Лис Арден - Алмаз темной крови. Книга 2. Песни Драконов Страница 6

– Да. – Подтвердил Сурт. – Ты смотри…

Еще два броска костей – и почти рядом с альвом оказались Никкар и Эвриала, оба на красном золоте. Воин, спешащий занять свое место у врат Рассветной Башни, и вычурно одетая девушка верхом на молодом виверне. Обе фигурки не использовали возможность продвинуться дальше по игровому полю, а протянули руки умирающему альву.

– Вы пойдете за мной, даже если мне придется стегать вас хворостиной, как стадо гусей! – и в самые спокойные времена Эвриала не умела уговаривать несогласных с ее мнением; дипломатия никогда не была ее сильной стороной.

Альвы, собравшиеся тронном зале, молчали. Тишину нарушал только шелест множества крыльев. Девушка в слишком богатом наряде, казавшемся особенно причудливым на фоне простых и строгих одеяний альвов, оглядывала их злыми, темными глазами. Верхняя юбка ее платья была расшита наподобие павлиньего хвоста и подобрана так, чтобы показать кружева нижних юбок, сплетенные из сверкающих хрустальных нитей; пышные газовые рукава переливались всеми оттенками зеленого – от темно-елового до светло-травяного, а с запястий свисали ленты и нити бус. Вызывающе низкий вырез платья обрамлял жесткий кружевной воротник, поднимавшийся от плеч искусно вырезанными зубцами, щедро усыпанный изумрудами и алмазной крошкой. Черные волосы Эвриала уложила в высокую прическу, украшенную плюмажем и нитями жемчуга.

– Вы пойдете за мной! – ее пронзительный голос, не отличавшийся приятностью, сорвался на крик; сжались тонкие, затянутые в кружевные перчатки пальцы.

– Куда? – тихо спросил ее альв, стоявший впереди других. – Ты велишь нам идти войной на тех, кому мы служим с начала времен. Опомнись, дочь сомнения, возможно ли это?

– Не пойдете – смерть все равно придет за вами, и те, кому вы служите, вам не помогут.

– Зря ты так скоро сбросила нас со счетов, Эвриала… – этот голос принадлежал входившему в зал мужчине. Он подошел к девушке, учтиво поклонился, оставив без внимания ее презрительное фырканье. Все в нем – и черно-серые тона костюма, и спокойные неторопливые движения, и вежливый взгляд зеленых глаз – все говорило о сдержанности и безупречном вкусе.

– Повторяю тебе, хотя ты и отворачиваешься от меня, я готов помочь…

– Зачем ты вмешиваешься, Никкар? Или ты думаешь, что память прежних дней заставит меня передумать и изменить своей цели?

– Я надеялся, что ты хотя бы выслушаешь меня. Эвриала, вы безумны, если ожидаете помощи от альвов. Они никогда не встанут на сторону тех, кто разрушает.

– А как быть с теми, кто увидит в разрушителях истинных хранителей?

Задав этот вопрос, альв, стоявший у окна, распахнутого в небо, подошел к богам. Он поклонился им и сказал:

– Я и мои сородичи готовы исполнить вашу волю, госпожа. И мы не одиноки, поверьте, господин, таких, как я, много…

– Опомнись… – стоявший впереди всех альв смотрел на отступника с изумлением и болью. – Ты не ведаешь, на что обрекаешь нас…

– Может быть. Но я чувствую, что жажда новой жизни, новой истины не позволит мне жить, не присягнув ей. Даже если присягать придется смертью.

– Никкар, останови их! – альв умоляюще протянул руки к богу. Но тот молча отошел, уступая дорогу Эвриале и последовавшим за ней альвам.

Расплывающаяся фигурка широко раскинула руки. Правая рука ухватилась за Эвриалу, левую сжал Никкар. Через минуту фигурок стало две.

– А почему они все еще с крыльями? – спросил Фенри.

– Неужели ты думал, что у всех пошедших за Хаконом альвов враз отсохли крылья и вылезли клыки? – засмеялся Сурт. – Такое только в сказках бывает, сын. Изменения настигли их спустя несколько недель после начала войны.

– Отступников крыльев лишил Эдред… а верных – Хакон, – тихо сказал Нум.

– А уже потом они стали меняться сами. И потому, что те, кого ваш дядя называет отступниками…

– Прости, Сурт. Привычка, – смутился Нум.

– Ничего. Так вот, они оказались куда отчаяннее и несдержаннее в бою, чем их сородичи-хранители, и гораздо более жестоки по отношению к слабым смертным. Потому обрели тот облик, что и посейчас. И отказались от прежнего имени – орки, так теперь они себя называют.

– Так эльфы и орки были некогда единым народом? – удивленно поднял брови Гарм.

– Сын мой, и ты только сейчас узнал об этом? Хорошо же ты изучал историю прежнего мира, нечего сказать… – Сурт покачал головой.

– Прости, отец, теперь я обязательно перечитаю свитки… – покаянно пообещал Гарм.

– Да уж постарайся. Играем дальше, дети мои.

И снова летят кости, определяя число ходов фигуркам. Но когда все уцелевшие собираются на лепестках раскаленного солнечного цвета, происходит что-то необъяснимое.

Маленькая фигурка девушки покидает своего грифона и склоняется над фигурой поверженного воина. Ей только что выпала редкая удача – сразу две шестерки обозначились на игральных костях, и путь перед ней открыт – до вожделенной цели не более двух десятков шагов. Она могла бы опередить всех и, возможно, выиграть, но вместо этого предпочитает с помощью другой фигурки – двигающейся с трудом, с непокрытой головой и такой же светло-золотой – втащить черного воина на спину грифона, помочь подняться брату и сесть самой. Едва она успевает взять в руки поводья, как вышивка игрального плата начинает двигаться. Словно хищные щупальца извиваются черные лепестки, разрастаясь, захлестывая и красное, и солнечное золото. Нити будто вскипают, дергаются, силясь вырваться из ткани, рвутся – и начинают пропадать. На глазах изумленных богов вышивка тает; диковинные цветы, предопределявшие судьбы, поглощает белизна основы. Фигурки, доигравшие почти всю партию, сворачиваются в клубочки, как в самом начале игры и так и застывают. И только грифон успевает развернуть крылья и подняться в воздух; он парит над белым, нетронутым полотном.

– Игра закончена. – Тихо говорит Сурт. Грифон опускается в центре плата, фигурки спускаются с его спины и встают рядом друг с другом.

– Чего ты хотел, Сурт? Надеялся узнать, остался ли кто за пределами Обитаемого Мира? – невесело спрашивает Нум.

– Да. – Кивает Сурт. – Уж очень быстро все тогда произошло. Нима, ты никогда не рассказывала мальчикам об этом… как вы поняли, что Прорва вырвалась?

– Тогда мне было все равно, кто победит и чья правда возьмет. Я должна была унести вас обоих в безопасное место… не смейтесь, я верила, что смогу отыскать такое, при живом фронтире…

– При ком? – спросил Фенри.

– Фронтир – это движущаяся граница мира, сын. Здесь она неподвижна, мы создали иллюзию ее удаления, чтобы не было так тоскливо. В прежнем мире границ не было – сколько бы ты ни шел, впереди было неограниченное пространство, а фронтир убегал от тебя, как живой.

– Вот это да… – мечтательно протянул Гарм. – Мне бы так…

– Я уносила вас из Срединной Крепости, не зная, выживете ли вы, и не особо оглядывалась по сторонам, но то, что я видела, особенно в Альвхейме…

– Я все думал – почему Альвхейм? Почему не мир людей, ведь он был ближе к ней, – проговорил Нум.

– Если тебя держат взаперти достаточно долго, чтобы ты успел разозлиться, то вырвавшись, ты ведь не шагом пойдешь, верно? Я думаю, Прорва вымахнула прыжком и оказалась в мире альвов… дотянулась.

– Ты прав, Сурт. Она дотянулась. – Нима опустила глаза. – Я видела, как исчезает целый мир, растворяется в гулкой пустоте… А потом она принялась за наш дом. Когда я видела, как альвы убивают друг друга, думала, что ничего ужаснее не увижу. Но это… Все мы с нашими спорами и войнами были для нее не более чем пляска пылинок в солнечном луче. И я поняла, что должна поторопиться, если хочу успеть хотя бы еще раз взглянуть на ваши лица. Ветрогон рвался из последних сил, обгоняя свет звезд, и где-то в мире людей силы его иссякли. С первыми рассветными лучами он внес нас сюда… – Голос Нимы дрогнул и она замолчала.

– А Прорва, она что, подавилась? – недоверчиво спросил Гарм.

– Хотелось бы, сын. – Вздохнул Сурт. Он обнял жену за плечи, прижал к себе. – То, что этот кусочек мира и мы в нем все еще живы, вовсе не означает, что пустота насытилась. Как только силы вернулись к нам, первое, что мы сделали – закрыли врата, которыми пришли. Слишком опасно держать открытой дверь, в которую может войти тот, кого ты не очень хочешь видеть в своем доме. Но все не так уж плохо… – И он погладил жену по волосам.

– Отец, что же с ними? – и Фенри показал на застывшие скорчившиеся фигурки.

– Не знаю. – Помрачнел Сурт. – Не вижу и не чувствую. Да что я, сами тавлеи отказались играть это. И я не понимаю, как они сюда попали – ведь хранили их в Рассветной Башне, так ведь, Нум?