Игорь Росоховатский - Сто моих рождений

Росоховатский Игорь

Сто моих рождений

Игорь Росоховатский

Сто моих рождений

1

Дорога, нарезанная винтом на холме, круто ныряет в ущелье. Испуганно взвизгивают тормоза. Появляются, удивленно поворачиваются бледно-серые лики скал.

По-змеиному шипит под шинами дорога над бездной, делает невообразимые петли. Руль становится непослушным, скользким, как рыба, выпрыгивает из рук. Мягкие подушки сидения мгновенно отвердевают, в них невесть откуда появляются острые углы. Внезапно они исчезают, тело на миг зависает в пустоте.

Падение - взлет - падение. Невесомость - перегрузки. Все внутри обрывается. Обручи ребер сжимают легкие. Нечем дышать...

Не понимаю, как мне удается удерживать руль. Глаза автоматически фиксируют дорогу и даже каким-то чудом - участки вдоль нее. Зеленые холмы то подпрыгивают, то опускаются.

Бетонка кончается, начинается степь.

Куда я еду?

Не знаю.

Почему не могу изменить маршрут?

Тоже не знаю.

Вспоминаю холодное лицо с тонкими злыми губами.

- Не советую испытывать эту машину. Выигрыш велик, но ставка для вас непосильна. Все, что вы делаете, вы должны делать с поправкой на то...

Прицеливающиеся глаза нашли мои, укололи ощутимо острым взглядом, тонкие губы, изогнувшись, довершили удар:

- ...с поправкой на то, что вы неудачник.

Ну что ж, это я знаю без его подсказок. Слишком хорошо знаю. У других испытателей бывают перерывы - если не в работе, то в риске. У меня их не бывает. Изо дня в день - одно и то же. Но остановиться не могу.

Неумолимая сила с бешеной скоростью мчит меня вперед.

Наконец опять выезжаю на асфальт. Увеличиваю скорость. Крутые повороты - мгновенно отвердевающие подушки сиденья. Дом летит на меня справа. Одновременно в голову лезут слова: "С поправкой на то..."

Господи, только бы изгнать из сознания эту фразу - раскаленную занозу! Или хотя бы не вспоминать ее конец. Не вспоминать. Память, стоп!

Выворачиваю руль - дом проносится мимо.

Дерево слева - выворачиваю руль в другую сторону.

"С поправкой на то, что..." Стоп! Дальше не вспоминать!

Передо мной вырастает столб - глоток воздуха камнем застревает в горле. Неужели и на этот раз успею спастись? Вот не думал, что приобрету уверенность в чуде. Если бы только не эта проклятая фраза, которая так и ждет мгновения, чтобы вылезти из памяти целиком. Он ведь нарочно вонзил ее в мой мозг. Вонзил, как отравленный кинжал. Он знал, что делает. Так убирают конкурентов.

"...с поправкой на то, что вы..."

Невероятным усилием заставляю себя подумать о Другом - о матери, которая ждет моего возвращения. Если меня не станет, жизнь потеряет для нее всякий смысл. Из четырех ее детей в живых остался я один. Единственная надежда. Хотя бы ради нее я должен выжить.

Еще столб вырастает как из-под земли. Руки сами собой рвут баранку вправо. Они умные - мои руки. Что-то в них перешло от материнских, заботливых и теплых. Что-то им досталось от тех, хотя бы ум. Они точно знают, на сколько повернуть руль. Там, где мозг не успел бы ничего определить, они знают все сами. Если бы только мозг не мешал им. Даже не мозг, а память: "...с поправкой на то, что вы неудачник".

Удар. Руль, разрывая куртку и кожу, входит в грудь. Хруст стекла. Его заглушает еще какой-то звук. Успеваю понять, что так хрустят мои кости. Но то последний кадр, еще проявленный сознанием. Тьма...

...Ночь. Свет фар. Бегут навстречу двумя разорванными частями хоровода белые березки. Промелькнули, исчезли. А мечи света уже выхватывают спуск к мосту.

С молчаливым укором качнулась навстречу обугленная вершина дерева. Черный комок тяжело взлетает с нее. Это ворона, напуганная светом фар.

Зачем я опять мчусь навстречу собственной гибели? Сейчас приторможу, выключу зажигание.

Но вспоминаю о невесте, о нежности, светящейся в прозрачных мочках ее ушей, о тонкой, как на мраморе, голубой жилке на виске. Если я все сделаю, как велено, то получу премию, мы сможем пожениться, поедем к теплому морю, к пальмам. Мы будем лежать рядышком на горячем песке, лежать неподвижно, в знойной истоме. Неподвижность - вот о чем я мечтаю! Она мне необходима хотя бы на некоторое время, чтобы стереть в памяти мелькание столбов и домов.

Иногда я завидую самому себе - такому, каким был двадцать четыре года назад. Тогда моя жизнь только начиналась, я был защищен от этого мира ураганных ветров и бешеных скоростей, от завистников, недоброжелателей, от друзей и врагов, от понуждающих и приказывающих. И когда я женюсь, когда появится мой сын, ему вначале будет так же уютно и покойно.

Увы, все это мечты. Чтобы они исполнились, нужно мчаться сквозь ночь, разрезая ее на неровные части ножницами лучей. Нужно выжимать из двигателя, из шасси, из передач все их резервы, нужно испытать не только конструкцию, но и само железо на прочность.

Я не просто гонщик-спортсмен, а шофер-испытатель. Я должен проверить опытный образец автомобиля, чтобы конструктор мог внести изменения в модель.

Ночь, как летучая мышь, бесшумно летит прямо на меня, расправив черные крылья. Она пытается убаюкать меня, приглушить тревогу, а вместе с ней и готовность принимать мгновенные решения.

Колонна машин мчится навстречу. Фары слепят. Включаю и выключаю свет. Успеваю заметить, что мост внезапно кончается, обрывается, будто срезанный ножом. Передо мной - бездна. Лечу в нее вместе с машиной. Удар. Тьма...

...На экране моей памяти, где-то в самом верхнем углу, светится голубоватое оконце. В нем мелькают тени. Неясные, расплывчатые... И все же я вспоминаю десятки своих смертей, сопровождающихся такой болью, для которой названия не придумать...

Когда это было? Вокруг - черные воронки, серые, как тучи, цинковые гробы. Серые гробы на зеленом поле обивки кабины...

Дублер торопит меня, постреливает то вправо, то влево, хотя никого живого не видно. Все равно оставаться _вне машины_ опасно. Каждую секунду риск возрастает. Опасность не только во вражеской пуле. Сам воздух здесь опасен. Бактериологические бомбы сделали его С-средой, между собой мы назвали ее сверхбиологической. Однажды я уже пробыл из-за аварии _вне машины_ на пять минут дольше - потом у меня выворачивало внутренности, лихорадило.

Затем мне стало легче.

Легче ли? Смерть - облегчение? Но разве тогда я умер? Может быть, оклемался для новых мук, новых сражений?

Умер я позже. Был убит прямым, попаданием снаряда. На этот раз повезло - боли не успел почувствовать. Сгорел мгновенно в ослепительной вспышке.

Никто не плакал обо мне. Оказывается, я холост, нищ, убог. И в армию взяли вместо кого-то другого, более удачливого. И погиб я вместо дублера...