Анатолий Днепров - Полосатый Боб

Днепров Анатолий

Полосатый Боб

1

Мы смотрели на оранжевую остроконечную громаду, возвышавшуюся в полумиле от нас на фоне бирюзового неба. Просто удивительно, как возникла эта скала высотой в три тысячи футов в центре песчаной равнины.

– Чудо природы, – заметил Боб. – Бывает же такое!

Вдали между нами и скалой виднелась изгородь из колючей проволоки, и сквозь нее к горизонту убегала узкая бетонированная дорожка В том месте, где дорожка пересекала изгородь, у ворот под брезентовым грибком стоял часовой.

– Наверное, здесь когда-то кругом были скалы. Со временем они выветрились, и осталась только одна эта.

Я посмотрел на Боба и про себя усмехнулся. В лучах яркого утреннего солнца белые полосы на его лице стали бледно-розовыми, как будто в этих местах кожа была аккуратно срезана бритвой.

– Знаешь, что я думаю, – сказал я. – Что не сделали за миллионы лет дожди, грозы и ветры, то за десяток лет сделаем мы, люди.

Боб опустил голову и стал ногой ковырять бархатистый песок. Мне показалось, что он стесняется белых полос на своем лице. Перед поступлением на работу нас всех проверяла медицинская комиссия. У Боба признали какую-то редкую болезнь под названием «витилиго». По непонятной причине на теле появляются места с отсутствием пигментации. В остальном он был парень как парень.

– Какой-то ученый или философ сказал, что человечество – это раковая опухоль на теле нашей планеты, – проговорил Боб.

– Хуже. Черная оспа. Цивилизация шествует по земному шару под взрывы снарядов и бомб. С каждой новой войной оспа оставляет на лице планеты все более глубокие язвы. Представляю, как будет выглядеть земля, когда по ней пройдутся наши эйч-бомбы.

Насмотревшись вдоволь на скалу, мы побрели обратно к двухэтажному серому зданию. Правее стоял коттедж полковника Джейкса, а слева от главного здания возвышался огромный парусиновый шатер высотой с пятиэтажный дом. С подветренной стороны на парусине трепетали три громадные синие буквы инициалы нашего могущественного государства.

– Эти штуки собирают в этом балагане, – пояснил я. – Где ты изучал математику?

– В Чикаго. У профессора Колинза. А ты?

– Я не математик. Я дозиметрист. И еще немного электронщик. Но я ничего, кроме колледжа, не кончал.

Навстречу шел полковник Джейкс. За десять шагов от нас он остановился, сложив руки на груди.

– Вам здесь нравятся? – обратился он ко мне.

– А черт его знает! Без работы здесь можно сойти с ума.

– У нас хороший бар. Бесплатный. Самообслуживание.

– Это я уже знаю.

Пока мы так беседовали, Боб медленно брел к зданию. Видимо, ему не очень нравилось разговаривать с военными. Что же касается меня, то мне было все равно. Все они, в хаки, порядочные болваны. Непонятно, почему правительство поручает им дела, для которых требуются хорошие мозги.

– Кто этот парень? – спросил полковник, кивнув на Боба.

– Это Боб Вигнер, наш математик

– А-а… – протянул Джейкс – Без них теперь ни на шаг.

– Вот именно. Так когда же мы начнем горячую работу?

– А куда вам торопиться? Деньги идут, и хорошо.

– Не очень, – сказал я и поплелся в бар.

В баре сидели Джордж Крамм, Самуил Финн и какая-то брюнетка – кажется, по фамилии Чикони.

– Салют, Вильям! А где твой полосатый приятель? – спросил Финн.

– Наверное, пошел спать. Ему здесь не очень нравится.

– Не выношу парней с такой пятнистой рожей, как у него, – не отрывая ярко накрашенных губ от стакана, сказала брюнетка.

– Кстати, кто вы такая? – спросил я, не глядя на нее.

– А вы?

Терпеть не могу наглых девиц. А эта была прямо-таки наглейшая из всех, кого я когда-либо знал. У нее были красивые ноги, хорошая фигура и физиономия с кинорекламы. Ее стакан был испачкан в губной помаде. Мне стало противно, и я налил себе джина пополам с лимонным соком.

– Вильям, она у нас единственная дама, – заметил Джордж.

– Лучше бы ее совсем не было, – буркнул я.

Мне стало обидно за Боба. Какое дело этой девице до его лица? Хотел бы я поглядеть, как бы она себя вела, если бы у нее вдруг возникло какое-нибудь нарушение обмена веществ!

Несколько минут мы пили молча. Затем снова заговорил Самуил Финн.

– Может случиться, что мы здесь попусту тратим время. По радио передавали, что испытания скоро запретят. Всем атомным делам крышка.

– Чепуха! – уверенно произнесла Чикони. – Правительство на это никогда не пойдет. Пропагандистская шумиха.

– Вы, случайно, не помощник государственного секретаря? – спросил я.

– Нет. Я его двоюродная племянница. А вы не из комиссии по расследованию?

– При чем тут комиссия?

– Вы задаете вопросы, которые по ее части.

– Если прекратят испытания, нам делать здесь будет нечего. Наши контракты расторгнут, – продолжал Финн. – Самое большее, на что мы можем в таком случае рассчитывать, – это на сумму денег, необходимую для обратного проезда, плюс суточные.

Видимо, Финна очень волновала денежная проблема. А мне было наплевать. Не здесь, так в другом месте я мог найти работу по своей специальности. Почему-то я опять обиделся за Боба. Прямо-таки возненавидел брюнетку.

После второго стакана джина я сказал:

– К таким делам баб допускать нельзя.

Брюнетка пожала плечами и повернулась к Джорджу:

– Объясните этому типу, что когда у него начнется дизентерия, он приползет ко мне.

– Вы заведуете мужским туалетом?

Она бросила на меня презрительный взгляд и вышла из бара.

Крамм и Финн расхохотались.

– Чего ты к ней привязался? Она доктор.

– Тем более дрянь. Какое она имеет право так говорить о Вигнере?

– И что тебе дался этот полосатый парень? Физиономия у него действительно подгуляла. Ну и что же? Должны же мы о чем-нибудь говорить? Например, до твоего прихода мы мыли твои кости.

– Мои можете мыть сколько угодно, а Боба не трогайте.

В самом деле, что мне до Боба? Он такой тихий и застенчивый и уж больно неказист на вид. Наверное, с ним не хочет танцевать ни одна девушка. Как тут не проникнуться жалостью!

– Если она доктор, ей лучше подумать, как бы избавить парня от дурацкого витилиго. Сверхбомбы делаем, а излечить людей от такой чепухи не можем…

– Тебя повело, – заметил Крамм. – Иди-ка ты лучше спать.

Спать я не пошел, а решил заглянуть к Бобу. Его комната и рабочий кабинет находились на первом этаже в левом конце коридора. Я немного постоял у окна и посмотрел на парусиновый цирк, возле которого лениво двигались парни в фиолетовых комбинезонах. Они таскали внутрь шатра большие обитые жестью ящики.