Татьяна Устименко - Хозяйка кукол. Тайна забытых богов Страница 11

Я побежала наверх переодеваться, по пути обдумывая странное преображение тихой кухарки. Вот что делает с человеком угроза надвигающейся опасности! Нет, конечно, я и сама знаю, что та три раза замужем была, да у нее и сейчас ухажеров много. Правда, всегда думала – это из-за ее потрясающих кулинарных талантов. Но в моем деревенском имении упорно ходили слухи о том, что Мелина – ведьма, причем практикующая. Лично я в это не верю, ибо магии в ней самой не видно, нет ее в кухарке ни грамма. Хотя, да – многие ее приправы и травы что-то такое волшебное в себе имеют, в самой своей сути. Ладно, разберусь еще, что к чему, по ходу дела ясно станет…

Глава 3

В противовес предложению Мелины я не стала рядиться неприметной служанкой и платьев у Лизы не занимала. Высунувшись в окно спальни, негромко свистнула, подзывая садовника, занятого подрезкой кустов. Тощий, невысокий мальчишка смотрелся от силы лет на пятнадцать и пока еще не обогнал меня ни ростом, ни полнотой. Мальчишка ловко подхватил брошенный ему кошелек, выслушал мои указания, поклонился и убежал в соседнюю платяную лавку. А еще спустя полчаса я стала обладательницей узких кожаных штанов, белой льняной рубашки, серого замшевого колета, плаща до колен и широкополой шляпы, украшенной скромным петушиным пером. Зеленым, как раз в тон моих глаз. Сапоги оставила свои, они, к счастью, оказались не запачканными кровью убитых мною амбалов, в отличие от костюма, которому повезло намного меньше. Я обрядилась в купленные садовником обновки, оглядела себя в зеркало и осталась довольна. Мысленно поддразнила сама себя: «Ну что, красота, мир спасем или прохожих напугаем?» – но при этом прекрасно понимала – выгляжу так, что придраться не к чему. Фигура у меня худощавая, бедра – мальчишески узкие, бюст практически отсутствует, а тот, что имеется в наличии – легко скрыть под свободной рубашкой и жестким от вышивки колетом. Я скрутила в узел свои длинные рыжие волосы и спрятала их под шляпой. Лицо прикрыла черной маской-«венецианкой», решив не связываться с обременительной и хлопотной личиной. Привесила к поясу любимый кинжал, замаскировав его дешевыми ножнами. Попробуй теперь разбери – кто я такая! С виду – подросток-подмастерье или сын небогатого дворянина, спешащий по своим делам. Обрадованно показала язык своему отражению в зеркале и спустилась в сад по прикрепленной к подоконнику веревочной лестнице. Погрозила кулаком восхищенно посмеивающемуся парнишке-садовнику и никем не замеченная выскользнула через калитку. Завернулась в плащ, надвинула шляпу на глаза и, подзуживаемая собственным любопытством, отправилась на поиски приключений. Честно говоря, я просто мечтала встретиться с чем-то необычным, совершенно позабыв о том, что мечты имеют неприятную привычку сбываться. Причем не просто так, а в определенный момент… И этот момент частенько называется «а на фиг, поздно, уже не надо».

Стрелки больших часов, установленных на здании ратуши, показывали ровно полдень. Я неторопливо пересекла Староместскую площадь и пару раз оглянулась, убеждаясь, что никто за мной не следит и не обращает на меня ни малейшего внимания. Мало ли подобных мне субъектов ежедневно бродит по городу, не создавая лишнего шума и никому не мешая. В Праге не очень-то уважают тех, кто бесцеремонно сует нос в чужие дела или нарушает общественный порядок. Хотя случись что, я бы не советовала надеяться на помощь городской стражи – она у нас давно прикормлена Безымянной гильдией и даже не пикнет, если ты схлестнешься с кем-то из ее бойцов. Поссорился с гильдией – разбирайся сам, твои проблемы других не волнуют. А я как раз и поссорилась…

Закручинившись над своей нелегкой судьбой, я остановилась на мосту Легии, опершись на каменный парапет и бездумно вглядываясь в мощно катящиеся внизу волны Влтавы. Бродячий певец, вышедший на заработки – высокий, худой парень, устроился недалеко от меня. Он уселся на складной стульчик, выставил медную чашку для монет, достал из футляра потертую гитару, любовно огладил ее ладонями, пристроил на коленях и заиграл. Я невольно прислушалась, очарованная красивой мелодией, ибо всегда уважала бардов и их песни. Голос у парня оказался неожиданно мощным и профессионально поставленным, а исполняемая им баллада заворожила меня с первых минут. Певец пел:

На быстрой шумящей протоке,Где волны прозрачны, как мед,Укрывшись в зеленой осоке —Речная ундина живет.

Не ведает бед и печали,Любовных томлений не ждет,Кувшинки в затоне качаетИ лотосы в заводи рвет.

Жемчужины в бусы нанижет,А в локоны – ветер вплетет…Что душу холодную движет?Как разум подобный живет?

Незримо года пролетают,Все так же струится ручей,А губы ундины не знаютГорячих любовных речей.

Но в омут луна окунется,Лучи у нее – горячи…Вдруг сердце ундины забьется,Чего-то запросит в ночи…

Холодное сердце заноет,Ледышка-душа закричит,И горем с макушкой накроет,Румянец исчезнет с ланит…

Заря на протоке умылась,Исчезла туманная мгла,Ундина в реке утопилась,Знать, жить без любви не смогла…[2]

Волшебная баллада! Я наклонилась, бросила серебряную монету в чашку благодарно кивнувшего певца и залюбовалась речным простором, открывшимся передо мной во всей шири. Ах, какая роскошная яхточка плывет вот там, чуть в стороне!.. Небольшая, но на удивление ладная. Белая, с синей разметкой на уровне ватерлинии, на носу даже можно прочитать название прекрасного судна… Я прищурилась и перегнулась через парапет, вглядываясь в надпись, начертанную причудливыми завитушками. Яхта носила название «Морская звезда». Еще сильнее напрягая зрение, я сумела рассмотреть мужчину, стоящего у штурвала. Белая рубашка небрежно распахнута на широкой груди, белая шляпа защищает от солнца…

Внезапно я ощутила, как чьи-то сильные руки подхватывают меня под ребра, а свет в глазах померк – затемненный наброшенным на голову мешком.

– Не трогайте меня, я не сделала ничего плохого! – придушенной мышью пропищала я, но не тут-то было. Завязки мешка затянулись – беспощадно сдавив шею, а запястья заломленных за спину рук обхватило холодное железо. К ногам быстро прицепили что-то тяжелое. Я не успела оказать ни малейшего сопротивления, все заклинания разом вылетели из памяти, а разум тщетно метался в поисках спасения. Последнее, что я услышала, стал чей-то глумливый смешок, а затем меня подняли, перевалили через парапет моста, и я полетела вниз, почти теряя сознание от ужаса и безысходности.

Удар об воду был весьма сильным. Я коротко вскрикнула, понимая, что тону, воздух в легких закончился совершенно неожиданно, а река невозмутимо сомкнулась надо мной, намереваясь похоронить на дне. Кажется, сейчас я повторю несчастную судьбу той ундины, о которой пелось в балладе… Острая боль сковала грудь, мешая дышать и жить. И уже находясь на грани погружения в небытие, я вдруг увидела чудесный сон: будто лежу в объятиях брата Ларса, а он прижимает меня к своей груди и повторяет: «Прошу тебя, только не умирай!..»

– Прошу тебя, только не умирай! – незнакомый голос настойчиво ввинчивается в уши, насильно вырывая меня из царства тишины и покоя. Мозолистые ладони беспощадно давят на ребра, вызывая мучительные спазмы. Мягкие губы прижимаются к моему рту, вдувая порцию воздуха, но я со стоном отстраняюсь, переворачиваюсь на бок и выкашливаю скопившуюся в горле воду. Затем я через силу разлепляю тяжелые, словно чугунные плиты, веки и в упор гляжу на склонившегося надо мной человека. Оказалось, что я нахожусь на борту какого-то судна, и более того – лежу на коленях у молодого черноволосого мужчины, облаченного во все белое. Его голову прикрывает щегольская белая шляпа, из-под которой на плечи спускаются черные кудри оттенка воронова крыла, а лицо защищено белой бархатной маской, богато расшитой жемчугом и серебром. Сквозь прорези в ткани на меня обеспокоенно взирают ярко-синие глаза, опушенные черными, самыми длинными в мире ресницами. Моя мокрая, облепленная водорослями рука покоится на его обнаженной груди, удачно угнездившись между полами распахнутой рубашки. Мне тут же становится неловко, я смущенно отвожу взгляд и краснею.

– Капитан, а ведь она – милашка! – насмешливо доносится откуда-то сбоку. Я озадаченно верчу головой, рассматривая двух дюжих моряков, стоящих по обе стороны от синеглазого незнакомца. Опускаю взгляд себе на грудь и сконфуженно охаю. Еще бы не милашка, если мой колет расстегнут, а тонкая рубашка стала прозрачной, прилипла к телу и не скрывает практически ничего. Да еще соски набухли от холода и выпирают сквозь влажную льняную ткань, словно две розовые ягоды… Я гневно отталкиваю капитана в маске, запахиваю колет и разъяренно требую:

– Отпустите меня, насильник, иначе я буду кричать!