Лис Арден - Алмаз темной крови. Книга 1. Танцующая судьба Страница 6

Амариллис закружилась, превратившись в диковинный цветок; неуловимое движение рук – и юбка, шелестя и волнуясь, опускается к ее ногам… по залу прокатывается согласный, стонущий вздох. Она же, оставшись в расшитом лифе и короткой, украшенной такой же хрустальной бахромою набедренной повязке, замирает на несколько секунд, словно милостиво позволяя собою полюбоваться.

Хэлдар был совершенно ошеломлен. Он не ожидал, что танец произведет на него такое впечатление, и понимал, что ничем не отличается сейчас от мальчишки Хадора, сидящего вцепившись руками в подлокотники кресла, вытаращив глаза и с трудом переводя дыхание. Егo взгляд, с огромным трудом оторвавшись от нежно-белой груди девушки, скользнул вниз, по ее животу, бедрам, щиколоткам…

Случайно. Необъяснимо. Беспричинно. Но его глаза опустились почему-то еще ниже, и он посмотрел на стол, стоящий у края сцены – сначала мельком, бессознательно, затем с тревожным недоумением. Тонкая линия на ножке, почти под столешницей, невидимая для всех, не обладающих эльфийской зоркостью, «…стол не перепутал?..» Стол?!!

Он повернулся в сторону Ливайны – на ее красивом лице застыла гримаска нетерпеливого ожидания, сквозь которую пробивалась злорадная, противная улыбочка… За считанные мгновения, прежде чем нога Амариллис ступила на подлость, он все понял.

Застывшие в сладостном ожидании люди вздрогнули от грохота отброшенного Хэлдаром кресла. А он, перемахнув через стол, метнулся к краю сцены, и все-таки успел встать на колено и подставить свое плечо, взамен выбитой подпиленной ножки стола.

Нужно отдать должное артистам – они и бровью не повели, словно все произошедшее было давным-давно отрепетированным трюком. Песня плела свой прихотливый узор, танцовщица, без малейших колебаний пройдя по чуть накренившейся столешнице, продолжала искушать персонально Черного Лиса Гэлвина, а Хэлдар стоял, уставившись в пол, и не слыша ничего, кроме оглушительного стука собственного сердца.

Должно быть, странное это было зрелище: высокородный эльф, стоящий на колене, словно перед одним из четырех королей, и держащий на плече стол, на котором танцует полуобнаженная девушка… Наконец мелодия стала затихать.

…Кто бы ты ни был, не отвергай зова Любви,Ибо только ради нее ты живешь на земле…

Хэлдар не увидел – почувствовал легкие шаги Амариллис. Он боялся поднять глаза, не знал, куда ему деваться от всего неминуемо последующего за его безумной выходкой; глубинная, хваленая эльфийская холодность, неизменно выручавшая в моменты сердечного волнения, покинула его, прихватив с собою эльфийское же невозмутимое достоинство. Он услышал, как Амариллис легко спрыгнула со сцены. Девушка наклонилась к нему, нежно провела пальцами по щеке, взяла склоненное лицо в ладони, приподняла его и, еле слышно прошептав: «Спасибо», поцеловала эльфа в крепко сжатые, пересохшие губы. После этого она скрылась за кулисами под восторженный рев гостей Черного Лиса.

Собрав воедино последние остатки воли, Хэлдар заставил себя подняться; стараясь не глядеть по сторонам, он прошел на свое место, сел и попытался изобразить спокойное величие. Получалось неважно. Рука, державшая резной хрустальный бокал, почти заметно дрожала, стиснутый в прямую линию рот наотрез отказывался улыбаться, а сердце… а сердце, словно вознаграждая себя за долгие годы молчания и уныния, рвалось на волю, расправляло крылья, готовилось взлететь, захлебываясь ликующей песнью.

– Лорд Лотломиэль, я от всего сердца благодарю вас и остаюсь вашим вечным должником. – Звучный голос барона Гэлвина, поднявшегося с места, заставил эльфа оторвать свой взгляд от скатерти. – вы спасли меня и мой дом от худшего из унижений – от осуществленной подлости. Друзья мои, воздадим же хвалу эльфийской зоркости и истинному благородству лорда Хэлдара!

С этими словами он поднял свой баронский кубок, приглашая гостей присоединиться к нему. Отпив глоток, Гэлвин добавил вполголоса, пристально глядя на эльфа:

– И мне кажется, что все мои словеса не идут ни в какое сравнение с благодарностью Амариллис… Не так ли? – и опустился на свое место.

Обычай требовал, чтобы Хэлдар произнес ответные благодарственные реплики, но сейчас он ограничился одним только поклоном. Гости, еще не пришедшие в себя после случившегося, переговаривались, бросая на страдающего от всеобщего внимания эльфа любопытно-завистливые взгляды. Артисты мудро выдерживали паузу, дабы почтенная публика могла переварить увиденное и не мешали ей ненужными сейчас новыми впечатлениями.

– Хэлдар, очнись, – судя по голосу, Геран был встревожен, – не стоит так переживать. Ты только что спас девушку… ее могло убить этим столом, во всех смыслах! И как ты только заметил, что ножка сломана…

– Не сломана. Подпилена, – все так же не поднимая глаз, проговорил Хэлдар.

– Что?! Не может быть, неужели Ливайна… Какая гадость! Тем более, ты не должен сожалеть о том, что сделал. Это не было унижением, друг мой. Или, по-твоему, более благородно сидеть и смотреть, как по воле завистливой дамочки калечится бедная девушка?

Хэлдар бросил быстрый взгляд на собеседника: похоже, что Геран (да и многие другие) посчитали причиной его смущения якобы пострадавшее достоинство, не допускающее преклонения колен перед особой некоролевской крови. Это соображение успокоило его и позволило дотянуть остаток вечера в относительном равновесии.

Хэлдар открывал дверь своей комнаты, не веря, что наконец-то останется в желанном одиночестве. Это застолье казалось нескончаемым, не раз ему хотелось просто встать и уйти, презрев все мыслимые приличия. Ключ тихо щелкнул, повернувшись в замке, и эльф со вздохом облегчения вошел в полутемную комнату. Закрыл за собою дверь, повернулся к окну и… замер, не веря своим глазам. В кресле, оставленном им у распахнутого окна, кто-то сидел, подобрав под себя ноги и сжавшись в комочек. И Хэлдар знал, кто этот кто-то.

– Как ты попала сюда? – ничего более достойного такого случая как-то не пришло ему в голову.

– Через окно. Все просто: узнала у мажордома, где твоя комната; дверь была заперта, а отмычку я так быстро сделать не могу. Пришлось карабкаться по стене, благо плющ тут крепкий, что твоя лестница… а окно ты сам оставил открытым.

– Понятно, – эльф, неслышно ступая, прошел через комнату и уселся на широкий подоконник. Какое-то время они молчали, не в силах произнести ни одного разумного и связного слова. Первой решилась Амариллис.

– Я… я хотела поблагодарить тебя. Если бы не ты, я бы сегодня накрылась ногами при всем честном народе, а потом меня этим столом как муху бы прихлопнуло. И меня, и мою репутацию… позор и поношение! Это ведь выдра Ливайна все подстроила, верно?

– Да, – машинально ответил эльф, – это она. Послушай, не стоит благодарностей, я ведь не дракона сразил.

– Еще как стоит. Для вас легче дракона сразить, чем перед орчатской кровью на колено стать.

– Прости, это не мое дело.

– Да и не мое. Это дело моей прабабки: понесла ее нелегкая в лес по весне, сок успокой-дерева собирать. Вот и нарвалась она на костоломку… а та только проснулась, и была сильно не в духе спросонья. Ну и решила прабабкой закусить, чтобы настроение поднять. И если бы не проходил мимо орк, не было бы у Лимпэнг-Танга такой великолепной танцовщицы. Как любая нормальная девица, прабабка моя хлопнулась в обморок, при виде одновременно и костоломки, и орка. Хотя прадед был очень даже ничего, я его смутно, но помню – высокий, плечищи как коромысло, глаза золотые, на скулах – знаки клана… клыки, правда, не прятал. В общем, договорились они с костоломкой на нескольких треснувших ребрах и одной свернутой шее – костоломкиной, разумеется; а засим стал он девицу в чувство приводить. Уж не знаю, какими способами… но пробабке, судя по всему, понравилось. Настолько, что она вскорости ушла к нему насовсем, получив в приданое крепкое родительское проклятие. Мужнина родня оказалась более благосклонной, не стала ее в котле варить, а наоборот, очень даже полюбила. Вот такая история. Ты не уснул?

– Нет, – усмехнулся в темноте эльф, – не уснул. Занятные у тебя предки.

– Да уж… Дедуля, так тот вообще к пиратам подался, командовал головным кораблем у Фрагга-Освободителя.

– Охотника за рабскими галерами?

– Ага. А на одном из муспельских кораблей он нашел мою бабулю, ее везли на торги в Пойолу. Видно, мужчинам в нашем семействе на роду написано обретать своих будущих жен в самый неподходящий момент. Так вот, выковырял он бабулю из вонючего трюма… слушай, что-то я увлеклась. Вряд ли высокородного лорда Цветущих Сумерек интересует моя родня. Да и моя скромная персона – тоже. Пожалуй, мне пора. И вообще я тут ни при чем, это все мамочкино воспитание, это она приучила меня всегда говорить «спасибо»…