Алексей Гамаюн - Цена короны Страница 2

Оружия у всадницы не видно. Жаль, конечно, какая-нибудь дамская сабелька, золотом да каменьями отделанная, хорошо бы пополнила грядущую выручку… Ну да ладно. Может, и к лучшему, – нет оружия, так и не вздумает отбиваться. Не помогла бы ей, конечно, ни сабелька, ни что иное, но все же меньше риска попортить товар.

Меж тем одинокая путешественница подъехала почти вплотную к костру, не подозревая о поджидающей ее весьма незавидной судьбе.

Главарь поднялся, кряхтя и изображая себя куда более старым и немощным, чем был на деле. Юнец тоже оказался на ногах, не сводя взгляда с наездницы и подрагивая от нетерпеливого вожделения. Хулгу продолжал (продолжала? продолжало?) храпеть.

– Шлежайте ш коня, милоштлифая гошпожа, – подобострастно заговорил шепелявый. – Не побрежгуйте передохнуть на нашем шкромном бифаке и ражделить наш шкромный ужин!

И шагнул вперед, готовый придержать стремя. Он твердо решил ломать комедию и не подавать сигнал к нападению до тех пор, пока всадница не спешится. А не то еще даст нагайки своему скакуну, и придется снимать с седла метательным ножом или дротиком.

А жеребец, надо сказать, явно обладал большим чувством самосохранения, чем его хозяйка: всхрапнул, дернул шеей, – и зубы его клацнули в опасной близости от руки главаря. Тот испуганно отпрянул от стремени и словно невзначай оказался рядом с дерюгой, прикрывавшей кистень.

Женщина не обратила внимания на выходку коня и не спешила покинуть седло. Спросила надменно:

– Кто вы, люди, разводящие костры в ночи и предлагающие мне отужинать аррухом?

Она кивнула на обглоданный остов свинокрыса. Ни тени издевки в словах ночной наездницы не прозвучало, но все же шепелявый почувствовал себя глубоко уязвленным. И решил: милостивый вариант судьбы будущей пленницы – дешевый бордель – отменяется. Он сменяет ее на что-нибудь банде бродячих троллей, а не сговорится, так попросту подарит, с троллями дружить полезно. А у зеленых чещуйчатых громил мужское хозяйство размеров устрашающих, прямо-таки убийственных для любой женщины. И ночь с изголодавшимися по любовным ласкам троллями переживет редкая пленница, да и та истечет на следующий день кровью…

Однако скрывать свое имя главарь не видел причин. Пусть знает, кого проклинать, умирая.

– Жовут меня Бо-Жаир, милоштлифая гошпожа. Шкромный паломник Бо-Жаир.

Всадница перевела взгляд на юнца. А у того, похоже, язык прилип к гортани, – довольно странно перед лицом той, кого юнцу предстояло в самом ближайшем будущем грабить и насиловать.

– Н-ну… дык… – выдавил наконец юноша и ничего более внятного так и не произнес.

Бо-Жаир (а может быть, и Бо-Заир, делая скидку на дефекты речи) не пришел на помощь своему засмущавшемуся подручному. Сказал, указывая на громадную похрапывающую кучу:

– А это, милоштлифая гошпожа, Хулгу. Шущество на фид штрашное, но нефиннее ребенка.

– Вы странствуете втроем на одиннадцати лошадях, скромный паломник Бо-Жаир, невинное существо Хулгу и юноша Нудык?

Вопрос всадницы прозвучал прежним тоном, вроде как и не несущим издевки. И вновь показался шепелявому главарю донельзя оскорбительным.

Изящная, отделанная серебром нагайка указала туда, где в отдалении были стреножены лошади бандитов. На сжимавших нагайку пальцах блеснули перстни, наверняка немалой цены, но Бо-Жаир не приплюсовал их стоимость к итогу своих счетоводческих выкладок. Бандита все сильнее захлестывала волна злобы. И в самом деле, что за ерунда: баба шляется в ночи одна, как последняя потаскуха, а вопросы задает, словно королева в тронном зале!

За растущим раздражением главарь не обратил внимание на интересный момент: приехала всадница совсем с другой стороны, однако же как-то сумела не только разглядеть во мраке бандитских лошадей, но и сосчитать их. Либо женщина видела в темноте лучше любой кошки, либо… Впрочем, даже о первом «либо» шепелявый не задумался.

– Шлежайте ш коня, милоштлифая гошпожа, – повторил он свое приглашение несколько более настойчиво и сгорбился в низком подобострастном поклоне. – Пришажифайтесь, и ошщашлифте нас фашим благородным именем, ешли желаете, и пошлушайте шкорбную нашу ишторию, и нощь жа рашшкажом пролетит быштрее.

Пальцы его отогнули край дерюги и коснулись рукояти кистеня. Не спешится сейчас добром – ссадит одним молниеносным ударом. Не беда, удовлетворить любовный пыл рыцарей большой дороги можно и с парой сломанных косточек, все равно долго не заживется.

Но всадница не успела ни покинуть седло, ни ответить отказом, а бандит не успел нанести свой фирменный удар, коим по праву гордился… События, разворачивающиеся до тех пор неторопливо и размеренно, замелькали вдруг с едва уловимой глазом скоростью.

Конец игре в мирных паломников положил непоседливый и озабоченный юноша, только что получивший от всадницы прозвище «Нудык». Снедаемый нетерпением, он воспользовался тем, что внимание женщины оказалось отвлечено разговором с главарем, – и бочком, крохотными незаметными шажками, подобрался так, что норовистый жеребец не смог бы ни укусить, ни лягнуть задними копытами.

И прыгнул! План Нудыка был незамысловат: ухватить женщину за одежду, да и стянуть с седла. Сколько ж можно разговоры разговаривать? Пятую неделю без бабы тоскуют…

Он прыгнул, и тут же рухнул на землю, ухватившись руками за лицо. Нагайка рассекла воздух, а затем и щеку Нудыка. Удар получился не хуже доброго сабельного: между пальцев юноши струилась кровь, и струилась весьма обильно.

Главарь не присматривался к тому, что происходит с незадачливым подручным. Его кистень взметнулся было в воздух, но тут же безвольно повис, – вместе с рукой, стиснувшей рукоять. Бо-Жаир зашипел от боли и злобы, увидев серебристую метательную звездочку, глубоко вонзившуюся в его предплечье.

Но бандит прожил долгую жизнь, и повидал многие виды, и вышел живым из многих переделок, пусть и потеряв в одной из них все свои передние зубы. Он мгновенно перехватил кистень левой рукой и издал длинный пронзительный свист – сигнал для остальных своих сообщников.

Впрочем, те и сами увидели, как оборачивается дело, – и уже ринулись со всех сторон без всякого сигнала.

Еще две метательных звездочки прошили полумрак, и у двоих нападавших сразу поубавилось прыти. Вжиу! – вновь рассекла воздух нагайка, и не только лишь воздух: еще один бандит выронил рогатину и волчком завертелся на месте.

И все же они наверняка задавили бы числом одинокую всадницу, даже самый искусный воин не сможет отразить многочисленные атаки, направленные одновременно со всех сторон. Задавили бы, но…

Но всадница оказалась отнюдь не одинокой. Новые верховые выскакивали из мрака – многочисленные и похожие на серых бесшумных призраков: морды коней плотно обернуты тряпками, а копыта – толстым войлоком, по обычаю йордлингов, желающих скрытно подобраться верхами к врагу.

Засвистели дротики, и взметнулись арканы, и дико заорал похотливый юноша Нудык, поднявшийся было, но тут же сбитый ударом палицы-пернача прямо в пламя костра.

Закончилось все быстро. Почти закончилось – из бандитов на ногах и при оружии остался лишь Бо-Жаир. Рана, нанесенная метательной звездочкой, зацепила артерию – кровь пропитала рукав, обильно струилась на землю, и вместе с ней быстро вытекали последние силы. Главарь едва стоял, со всех сторон его окружали конные враги и направленное на него оружие. И лишь повелительный жест ночной наездницы удержал йордлингов от того, чтобы тут же не прикончить или не пленить последнего грабителя.

– Я осчастливлю тебя своим благородным именем, скромный паломник Бо-Жаир, – произнесла женщина так, словно за последние две минуты ровным счетом ничего не произошло. – Не знаю, правда, каким… Эти люди зовут меня Дочерью Снегов. А ты можешь звать проще – своей смертью.

Она повернулась к йордлингам, махнула нагайкой.

– Свяжите его! И посмотрите, что за странную вечно спящую тварь они возят с собой!

Главарь завопил, и истошный вопль его наверняка был слышен за несколько лиг:

– Й-о-о-о-о-гэй!!!

То не был крик боли либо отчаяния, как могло показаться. Бандит попытался использовать свой последний шанс.

Громадная бесформенная куча, именуемая Хулгу, пришла в движение. И тут же стало ясно, на что рассчитывала шайка, планируя авантюрный рейд по селеньям йордлингов.

Глава вторая

Величайший воин под небесами

Если бы какой-нибудь маг, специализирующийся на выведении новых пород боевых животных, вдохновился бы вдруг бредовой идеей скрестить болотного тролля с гигантской ракатицей, обитавшей в безднах ныне высохших морей Лаара и способной, по слухам, топить своими щупальцами рыбачьи суденышки, – наверное, в итоге магических экспериментов получилось бы существо, весьма напоминающее Хулгу.

Но вполне может быть, что к появлению на свет Хулгу магия не имела никакого отношения, и стал он капризом природы, мутантом, каких особенно много появилось после Катаклизма.