Вадим Крабов - Эгнор Страница 48

Все атакующие отдали Витару. Остальные артефакты забирала Агна. Ни луков, ни арбалетов не брали. Они малоэффективны в руинах, только лишняя тяжесть.

Наутро прощались с Агной на границе леса, окружающего пустыню вокруг руин.

Она расцеловала всех и всплакнула:

— Берегите себя, не лезьте на рожон, особенно ты, Егор, выучила уже тебя. Рон, проследи за всеми и помни, я тебя люблю и всегда буду ждать.

Они крепко обнялись и зашептали что-то друг другу. Амулеты связи мы тактично сняли. Кстати, я свою серьгу с полудрагоценным камнем привязал к ободку прямо возле уха, Лиза вдела вторую из пары себе в ухо, то же сделала и Агна, но обещала делать это редко, чтобы не волноваться и нам не мешать и вообще чтоб никто не догадался, даже дочь Агнара. Остальные прицепили свои амулеты так же, как я. Выключение связи я не предусмотрел, как и привязку. Надо будет додумать.

Наконец, Агна вскочила на коня и поскакала, не оглядываясь, а Агнар повел нас вдоль кромки леса.

Глава 12

Витар был из многочисленного и давно обедневшего рода графов нор’Гардусов. Все детство провел в городе Кряж графства Шелтон. Голодать не голодали — граф подкидывал на содержание своим верным соратникам, но питались скромно, не шиковали. Из прислуги у них жила только одна пожилая служанка Нара. Она была практически бабушкой для юных обормотов, а боялись ее больше матери: никогда не давала спуску малолетним проказникам так, что натворившие дел мальчишки частенько прятались у мамы. Мать их только журила и гладила по головам. Братья тогда дружно обещали «больше такого не делать».

Комнаты на первом этаже двухэтажного особняка сдавали внаем, но дохода это почти не приносило, потому что жили там воспитанники мастера меча Молнии, чья школа располагалась неподалеку. Мастер с отцом были старыми друзьями, и он категорически отказывался поднимать плату ученикам школы.

Детство было веселым и беззаботным. Они со старшим братом ходили в школу при храме, дрались с соседскими ребятами, купеческими детьми, которые обзывали их «голубой нищетой». Когда подросли и стали всерьез заниматься в школе Молнии, насмешки сами собой прекратились. Им мальчишки даже завидовать начали. В отличие от немногочисленных приезжавших иногда родственников, которые часто бросали на них сочувствующие или насмешливые взгляды.

Благородное воспитание им давала мама на регулярных занятиях, где рассказывала про этикет и историю рода. Своего и отцовского, которую знала чуть ли не лучше отца, и заставляла читать нужные книги.

Отца Витар боготворил. Он служил в гвардии графа Шелтонского, был рано списан по ранению — потерял руку в одной военной кампании. На друидов граф не раскошелился: дешевле оказалось назначить пенсию. Так и зажил нор’Гардус с семьей в фамильном особняке, в последней оставшейся у него собственности.

Вдвоем с братом они часто надоедали отцу просьбами рассказать о войне, что тот порой и делал по вечерам. У него был талант рассказчика. Братья заслушивались рассказами и живо представляли себя в рядах защитников отечества. Непременно командирами! Витар, по возрасту, соглашался быть заместителем командующего Вулара, своего брата, правда скрепя сердце — разница у них была всего-то два года.

И еще младший всегда, сколько себя помнил, мечтал стать военным, и непременно гвардейцем, но только до шестнадцати лет, когда произошла трагедия, перевернувшая всю его жизнь, — погиб отец.

Это случилось зимой. Брат тогда первый год учился в столице в гвардейской школе, и Витар остался с родителями один. Скучал по брату неожиданно остро и, чтобы перебить скуку, усиленно занимался у Молнии, до изнеможения. Тот день он запомнил на всю жизнь.

— Госпожа Лиона, ваша светлость! — кричал вбежавший в приемную знакомый городской стражник, оставляя следы на полу.

— В чем дело, Брунис! Посмотрите, вы мне все полы заляпали, — недовольно сказала вошедшая в вестибюль красивая молодая женщина в простом домашнем платье.

Витар оказался дома и тоже поспешил на крики, бросив увлекательную книгу о великих сражениях прошлого.

— Вас срочно приглашают в городскую стражу, госпожа, — сказал неловко переминающийся человек.

— Зачем? — удивилась женщина.

— Понимаете, там надо… э-э… нам привезли мужчину, неживого, однорукого, и… его невозможно узнать. И вот… вас зовут, чтобы вы, значит… опознали. Но может, это не он!

А мать уже побледнела и, пошатнувшись, осталась стоять, опершись о стену. Сын подскочил к ней и поддержал.

«Как? Что? Не может быть! Это не может быть правдой! Отец самый сильный и умелый, не считая Молнию, да он бы всех!» — думал он, помогая матери и одеваясь сам. Сердце неприятно ныло.

По улице промчались в служебной карете стражи.

В полуподвальном морге на каменном столе лежал отец. Витар сразу узнал его, несмотря на то что лицо и видимые участки тела превратились в воняющую кисло-сладким запахом гниль. Запах был стойким, невзирая на холод в помещении. Местами на теле белели гладкие кости. Вся одежда истлела. Ни оружия, ни фамильного перстня не было. Если бы не лишившаяся сознания мама, он бы и сам свалился, но нужно было не дать ей упасть, и Витар сдержался. В ушах предательски шумело, голова кружилась, тошнота грозила вот-вот исторгнуть содержимое желудка. Спасли стражники. Они вывели его и вынесли мать. Маг наложил на них заклинания исцеления, и все прошло.

Что происходило потом, помнил смутно. Допрос, доставка тела домой, похороны — все как во сне. Вывел его из этого состояния на следующий день после похорон Молния. Он надавил на несколько точек на голове, и Витар вышел из ступора.

— Очнулся? — спросил хмуро.

Вулар, срочно приехавший из столицы, Витар и Молния сидели в гостиной.

— Кажется, — со стоном ответил младший, — но лучше бы не просыпался.

В носу упорно стоял кисло-сладкий запах.

— А где мама?

— В родительской спальне. Она повредилась рассудком, и целитель сказал, что он бессилен. Может, время поможет. Никого не узнает. Молчит и ест, ест и молчит. Ходит в туалет и обратно. И все. Из спальни не выходит. Если бы Нара еду не носила, то и не ела бы ничего, — ответил старший.

Витар рванулся к матери, но был остановлен братом:

— Стой! Успеешь еще. Надо поговорить, мне сегодня нужно уезжать на службу. Ты остаешься за старшего в доме, брат, береги мать. На тебе финансы и хозяйство. Нара поможет, она тоже остается. — Помолчал и добавил, грустно улыбнувшись: — Тебе придется стать взрослым, Витар. Впрочем, как и мне.

— Я тоже буду помогать. И убийц найду. — Глаза Молнии сверкнули, сразу подтвердив прозвище.

Тяжесть в груди Витара мгновенно сменилась жаждой мщения, заполнив собой все: от волос на голове до ногтей на ногах.

— Я с тобой!

— Остынь, мальчишка, и не вздумай. Это чернокнижники, заклинание тления. В нашей тайной страже следователь из столицы работает и помощники Спасителя на ногах. Без тебя справимся. Правильно сказал Вулар: на тебе мать и дом.

После отъезда брата и ухода Молнии Витар сходил к матери.

Это было тяжелое зрелище. Всегда красивая, добрая и любящая мама превратилась в пожилую женщину с пустыми глазами. Она полностью ушла в свой мир и ни на что не реагировала. Теперь она могла часами стоять, сидеть, лежать в одной позе, не шевелясь, с застывшим лицом. Отвлекалась на еду, туалет и сон. Иногда он заходил к ней ночью и осторожно подолгу смотрел на спящую, боясь разбудить. Во сне она была прекрасна! Лицо оживало: она то улыбалась, то хмурилась, то поднимала в удивлении брови. По-детски причмокивала, что-то шептала и видела, наверное, прекрасные сны. Но стоило ей проснуться, и сказка кончалась. Брат привозил лекарей из столицы, но те только разводили руками:

— Ее душа спряталась от мира и не хочет обратно. Слишком сильное для нее оказалось потрясение. Целительство бессильно. Может, другое сильное потрясение и заставит ее вернуться, но я бы не советовал. Обратитесь к служителям.

Обращались. Бесполезно.

На следующий день после отъезда брата Витар пошел в городскую стражу.

— Где комнаты тайной стражи? — спросил у дежурного.

Тот внимательно оглядел посетителя и, видимо узнав, молча проводил на третий этаж. Граф осторожно постучал в неприметную деревянную дверь.

— Войдите, — раздался усталый голос.

В комнате было два стола, стулья, кушетка у стены и один допросный стул. Витар вздрогнул, увидев металлические скобы для фиксации конечностей. В кабинете находился седой худой пожилой мужчина с воспаленными глазами. Он сидел за столом у окна и работал с бумагами.

— Присаживайтесь, граф, вот стул рядом с моим столом.

Юноша присел на краешек «обычного» стула, на который показал хозяин кабинета. Решительность напроситься в помощники «найти и наказать» куда-то испарилась, но ненависть не уменьшилась.