Джон Браннер - Квадраты шахматного города. Научно-фантастический роман

Джон Браннер

КВАДРАТЫ ШАХМАТНОГО ГОРОДА

Предисловие

СЫЩИК ПОНЕВОЛЕ, ИЛИ ХОД КОНЕМ

Грош цена предисловиям, преждевременно выбалтывающим тайны исследуемого произведения. Я считаю, что покуситься на тщательно подготовленную автором неожиданную развязку, приберегаемую где-то на последних страницах, равносильно коунству. Наконец, это очевидное свидетельство непрофессионализма и вообще дурной тон. Английского писателя Джона Браннера я знаю довольно хорошо — мне довелось бок о бок сотрудничать с ним в Европейском комитете писателей-фантастов, президентом которого он является в настоящее время. Недавно Браннер, поддержав инициативу своих советских коллег, обратился к фантастам мира с призывом поднять голос протеста против нейтронной бомбы.

Надо ли говорить, что все это предписывает мне особую деликатность, я бы даже сказал щепетильность, в отношении романа «Квадраты шахматного города». Но беда в том, что при скрупулезном анализе этого оригинального произведения почти неизбежно вторгаешься в «запретную зону». Сам того не желая, ежесекундно сталкиваешься с риском нарушить «табу». Уж таков его замысел и таковы его своеобразные жанровые отличия. Пожалуй, с них я и начну, хотя дать определение роману Браннера — задача не из простых.

Я возьму на себя смелость сразу же декларировать, что отношу «Квадраты шахматного города» к редкому синтетическому жанру антиутопического научно-фантастического детектива.

Теперь все мосты к отступлению сожжены, и можно отправляться в дорогу…

Людям свойственно не обращать внимания на мелочи, бездумно подчиняться стереотипным реакциям, порой даже отгораживаться от действительности. Как часто убегают в книгу только за тем, чтобы спрятаться от повседневности, чтобы отвлечься или, напротив, отдаться размышлениям о чем-то другом, далеком и ярком, наполненном сильными страстями и неожиданными поворотами судьбы! Не случайно именно на это сетуют иные недальновидные критики, когда заходит речь о Великой Психологической Загадке фантастики и детектива. В ожесточенных спорах вокруг этой загадки сталкиваются диаметрально противоположные мнения. Противники называют фантастику заумью, а детектив — низкопробным чтивом, штампованным продуктом так называемой «маскультуры», легкомысленной забавой. Защитники, обращая взор в историю, говорят о том, что у колыбели как научной фантастики, так и детектива стояла классическая литература и что в лучших своих образцах они достигают уровня подлинного искусства.

Молчаливое большинство — читатели, — не принимая участия в споре, охотятся за каждой новинкой. Не удивительно, что журналы, в которых регулярно появляются фантастика или криминальные истории с продолжением, неуклонно повышают тираж.

Детектив — особый жанр. Он обращается к многомиллионной аудитории, и та психологическая начинка, которую он несет, зачастую становится составным элементом массовой психологии.

Но если, допустим, «желтый роман», даже за детективной маской, распознать не составляет особого труда, то куда сложнее разобраться в потоке произведений, чьи жанровые особенности не выходят за рамки привычной для детектива схемы, а содержание (и даже подтекст, если таковой присутствует) целиком работает на основной конфликт: противоборство сыщика и преступника. При этом в роли сыщика совсем не обязательно подвизается штатный работник полиции или частный агент. Таким героем может стать, например, владелец отеля где-нибудь на Гаити, как у Грэхема Грина, или специалист по транспортным проблемам Хаклют, с которым читателю скоро предстоит познакомиться. Хаклют, кстати, действует в обстановке, сходной во многом с гаитянской. И не только потому, что вымышленное южноамериканское государство Агуасуль вобрало в себя типичные черты «банановой республики», но и вследствие схемы, согласно которой автор произвел расстановку противоборствующих сторон. Сразу же оговорюсь, что в применении к детективу, а в данном, случае детективу антиутопическому, такие «обидные» слова, как «схема», «стереотип» и т. д., не всегда означают слабость. Отнюдь. И это тоже один из парадоксов проблемы.

По самой природе детектив (Строго говоря, называя детектив детективом, мы как бы объединяем литературное произведение с его героем. Detective или inquires agent — это сыщик. Но так повелось, и предоставим кошке называться кошкой.) являет собой некий стереотип.

Условия задачи просты: есть труп (а то и гора трупов) и следы, оставленные преступником, есть герой, который принимает вызов и включается в игру, есть, наконец, четко ограниченный круг лиц, на которых падает подозрение.

Одна и та же, по сути, стократ опробованная приманка, но тем не менее на нее продолжают клевать, чтобы с головой уйти в предложенную игру под названием «Кто убийца?». Игра обычно выпускается в двух вариантах: преследование по пятам часто уже известного нам преступника (американский) или «вычисление» неизвестного убийцы (традиционно английский). Конец, разумеется, неизвестен. Но «ездой в незнаемое» такие гонки тоже не назовешь, поскольку нам известно заранее, что ответ предрешен и на последней странице нас ждет разгадка тайны. Словно лакомый кусочек, который скармливает укротитель послушному питомцу, выполнившему на арене все положенные кульбиты. Казалось бы, чего проще: ознакомьтесь с условиями задачи, хорошенько поразмыслите и загляните для контроля в ответ, как поступали некогда на уроках алгебры.

Такой ответ, причем в самом буквальном смысле слова, прилагается и к роману «Квадраты шахматного города». Впрочем, я уверен, что читатель не поддастся мгновенному соблазну и пройдет с австралийцем Хаклютом по всем дорогам, чтобы исследовать все подставные ходы и тупиковые ловушки.

Есть анекдот о билетерше, которая, проводив запоздавшего зрителя до кресла и не получив чаевых, мстительно кивает на экран: «Убийца — вот та тихая старушка». Впрочем, это нечто большее, чем анекдот. Ибо проливает свет на самое уязвимое место в завораживающей магии английской разновидности детектива, на его ахиллесову пяту. Читатель ни при каких обстоятельствах не должен узнать, в чем секрет, вплоть до кульминационного пункта, где ему это будет дозволено.

То же примерно происходит и в чистом антиутопическом романе, по крайней мере в той его части, где писатель кропотливо исследует загадки порочного общества. Читателю ведь и здесь предстоит стать свидетелем раскрытия тайны. Только не криминальной, а, скажем, связанной с игрой непонятных общественных сил, а то и природы: космоса, живой материи, поведения андроидов или неведомых пришельцев с планеты X. Не будет загадки-не будет и повести (романа, рассказа). В противном случае даже совершенная по стилю проза преждевременно мертва, как бывают мертвы уже решенные кроссворды. Возможен, как уже говорилось, конечно, и вариант, когда мы изначально знаем разгадку тайны или имя преступника, тогда нам надо принять участие в гонках, чтобы этого самого убийцу поймать. В научной фантастике ситуация решается примерно так же. Читателю предлагается соучастие в увлекательнейшей схватке (часто детективного плана) за обладание плодами этой тайны. Таков первый стереотип, точнее, набор алгоритмов, делающий детектив излюбленным чтивом подавляющего большинства людей. Это, разумеется, одновременно и лицевая сторона Великой Психологической Загадки — соучастие в игре. Игра, предложенная нашему вниманию Джоном Браннером, интересна вдвойне, потому что предполагает двойное раскрытие: тайны города и персонификации его злого начала. Речь, разумеется, идет лишь о костяке, о схеме, а не о всем комплексе, включающем в себя черты столь сложного явления, как искусство. А хороший детектив, за научной фантастикой это, слава богу, уже признано, подлинное искусство. И как у всякого вида искусства, у него есть своя особая специфика, не зная которой нельзя разгадать его загадок. Хорошие, не сработанные по шаблону детективы настоящая редкость. Они настолько скрыты пустой породой, что многие даже не подозревают об их существовании, довольствуясь продукцией второго сорта. Но подобная продукция, внешне соблюдающая все законы и условности жанра, развлекающая, доставляющая удовольствие и т. д., представляет собой литературный брак. И это уже не парадокс, а трагедия детектива. В самом названии жанра, как мы видели, уже изначально скрыто его предназначение, его притягательная сила или — в случае неудачи — самобанкротство!