Андрей Валентинов - Нарушители равновесия Страница 3

– Изменник, – недоуменно произнес он, глядя в усыпанное звездами небо. – Поднять руку на Светлого Кея! На потомка самого Кея Кавада! На властелина Савмата и победителя огров!

– Это тебе не двуручником махать, Мезан-дружок, – узкая длинная рука одним рывком подняла огромное тело Кея с земли. – Говорил тебе, учись драться!

– Говорил…

Внезапно Светлый обхватил худые плечи Патара своими громадными ручищами и оба они рухнули в высокую траву. Над поляной стоял хохот – теперь смеялись оба. Старый идол недоуменно глядел на незваных гостей, и его разрубленная крест-накрест личина злобно щерилась.

Глава первая. Войча и Ужик.

Жаркое летнее солнце ударило в лицо, и Войча невольно прикрыл глаза ладонью. Долгий разговор в полутьме маленькой комнаты, освещенной лишь крошечной лампадкой почти заставил забыть о том, что за стенами сырого неуютного дворца лето. Но солнце – Небесный Всадник – поспешило напомнить о себе, и Войча долго тер глаза кулаком, пытаясь прогнать взявшееся невесть откуда желтое пятно. Наконец проклятая желтизна исчезла, и глазам стало зелено от травы, пробивавшейся сквозь неровные камни старой вымостки. В этот утренний час на заднем дворе Кеевых Палат, что занимали почти половину Савматского Детинца, было малолюдно. Несколько бедно одетых селян сгрудились у стены, разложив перед собой прямо на щербатые каменные плиты нехитрый завтрак – разломленные лепешки и вареную репу. Дальше, у самых ворот, стоял большой воз, а неподалеку от него, прислонившись к каменному столбу, дремал какой-то паренек в черном плаще, смотревшемся в эту жаркую пору достаточно странно.

Впрочем, все это Войча заметил мельком, как привык замечать в походе вещи ненужные, скорее для порядка, чем для пользы. Зато посреди двора его глазам предстало зрелище, от которого поневоле заныло сердце. Еще бы! Двое крепких ребят, едва ли ниже самого Войчи, медленно, словно нехотя, подступали к рослому чернобородому парню. Все трое были голыми по пояс, тренированные руки сжимали короткие франкские мечи, и Войча замер, напрочь забыв, зачем он сюда пришел. Походя он заметил, что мечи у всех трех настоящие, нетупленные, и парня замерла, ожидая начала боя.

Чернобородый тоже ждал, его меч был опущен вниз, а глаза смотрели куда-то в сторону. Нападавшие переглянулись и… Первый удар был отбит настолько быстро, что Войча лишь успел моргнуть. Затем удар, еще – и один из парней, заработав две глубокие царапины на руке и боку, отскочил назад – для него бой уже кончился. Второй оказался проворнее, его меч почти достиг груди противника, но тот сделал еле уловимое движение в сторону. Удар, резкий звук металла – и меч нападавшего звонко ударился о каменную плиту вымостки.

– Плохо! – чернобородый опустил меч и сплюнул. – Марш тренироваться, олухи!

Парни вновь переглянулись и, опустив головы, поплелись к дверям, ведущим во дворец. Чернобородый оглянулся и наконец-то заметил Войчу. Загорелое лицо дернулось короткой усмешкой:

– А, Войчемир! Чолом! Видал болванов?

– Чолом!

Войча подошел к чернобородому и пожал горячую крепкую ладонь.

– Надо бы их к Хальгу отправить.

Чернобородый кивнул и не спеша подошел к стене, где лежала его небрежно скомканная рубаха.

– Ты, говорят, у Хальга лучшим учеником был.

– Говорят, – лицо Войчи невольно расплылось в довольной усмешке. – Мы же с ним в Ольмине…

– Да знаю, знаю… Надо бы нам с тобой стукнуться, да все некогда.

– А сейчас? – Войча, уже полез к вороту рубахи, но чернобородый покачал головой:

– Мне к отцу надо. У волотичей что-то неладно… Ты же, кажется, у него был?

– Ага, – кивнул парень, запоздало вспомнив, что пришел сюда по делу, к тому же важному и чрезвычайно секретному. Впрочем, Войча был твердо уверен, что от Рацимира, старшего сына Светлого, особых секретов у него нет и быть не может.

– Отец с порученим посылает? – как бы между прочим поинтересовался чернобородый, и Войча вновь кивнул, не заметив острого пристального взгляда, брошенного на него исподлобья.

– С поручением… Рацимир, ты тут не видал старикашку?

– Старикашку? – Кей Рацимир на этот раз был удивлен по-настоящему. Оглядевшись, он пожал плечами и вновь внимательно поглядел на Войчу.

– А какого тебе нужно… старикашку?

– Да чаклуна какого-то. Ну, кобника… – Войча тоже оглядел двор и остался весьма недоволен. – Светлый сказал, что этот чаклун здесь меня дожидается!

– Ну-ну, – Рацимир криво усмехнулся и хлопнул Войчу по плечу, – ищи своего чаклуна, только в жабу не превратись.

Войча лишь вздохнул в ответ и, махнув рукой Рацимиру, не спеша направился к воротам. Старший сын Светлого проводил его внимательным взглядом, вновь усмехнулся – на этот раз холодно и жестко, и лишь затем быстро зашагал к дверям.

За воротами старикашки тоже не оказалось. Трудно сказать, почему Войча искал именно старика. Приказ Светлого был несколько иным, но простодушный Войча понял его именно так. Любой колдун – чаклун, кобник или обыкновенный сельский знахарь в его представлении был дряхлым стариком с нечесанными патлами и мешком сушеных лягушек у пояса.

Побродив у ворот, Войча вернулся во двор. Бросив унылый взгляд на поедавших репу селян, он скривился и, за неимением ничего лучшему, подсел к пареньку в черном плаще. Тот, похоже, дремал, но как только Войча, тяжело вздыхая, опустился на каменные плиты рядом с ним, тут же открыл глаза.

– Чолом! – небрежно бросил Войча, решив порасспросить своего случайного соседа.

– Чолом, альбир! – паренек вновь закрыл глаза, и Войча поспешил обидеться.

– Чолом, говорю! – повторил он, несколько повысив голос.

– А? – парень удивленно открыл глаза, – Эсгэни ха? Той альбир-но тузлати ха эйчо?

В первое мгновенье Войча оторопел, затем сообразил что к чему и удивился еще больше. Паренек говорил по-огрски. Рука тут же потянулась к поясу, где висел меч, но Войча вовремя вспомнил, что вот уже десять лет, как Светлый помирился с хэйканом, к тому же надо быть очень глупым лазутчиком, чтобы устроиться прямо на заднем дворе Кеевых Палат у всех на виду.

– Чолом! – проговорил Войча в третий раз, теперь уже не без определенного уважения. – Огра сы?

– Я? – похоже парень весьма удивился. – Нет, я не огрин.

– Ну, Матушка Сва! – Войча на этот раз разозлился по настоящему. – Да какого лешего ты по-огрски болтаешь?!

– Но ты же обратился ко мне по-огрски. Я тоже ответил по-огрски.

Войча недовольно засопел, готовя достойный ответ, но невольно задумался. Его странный сосед был прав. «Чолом!» – означало по-огрски то же самое, что и «Здрасьте!» В последние годы при дворе Светлого начали здороваться на языке тех, кого многие десятилетия считали самыми опасными врагами. Впрочем, невинное «Чолом!» было лишь первой ласточкой. На ногах у Войчи красовались сапоги отменной огрской работы, на правом боку висела огрская сабля, к тому же сам он – думать об этом было вообще странно – с недавнего времени мог считать себя близким родственником самого хэйкана – после того, как его двоюродный братан Сварг женился на сестре огрского владыки. Даже Кеевы кметы с недавних пор предпочитали зваться «альбирами» – по примеру бесстрашных степных наездников

– Ладно, – резюмировал Войча, решив обдумать эту неожиданную проблему чуть погодя, – ты вот чего… Давно тут сидишь?

– Часа три, – последовал равнодушный ответ.

– Ага! Тогда припомни-ка, не было тут такого, ну… Странного такого… Чаклуна, в общем…

Сформулировав, наконец, вопрос, Войча почувствовал нечто вроде облегчения. Но радовался он рано.

– Чаклуна? – темные глаза парня удивленно моргнули. – Это который грозу вызывает?

– Который, который! – Войча начал терять терпение. – Который грозу вызывает, лягушек варит, зелье приворотное готовит…

– Такого не видел, – последовал невозмутимый ответ, и Войча мысленно застонал. Он еще раз осмотрел двор, но никого кроме селян в давно не стираных льняных рубахах, там не оказалось. Оставалось одно – идти обратно в покои Светлого и честно доложить о том, что его поход не удался в самом начале.

– А кто тебе нужен? – внезапно поинтересовался парень, не открывая глаз.

– А тебе что за дело? – запоздало насторожился Войча, пожалев, что разоткровенничался с этим весьма подозрительным типом в нелепом черном плаще. – Ишь, любопытный, карань!

– А что такое «карань»? – невозмутимо отреагировал тот.

Войча открыл было рот, желая объяснить невежде и про карань, и про то, как должно разговаривать с Кеевым кметом, к тому же не простым, а десятником, но осекся. Про загадочную карань он не имел ни малейшего представления.

– Да это так мой дядька ругался, – неожиданно для самого себя ответил он, – который, ну, воспитывал меня. Еще в Ольмине. Чуть что – «карань» да «карань».

– А чего тебе ругаться?

Войча вновь, в который уже раз, глубоко вздохнул.