять мозги мне. Деда я любила, да и его болезнь требовала относиться к нему со снисходительностью, поэтому я спокойно выслушивала многословные наставления о том, что в моем возрасте пора бы и подумать о замужестве. Мое мнение он прекрасно знал – после того, как Гюнтер женился на моей же близкой подруге, этот вопрос я закрыла для себя раз и навсегда. Я не хочу, чтобы меня предавали, а значит, и замуж никогда и ни за кого не выйду. Но дед упорно твердил, что «один засранец не стоит того, чтобы ломать себе жизнь». Я ломать и не собиралась. Ведь и одной можно прекрасно прожить – ни от кого не зависишь, ни о ком не заботишься, делаешь только то, что хочешь. Угрозы лишить наследства вызывали у меня лишь скептическую усмешку – выбранная в Академии специализация по алхимии давала такой простор для возможности заработать, что просто дух захватывало. Нет, я дедовых денег не ждала, никогда на них не рассчитывала, а сейчас, на четвертом курсе, и не зависела от них. Постоянные подработки позволяли покупать не только подарки родным, но и довольно дорогие артефакты, необходимые для дела. Я уже подумывала о том, не снять ли домик, где можно было бы устроить собственную лабораторию – академической пользоваться разрешали не всегда, а соседка по комнате была недовольна, если я делала заказы на общей жилплощади. Пахло, видите ли, плохо. Учитывая то, что она часами пропадала на территории, где располагались клетки с магическими животными, ее обоняние давно должно было атрофироваться. А вот, поди ж ты…

В последнюю нашу встречу дед был задумчив и немногословен, с постели уже не вставал. Мама, всхлипывая, говорила, что утешение ему приносят лишь беседы с монахами монастыря Святой Инессы, которые снимали боль не только душевную, но и телесную. Ведь своим служителям святая давала толику божественной силы, позволяющей утешать страждущих.

– Ивонна, – еле слышно прошелестел дед, – если ты не выйдешь замуж, я твою долю завещаю монастырю.

– Твое право, деда, – пожала я плечами. – Ты же знаешь, это для меня неважно.

– Ты уверена? – изогнул он сухие потрескавшиеся губы в подобии улыбки.

– Уверена. Я могу прожить и без твоих денег.

– Разбаловали мы тебя, – вздохнул дед. – Вон, инор Хайнрих был бы счастлив тебя видеть за своим сыном.

– Еще бы, с его косметическим производством, – насмешливо фыркнула я, с трудом вспоминая Хайнриха-младшего. Кажется, у него все лицо в веснушках. – Дедуль, тебе пора давно понять, не убедишь ты меня.

– Не стоит этот Гюнтер, чтобы ты столько лет по нему сохла, – внезапно сказал он.

– Еще чего? – возмутилась я. – Я давно и думать про него забыла. Просто мне никто не нужен.

– А родители и Барбара? Они тоже не нужны?

– Ну ты сравнил. Я для вас на все готова! Вы – моя семья, но, кроме вас, мне никто не нужен, – твердо сказала я.

– Кроме нас, никто, – задумчиво сказал он. – Иди, я устал.

Он прикрыл глаза и сделал вид, что уснул. Я вышла, не желая его беспокоить. И был это наш последний разговор. Начались занятия в Академии, времени они отнимали немерено, да еще заказы пошли потоком, так что съездить к родным не получалось. Я уже думала, что до сессии не выберусь, как вдруг пришло письмо из дома, отправленное скоростной почтой. Дед умер, и меня просили приехать на похороны.

Пришли проститься с ним многие – не только соседи и друзья семьи, но и торговые партнеры, которые вели в свое время дела с ним, а теперь – с нашим управляющим, инором Тидеманом. Был там и инор Хайнрих со своим отпрыском, который всячески пытался выразить мне соболезнования. Я невольно отметила, что он выбрал крайне неудачное время, чтобы показать заинтересованность, и тут же забыла о нем, если бы не странная фраза:

– Инорита Ивонна, я был бы счастлив, подумай вы обо мне завтра.

Я не поняла, что он имел в виду, но быстро выбросила этот разговор из головы. В конце концов, мне было чем заняться и без размышлений на отвлеченные темы. Весь день прошел в бестолковой суете, не дающей полностью погрузиться в переживания, а к вечеру я настолько устала, что просто провалилась в сон.

А утром огласили завещание.

– Я, Густав Бринкерхоф, находясь в здравом уме и твердой памяти, в присутствии двух свидетелей, действуя добровольно, – монотонно зачитывал семейный нотариус, не поднимая глаз на присутствующих, – настоящим завещанием на случай моей смерти делаю следующее распоряжение. За исключением мелких выплат, список которых прилагается, все мое движимое и недвижимое имущество делится на три равные доли и передается моему сыну Отто Бринкерхофу и моим внучкам Ивонне Бринкерхоф и Барбаре Бринкерхоф в случае, если в течение года будут выполнены следующие условия. Ивонна Бринкерхоф должна вступить в брак до Барбары Бринкерхоф, причем оба эти брака должны быть заключены по всем правилам до истечения двух месяцев с момента моей смерти. Выплата долей произойдет по истечении года с момента заключения второго брака, при условии, что оба брака будут признаны действительными монастырем Святой Инессы. В случае невыполнения этих условий все мое имущество завещаю монастырю Святой Инессы, коему и надлежит проследить за исполнением моей воли. До истечения указанного срока наследующие мне будут получать ежемесячные выплаты, размер которых фиксирован и составляет…

Взгляды всех присутствующих скрестились на мне. Еще бы – мое отношение к браку не секрет для семьи. И теперь я стою между семьей и так необходимыми им деньгами. Своего источника дохода ни у кого не было. Да что там деньги – даже любая чайная ложка в доме по закону принадлежала деду.

– Как он мог так со мной поступить? – глухо сказал отец.

– Завещание нельзя опротестовать? – неуверенно спросила я. – Ведь текст явно указывает на то, что здравый ум – это преувеличение.

– Здравость ума на момент подписания была документально подтверждена монастырем Святой Инессы, – смущенно сказал нотариус. – Поверьте, инорита, я пытался отговорить инора Бринкерхофа, но он не прислушался к моим словам. Сказал, что хоть после смерти, но будет так, как он хочет.

– Не будет, – твердо сказала я. – Я не меняю свои решения. Дед прекрасно знал, что его деньги мне не нужны.

– Иви, а как же мы? – тихо спросила мать. – А Барбара? Родители Юргена никогда не согласятся, чтобы он женился на бесприданнице.

Сестренка, только сейчас осознав угрозу собственному счастью, громко, с подвываниями, зарыдала. Я растерянно оглядывала родных и ни в ком не видела поддержки. Во всех направленных на меня взглядах было лишь осуждение. Даже нотариус укоризненно покачал головой.

– Инорита, подумайте о близких, – сказал он. – Неужели вы действительно хотите, чтобы из-за вашего эгоизма вашу семью выгнали из этого дома.

– И что вы предлагаете? – язвительно спросила я. – Выбежать на улицу и выйти замуж за первого встречного?

– Зачем же? – невозмутимо ответил он. – Два месяца – достаточный срок, чтобы определиться, с кем вы хотите вступить в брак.

– Что помешает монастырю не признать потом наши браки?

– Инор Бринкерхоф записал пункты, по которым это будет определяться.

– Надеюсь, детей там нет, – нервно сказала я. – За такой срок они могут и не появиться.

– Детей нет, – подтвердил нотариус. – Но обязательное совместное проживание в течение года есть, так что на фиктивный брак не рассчитывайте.

– Иви, Клаус Хайнрих хоть завтра на тебе женится, – оживилась сестра, сбив меня с какой-то важной мысли. Слезы ее уже высохли, и глазки заблестели. – Я знаю, его отец с дедом об этом говорили незадолго до дедовой смерти.

Я вспомнила вчерашние слова рыжего Клауса и разозлилась. Похоже, содержание завещания ему известно. Возможно, именно инор Хайнрих и подговорил внести этот пункт. Я тут же устыдилась своих мыслей. Уж кому, как не мне, знать, что на деда никто не мог повлиять, и такое глупое условие его заставило написать отнюдь не чужое влияние, а упертость и убежденность в собственной правоте. И еще уверенность, что ради семьи я нарушу свои принципы.

Видя мою нерешительность, отец предложил послать за Хайнрихами и сразу определить дату свадьбы. Мои слабые протесты полностью потонули в хоре обрадованных родственников. Особенно усердствовала Барбара. Она обнимала меня за шею и, тыкаясь прямо в ухо, постоянно повторяла: «Иви, ты ведь сделаешь это для меня, правда?» И у меня просто не хватило духу сказать им твердое «нет».