Ноэми Норд - Власть Зверобога. Выживание

Власть Зверобога

Выживание

Ноэми Норд

© Ноэми Норд, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1. Бойся крылатого змея!

– 1-

Совы ночные зоарини разухались. Стон пронесся по Солнечной долине. Это плакали юные девы и матери, а болтливые сороки и неразлучники вторили им:

– Не может быть!

– Дадада! Это сделала Синевласая Лань!

– Онаааааа?!

– Осквернила источник!

– Погрузила ноги в святилище!

– Из-за нее высохло небо!

– Пусть умрет и кровью заплатит за каждую каплю дождя! – так вопили и проклинали меня в каждом доме.

А еще они шептали и в страхе косили глаза в сторону гор: «Ненависть, которая права, дадада»!

«Обиженный Кецалькоатль»… «Разгневанное небо»…

Я?

Надо было рассказать, что я всегда мыла ноги в священном озере и смеялась над глупым табу: «Не прикасаться к Священной Чистоте!»

А я прикасалась. Другие дети тоже не боялись заклятий. Помню, как омывали мы ссадины с расшибленных коленей и вытаскивали из пяток колючки змеиного кактуса. Лишь ледяная струя могла усмирить жжение кислого яда.

Шумные детские игры давно распугали в округе не только богов, но и водяных крыс.

Взрослые не мешали детским забавам. Потому что сами были детьми и из века в век поступали так же.

Не найдешь охотника, который, проходя мимо озера, не отведал бы звенящей на зубах прохлады. А по ночам женщины собираются на берегу не ради молитв. Ледяная вода – здоровье и свежесть прекрасных тел.

Озеро не должно томиться под запретом.

Помню, трехлетней соплячкой я бесстрашно барабанила ладошками по божественной поверхности, пытаясь вызвать грозного бога. «Эй, покажись, позволь взглянуть на тебя, ужасного!» – кричала я, прислушиваясь к тишине. Божество не вылезло из укрытия, даже когда я бросила камень в торчащий над поверхностью рог.

Святилище… Святилище… Жрецы прожужжали уши молитвами, причитаниями, горестными охами, закатыванием глаз, воскурением фимиама и прыганьем за связанной жабой в танце дождя.

Нет в этом озере бога. Но жрецы продолжают трясти перьями и вещать: «Бойтесь Пернатого Змея! Страшитесь божественного гнева! Не смейте нарушить табу!»

«Бойтесь, бойтесь, бойтесь!»

Пусть трясут жрецы скорченными пальцами над котлами волшебных напитков. Пусть боятся тени совы и шуршания крысы. Без шакальих завываний и лизания раскаленных зеркал никто не поверит в сказки об уснувших богах.

Жрецы рады продолбить дырки в наших висках, чтобы вдуть в них страх. Ужасом наполняются глаза, когда они вспоминают то, что никогда не видели.

Когда последние боги ушли, жрецы еще не родились. Но утверждают, что присутствовали при торжественном уходе, и сами задвинули каменным диском вход на нижнее небо.

Как только Жабий жрец насосется из трубки, он падает на пол и закатывает глаза.

В такие моменты его нельзя тревожить. Он вспоминает о невидимках и мраке времен. Вот почему вся Солнечная долина окружена тотемами. Вершины далеких гор недосягаемы, омуты страшат, а рисунки на камнях сулят о каре. Поэтому и прекрасное озеро под запретом.

Когда первая женская кровь заструилась по бедрам, я с лучами молодой луны, погрузила в воду не только ноги, но плечи и грудь.

Что со мной сделал за это Пернатый Змей?

Бог, которого нет?

Из зеркальной воды мне улыбалась стройная длинноволосая красавица. Ее мокрая кожа волшебно сверкала. Я сложила руки над головой и нырнула в отражение. Если смотреть на луну со дна святого источника, на ней можно увидеть крошечных водомерок.

В ледяной глубине, там, под осколком черной скалы, я нашла кости бога. Гигантские ребра вросли в песок и вздымались, как своды храма над головой. Мне едва хватило воздуха, чтобы с бешеной скоростью, пролетев под позвоночником, вынырнуть из отвалившейся челюсти.

Громадные зубы светились в лучах луны. Казалось, кости вот-вот оживут, и челюсть сомкнется на шее.

Сквозь пустые глазницы можно было залезть в череп, там тоже была пустота.

Я расшатала сточенный старостью клык, но вытащить не смогла. Стоило бы его показать жрецам, посмеяться над страхом в птичьих глазах.

Бог был стар, когда умер, и одинок.

Храбрый Лис всегда смеялся над женскими неприятностями, которые сводили с ума рой мух. Он хохотал, глядя, как я пряталась от кусачих тварей в кругах воды, и кидал в мои косы пустые ракушки:

– Выходи, Синевласая. Иначе в тебя влюбится Пернатый Змей.

– А ты? Ты влюбишься в меня? – хохотала я и, зачерпнув в пригоршню ледяную луну, плескала в насмешливое лицо.

Он по-настоящему пугался и стряхивал с перьев капли священной воды:

– Ты снова нарушила табу. Ты залезла в святилище. Ты не боишься Его.

– Пусть он боится меня.

Когда я вылезла из воды, хрустальные капли скатились по спине, громко звеня в тишине. Храбрый Лис прикоснулся губами к соскам, превратил их в раскаленный базальт. И тело окаменело в ожидании рук… ниже и ниже… где табу… О-о-о!

Он помнил, что нельзя. Соблюдал законы строже Крученой Губы, злющей старой девы. А я давным-давно знала, что все можно, и закрывала глаза, давая понять, что не замечаю, куда залезли нетерпеливые руки

– Ты восхитительная! Ты прекраснее всех девушек на свете! Ты, как нарисованная богиня! Нет, ты в тысячу раз красивее! Завтра я надену на твои бедра повязку из чешуи лазурной игуаны, и мы до конца жизни будем вместе.

Лучше бы он немедленно проявил храбрость здесь, в прохладе святилища, без напоминания о традициях предков. Но он… Смущенно вырвался из моих объятий и припустил в нору Жабьего жреца… навстречу беде.

– 2-

Ухо Пса, мерзкий доносчик, опередил его бег. Он ворвался в дом Побед, рыча, топая ногами и вопя:

– Священный источник осквернен смердящими ногами наших дев! Кецалькоатль жаждет крови!

Жабий жрец воздел руки вверх, и колокольчики на сандалиях пронзительно зазвенели.

– О, ненависть богов! Жажда неба царапает когтями землю, и глубокие трещины ползут по долинам, наполняясь огнем и лавой! Огненный шар прокатился по шоколадным холмам! Высохли реки, ушли из долин кайманы, танцы мстящих богов растоптали сахарные поля! Высох маис! Боги требуют мщенья!

Увидев меня, младшая сестра Маленькая Лилия заплакала:

– Синевласая, беги! Жабий жрец пришел за тобой. Он сказал, что ты мыла ноги в Святой Чистоте, и Пернатый Змей увидел твое отражение. Бог влюбился в тебя. Он призвал тебя. Ты красивее всех. Прощай!

Подруги, укоризненно зацокав языками, обступили меня тесным кругом:

– Убегаешь? От смерти не убежишь. Прощай, подруга.

Печаль перекосила их скорбные лица. Глупые девчонки старались изобразить великое горе, замазали щеки и лбы сажей, но траурные маски сползли, потоками слез рисуя на лицах невообразимо смешные гримасы.

– Как ты могла! Ах-ах-ах!

– Теперь ты стала невестой Пернатого Змея. Попроси у него изумрудный глаз и будешь знать, что случится в следующем году.

– Лучше попроси у него рубиновый коготь и станешь непобедимой.

Я не смогла растолкать завистливую свору:

– Пустите, дайте пройти.

– Стой, Синевласая! Ты никуда не уйдешь, – качнулись орлиные перья вождя, и подруги примолкли. Голос Несокрушимого, обожаемого отца, разорвал сердце:

– Свершилось непоправимое, дети мои. Смертельная жажда опалила Солнечную долину, сожгла дивные луга и леса. Старший жрец и я долго искали причину лютой ненависти богов к нашему народу. Тайные посланцы изыскивали нарушителей в каждом доме. Наконец виновник обнаружен. Теперь мы знаем из-за кого лоно земли избороздили трещины ада. Старший жрец древней волшбой и молитвами искупит вину преступного рода. Смерть моей дочери на скале Виноватых Женщин спасет Солнечную долину от ярости богов.

Я простерла руки к вождю:

– Отец, за что? Бога нет!

– Несчастная, это скажи ему, разгневанному Пернатому Змею.

Я кричала и плакала, умоляла вождя не совершать ужасной глупости:

– О каком боге вы говорите? Перед кем я виновата? Кецалькоатля никто никогда не видел. И не увидит. Я знаю. Он мертв. Его кости леденеют на дне Святой Чистоты. Они там, сходите, посмотрите. Гигантские белые кости, торчащие из воды, – вот ваш бог!

– О, люди, что она говорит?

– Не слушайте ее, – Несокрушимый опустил глаза и крепко сжал руку матери, которая едва держалась на ногах.

– Мама, хочешь, я принесу тебе зуб мертвого бога?

Отец продолжал:

– Боги простят наш род, после того, как палач предаст лютой казни преступное тело моей любимой дочери. Да… Любимой. Но, именно ее старший жрец отведет по Дороге Мертвых.

Ужас в глазах матери доказал, что вождь не шутит.

Жабий жрец после этих слов воздел жезл смерти к потолку и с силой бухнул черенком об пол.

Топоры и боевые маски на стенах задрожали.