Александр Вяземка - «Конрад Томилин и титаны Земли» «Плато»

Конрад Томилин и титаны Земли. Плато

Александр Вяземка

© Александр Вяземка, 2016

© Александр Лопатин, дизайн обложки, 2016

Корректор Александра Конькова

Художник Валерий Чупахин

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Конрад Томилин и титаны Земли

1

По меркам Наиновейшего времени Конрад Томилин был молод, практически – молокосос. Ему едва-едва исполнилась одна тысяча лет.

До наступления эпохи Наиновейшего времени все в истории человеческой цивилизации было размеренным, естественным и последовательным. Поколения сменяли поколения. Каждое было хуже предыдущего, но лучше следующего. Правда, ни одно последующее поколение подобного мнения о себе со стороны предыдущего не разделяло, хотя охотно соглашалось со скептическим взглядом на поколения, его сменяющие.

Каждое из них дарило миру своих гениев – и, разумеется, злодеев – и со временем перебиралось в небытие. Периодически, в зависимости от потребностей текущего момента, из нафталина небытия, бывало, какое-нибудь из них извлекали, проветривали, подлатывали. После чего отправляли в небытие повторно.

Чаще всего с упоминанием того или иного поколения всплывали не имена добросовестно служивших своему делу дворников, механиков или фермеров, а имена людей, искавших славы и беззаветно преданных ей. Среди таких людей особый трепет и отзвуки в душе Конрада Томилина рождали имена корифеев театральной сцены и кино.

В каждой профессии, в каждой гильдии на корифеев молились и их ненавидели. Молились на них, как правило, люди посторонние, среди же коллег – личности посредственные, без амбиций. А ненавидели те, кому присутствие мастера не давало возможности реализовать свой потенциал, не всегда незначительный. Нет такого признанного мастера, который не опасался бы появления соперников, способных отнять у него часть славы. Поэтому славу стерегли. От нее отгоняли. Ради нее не гнушались подлостью.

Молодым да питающим надежду оставалось полагаться только на Природу. И она не подводила. Пусть смена авторитетов и проходила медленно, но она была неизбежной. Разумеется, корифеи всячески пытались оттянуть момент выхода на пенсию или перехода в мир иной, однако в конечном счете то было лишь отсрочкой неминуемого.

Но однажды случилось непоправимое: какой-то чокнутый профессор изобрел эликсир бессмертия. Прошу обратить внимание: не долголетия, что еще куда бы ни шло, а именно бессмертия. И началось…

Началось все с вечных монархов. Вскоре компанию им разбавили вечные президенты. Охотно в выборах участвующие, но отчего-то несменяемые.

Так, Мошковией, интересующей нас в связи с судьбою героя данного повествования республикой, ютящейся на одной из равнин Ефрасии, бессменно руководил Гениальный Секретарь Матфей Григорьефич Прежний. За то бессчетное число тысячелетий, что он стоял у штурвала, руля и кормила, отгоняя от них веслом назойливых конкурентов, у Матфея Григорьефича набралось такое число государственных и общественных наград, что на фронтоне его пиджака места для них уже не оставалось. Поэтому во время официальных церемоний к полам пиджака крепилась особая ковровая дорожка, выложенная наградами, не нашедшими себе места на груди орденоносца.

Дурной пример заразителен, посему вечными вождями дело, естественно, не ограничилось, и на тысячелетия властителями душ, умов и всех сопутствующих материй стали одни и те же режиссеры, телеведущие, писатели, актеры, спортсмены. Будучи истинными охотниками за славой, за свой трофей они держались мертвой хваткой. Это породило угрозу переизбытка трудовых ресурсов в кино, спорте, на телевидении – из-за постоянного роста числа посягающих на позиции тех, кто пришел раньше и все имеющиеся места занял.

Разрешить ситуацию можно было либо запретами, либо позволив страждущим заниматься любимым делом поочередно. Мировое Здравомыслящее Правительство, состоящее сплошь из несменяемых здравомыслящих мировых правителей, в очередной раз подтвердило неслучайность своего названия, пусть и в ущерб справедливости: для каждой профессии была учреждена своя закрытая гильдия, а стать ее членом можно было, лишь сдав соответствующий экзамен. Стоит ли говорить, что экзамен принимался теми, кто разбирался в тонкостях профессии, то есть самими членами гильдии, которые в ее расширении заинтересованы, конечно же, не были. Как говаривали злые языки недовольных: «Право на выбор есть. Чего нет, так это самого выбора».

Достигнув бессмертия, люди стали как-то странно относиться к жизни. С одной стороны, бессмертие повергло немалое их число в отчаяние, от которого они предпочитали избавляться уходом из жизни. Так продолжалось до тех пор, пока не остались лишь личности, наделенные крепкой психикой и способные выдержать испытание вечностью.

С другой стороны, прекратились попытки освоения соседних миров, даже ближайших к Земле планет: слишком часто попытки эти заканчивались гибелью пионеров. Пока жизнь имела свою осязаемую конечность, она зачастую не ценилась слишком высоко. Бесконечность же сделала ее бесценной как никогда.

Итак, в связи с тем, что все храбрецы и самоубийцы либо перевелись, либо извели себя, и в космос никого нельзя было выгнать ни за какие коврижки и награды, Земля столкнулась с новой напастью: к восемнадцати миллионам намеревающихся жить вечно землян ежегодно прибавлялись новые сотни тысяч. Племя человеческое окончательное превратилось в бремя Земли.

Остаться в стороне от подобного безобразия Мировое Здравомыслящее Правительство не cмогло, хоть всячески и удерживало себя от вмешательства, до последнего рассчитывая на решимость национальных властей. Те, однако, только хитро косились друг на друга, но предпринимать какие бы то ни было запретительные меры не спешили.

Понимая, что дело идет уже не к проблеме, а фактически к катастрофе, Мировое Здравомыслящее Правительство реорганизовалось в Правомыслящее и ввело всемирный запрет на рождение детей. Все взрослые и достигающие половой зрелости подверглись принудительной стерилизации. Отныне рождение ребенка было возможным лишь в качестве замены погибшему. Но это уже не было рождением в природном его понимании. Новый ребенок являлся просто клоном человека, чей земной путь был прерван, благодаря чему этот путь мог возобновиться в его копии.

Сам Конрад был клоном человека, исчезнувшего при довольно туманных обстоятельствах, – официальная версия внятных разъяснений не давала. Все попытки Конрада выяснить, что за человек был Конрад Томилин-Версия 0.1 Оригинал, оказались безуспешными. Родители его умерли еще до изобретения эликсира. Никто из возможных родственников с ним не связывался. Личные же архивы прообраза были уничтожены до того, как Конрад заинтересовался вопросом своего происхождения: объемы информации, накопленные не только человечеством, но и отдельными его членами, были таковы, что серверные поля уже не справлялись с ними.

В целом запрет на рождение показал себя очень даже неплохой идеей. Население Земли состояло теперь почти целиком из зрелых, ответственных личностей. Времена, когда улицы многих городов были во власти буйных юнцов, прошли. И слава богу! Я еще помню – хотя уже и весьма смутно – эпоху, когда футбольные фанаты, то есть шпана, группировавшаяся по принципу: «Нет команды лучше нашей, потому что за нее болею я!» – громили стадионы и города, калеча и убивая друг друга. Почему-то это называлось праздником футбола.

Помимо перенаселения бессмертие не могло обойти стороной еще одну напасть человечества – войны. Открытие эликсира моментально свело на нет число согласных расплатиться жизнью за чужие территориальные, экономические или лирические аппетиты. «Дураков нет!» – «Нет?» – «Нет!» Вот так лекарство для бессмертия не только спасло людей от смерти, но и покончило с дураками.

Для составителей учебников и пособий по истории прекращение всех войн и схожих потрясений стало профессиональной трагедией. До этого момента именно войны, перевороты и революции являли собой главные вехи не только почти любого исторического труда, но и самой истории. С их исчезновением с исторической сцены их место в учебниках заняли биографии наиболее скандальных звезд спорта, кино и шоу-бизнеса, особенно – победителей в номинации «Выскочка года».

Исчезло и профессиональное образование. Если немногочисленным школам еще как-то удалось сохраниться – просто по причине периодического появления детей-клонов, – то сохранить техникумы и институты оказалось невозможным. Дать образование ребенку было долгом государства и общества, но содержать вузы, рассчитанные на обучение двух-трех студентов за столетие, оказалось непозволительной роскошью.