Марина Комарова - Практика на Лысой горе Страница 4

Сашка хихикнула:

– Майся-мучайся. Как я в свое время. Только мои, – она поморщилась, – до сих успокоиться не могут.

Я сделал вид, что не понимаю, о чем речь. О знакомстве мы больше не заговаривали и делали вид, что все идет так, как должно быть. И не было любовного зелья.

К нам приблизилась Пацюк, посмотрела на меня сверху вниз со страстным желанием накормить.

– Уж никак голодать решил? – прозвучало настолько грозно, что захотелось пригнуться.

– Нет, Горпына Петровна, что вы, – пробормотал я.

– Тогда чего мимо проходишь?!

– А он поздороваться, – нашлась Саша, с трудом сдерживая улыбку.

– Здороваться – потом, – отчеканила Пацюк, – питание куда важнее. Жди.

Я шутливо поднял руки, показывая, что сдаюсь. Она только покачала головой.

– Ох, молодежь, совсем о здоровье не думаете.

Продолжая бурчать под нос, буфетчица пошла к стойке.

Саша проводила ее внимательным взглядом. Потом облегченно выдохнула.

– Ты ей лучше не перечь – хуже будет. Я раз села на диету, так меня потом к ректору потащили с визгами, что загнобили молодой кадр и он теперь есть отказывается. Еле отбилась.

Упоминание о Вие заставило поморщиться.

– Не поминай, а то явится. Мне скоро к нему идти.

В темных глазах Саши заплескалось беспокойство.

– Что случилось?

– А черт его знает, – мрачно отозвался я и тут же смолк. А стоило ли упоминать Дидько?

На стол медленно опустилась глиняная пиала с глубоким бортиком, наполненная до самой красной каемочки варениками. Рядом с глухим стуком легла плошка со сметаной. Вареник вылетел из тарелки и, завертевшись, плюхнулся в сметану.

– Предпочитаю есть сам, – сообщил я, беря вилку. Вареник виновато повесил ушки и замер. Сашка молча взирала на эту картину.

– Однако, – пробормотала она с легкой ноткой обиды. – А меня не слушаются.

– Просто ты плохо себя ведешь, – пробормотал я, принимаясь за еду. – А о танцующих варениках буфетчицы Пацюк слухи ходят по всей Полтаве. М-м-м, с капустой у нее особенно хороши!

Саша отставила тарелку и, подперев щеку кулаком, внимательно посмотрела на меня.

– Откуда? Ты ж говорил, что не местный.

– Не-а. Но часто гостил.

– И как?

Я поднял руку и показал большой палец, продолжая шустро разбираться с кушаньем. Пацюк готовила – пальчики оближешь. Неудивительно, что студенты не пугались ни летающих вареников, ни подпрыгивающих голубцов, шустро сновавших над тарелками. С разносчиками тут не сложилось, а очереди Горпына Петровна терпеть не может, потому вся еда к парням и девчонкам добиралась самостоятельно. Полеты тарелок и столовых приборов не прекращались даже тогда, когда в столовую входил Вий-Совяцкий. Скорее уж становилось еще оживленнее, ибо раз появился ректор, значит, надо скорее обслужить. Обед у него всегда был важным событием: миска борща со сметаной, свежие подрумяненные пампушки с чесноком, нарезанное на блюдце соленое сало. Отдельно тарелка с изумительной квашеной капустой с клюквой. Огромную красную кружку с горячим чаем Вий-Совяцкий выпивал только после того, как управлялся с обедом. Последнюю пампушку всегда заворачивал в столовскую салфетку и уносил с собой. Никто так и не знал, зачем и кому он это носит.

В первый раз его появление в столовой напрочь отбило аппетит, однако, поглядев на довольно трескавших рядом ребят, я понял, что это не опасно. Хоть и не студент, но железной уверенностью не обладал. Особенно в нескольких метрах от сурового ректора.

Только спустя неделю прошла неловкость, и я научился не обращать за едой ни на кого внимания. Вздохнув, тоскливо уставился на оставшиеся вареники.

– Ну, не переживай ты так, – улыбнулась Саша. – Вечером все посмотрим. Не убьет же он тебя!

– М-да, утешила. А что, были уже кого… того?

Она чуть поморщилась и убрала за ухо черную прядь, потом принялась рыться в сумочке.

– Убить – нет, а вот уволить – да. Но это даже хуже, потому что без права восстановления. Вий-Совяцкий хоть и строг, но без причины козни строить не станет.

Я поперхнулся и закашлялся. Вот не зря сегодня всю ночь проворочался, думая о своем предшественнике. Кто был куратором мольфаров? Почему покинул их среди года? Или все же не он сам ушел, а его… ушли?

– А что может стать причиной? – осторожно спросил я.

Сашка принялась сосредоточенно красить губы. На некоторое время повисла тишина. Удовлетворившись наведенной красотой и надлежащим цветом, она сунула зеркальце и помаду в косметичку.

– Разное. К преподавателям тут требования куда строже, чем к студентам. Вий-Совяцкий в штыки воспринимает все, что может грозить его студентам. Даже репутация заведения – это не то. А вот учащиеся… – Саша смолкла и вздохнула. – Была тут история…

Она вздрогнула от резко затрезвонившего мобильника.

– Кому еще не спится, – пробормотала Саша, беря трубку.

Надежда, что собеседник скажет пару слов и она продолжит историю, не оправдались. Тот оказался говорлив не в меру. И когда на меня бросили беспомощный взгляд, я понял, что лучше удалиться.

На выходе из столовой глянул на время. Ни туда ни сюда. Плохо. Придется пооколачиваться возле ректорской двери. Медленно пошел по коридору и внезапно вспомнил, что завтра обещал устроить своим сюрприз. Любые знания лучше получать на практике – теория может дать лишь общее представление.

Свернув налево, в темный узкий коридорчик, я быстро прошел несколько дверей, направляясь в самый конец. Дверь в библиотеку оказалась приоткрытой, в нос ударил запах старой бумаги и пыли. Внутри было просторно, ряды столов уходили вдаль. Честно говоря, даже не мог представить, как так выходит: то ли обман зрения, то ли с помещением и впрямь что-то не так. Изнутри оно казалось куда больше, чем снаружи.

Библиотекарь отсутствовал, настольная лампа бросала желтый густой свет на раскрытый разворот журнала «Бесы и ведьмы». Рядом лежали круглые очки с толстыми стеклами.

Решив, что разберусь и так, я подошел к шкафу с пометкой «Мольфары». Корешки книг, потрепанные и старые, угрюмо взирали на меня сверху. Мол, пришел еще один, нет нам покоя. Интересно, скольких уж преподавателей они тут повидали?

Синяя брошюра с золотым тиснением, считай, сама прыгнула в руки. Открыв, я изумленно уставился на страницы: новые, лощеные, касаешься пальцами – будто кожу гладят. Кирилл Громов «В тени Лысогорья». Имя ничего не сказало, да и название тоже. Пролистав брошюру, понял, что это какое-то исследование на манер дневника. Удивлению не было предела: откуда здесь такое? Может, кто из студентов пошалил и сунул на полку?

– Кхе-кхе, – послышалось за спиной, – что мы тут выбираем?

Сжав брошюру, я быстро обернулся и встретился с внимательным взглядом черных глаз. Библиотекарь едва достигал мне плеча, имел крючковатый нос, торчащие в разные стороны седые волосы и извечную ухмылку на губах. Одевался во все темное и мешковатое, но при этом все равно напоминал гнома из сказки. Пусть даже и не совсем обычного гнома.

– Добрый день. Мне бы что-то для первого курса мольфаров, с базовой практикой.

Кряхтя и охая, библиотекарь приблизился к своему столу и нацепил очки.

– Демонстрировать будете? – важно поинтересовался он, слюнявя палец и открывая огромный журнал.

– Да-да, – ответил я, пытаясь осторожно положить брошюру назад.

– Берите, – неожиданно сказал он, и я озадаченно обернулся:

– Что?

– Книжицу, что назад пытаетесь пристроить, – пояснил библиотекарь, склонив голову и что-то записывая. – Может, не лучший материал, но лишним не будет. Постойте тут, я сейчас.

Он шустро нырнул куда-то между шкафами. Пока я пытался сообразить куда именно, библиотекарь вернулся и всучил мне в руки толстенный том в кожаной обложке.

– Вот это самое оно. Распишитесь мне осе[4]. А то книг понабирают, а потом бегай за ними.

Я молча поставил подпись, зная, что спорить нет смысла. Кому какая разница, что человек я приличный и всегда возвращаю то, что не мое?

– Вот и славно, – пробубнил он, усаживаясь за журнал и начиная листать страницы.

Я еще раз посмотрел на темное местечко между шкафами и все же не выдержал, любопытство победило:

– Скажите, а куда это вы исчезали?

Он крякнул и посмотрел на меня поверх очков. Взгляд внезапно оказался удивительно цепким и пронзительным.

– Заметил, – хмыкнул. – Ишь какой. Внимательный.

Я чуть пожал плечами, мол, что есть, то есть.

– Так куда?

– Туда, – невозмутимо ответил он. – Не все книги можно видеть студентам. Поэтому, как только управитесь, назад сразу.

Заверив, что все понял, я покинул библиотеку. Чудом успел заскочить к себе, чтобы оставить книги – не хватало еще, чтобы Вий-Совяцкий начал умничать по поводу моей методики. Меньше знает – крепче спит.

В общежитии было тихо, многие преподаватели еще вели пары. Впрочем, к Вий-Совяцкому я прилетел, едва не опоздав. Звонок раздался именно тогда, когда моя рука легла на ручку ректорской двери. На мгновение к горлу подкатил комок. Сглотнув, нахмурился и отогнал панику. Нечего тут, а если заставит собрать вещи… Нет, не буду об этом думать.