Андрей Лыков - Утилизатор. фантастические рассказы Страница 10

Аскольд сделал вопросительный жест.

Ясина ответила тоже жестом, который Аскольд расшифровал как «не обращай внимания, она нас не потревожит». Аскольд сжимал рукоять ятагана с такой силой, что будь она не из рога, а из дерева, из неё непременно полился бы сок. В темноте можно было разглядеть контуры кровати, на которой уместилось бы половина Макази. Изначально Аскольд планировал рубануть наугад ближе к изголовью, но теперь планы приходилось перекраивать – нужно хорошо приглядеться, потому что спящий Вакати мог оказаться в любой части этого исполинского ложа.

Но Вакати не спал. Не похоже, что он ожидал нападения, но всё же не спал.

– Кто здесь? – раздался до невероятного знакомый голос. И тут же до Аскольда донёсся металлический щелчок. С таким щелчком захлопывается забрало шлема.

Аскольд не ответил. Зато услышал, как вскрикнула от испуга Ясина. Размышлять было некогда. Он кинулся на голос, рука сама взлетела вверх, занося клинок. Вакати выдал блеск шлема, отразившего свет свечи. Аскольд нанёс удар. Металл лязгнул о металл, и рукоять ятагана каким-то чудом не вылетела из пальцев. В бок кольнуло, но не слишком сильно. Аскольд сместился в сторону, рубанул сбоку. Ещё до того, как услышал сдавленный крик, понял – удар достиг цели. Лезвие с хлопком рассекло плоть и глухо стукнуло в кость. Не мешкая, Аскольд нанёс несколько ударов не целясь и быстро отскочил на освещённое пространство.

Он впервые увидел Вакати, не замурованного в железо чужеземных лат. Правитель сделал шаг, другой, теперь его можно было разглядеть в подробностях. Абсолютно голый, чёрный как смоль, со свисающими внушительными гениталиями. Единственную его одежду составлял золотой шлем с неглубокой вмятиной поперёк лба.

Вакати силился что-то сказать, но из горла вырывался только хрип. Из ладони раненого правителя выскользнул нож, беззвучно утонул в ковре. Вакати стоял, пошатываясь. Аскольд тупо смотрел, не в силах пошевелить парализованными мышцами. Ясина была тут же. Она сжалась и, казалось, перестала дышать.

Вакати сделал ещё шаг по направлению к заговорщикам. Аскольд, выйдя из ступора, замахнулся ятаганом. Но это оказалось лишним, потому что Вакати не собирался нападать. Вместо этого, последним усилием воли, сдёрнул шлем, и тот упал на ковёр, в отличие от ножа, довольно громко звякнув.

Аскольд почувствовал, как в горле стремительно сохнет. Намного стремительнее, чем в самую жестокую жару. Перед ним стоял, едва держась на ногах… Нгоа! Бывший главный страж, в том числе за исчезновение которого Аскольд собирался отомстить Вакати.

– Ты! – только и вымолвил Аскольд, глядя на старого приятеля.

Вакати, он же Нгоа, не ответил. Уронил голову на грудь и упал, затылок при этом глухо ударился о шлем.

– Ну вот и всё, – прошептала Ясина.

Аскольд повернулся. Лицо девушки было таким бледным, что светилось в темноте, похожее на луну. Рядом, за столиком, всё так же сидела с головой, положенной на руки, вторая наложница, но только теперь Аскольд разглядел на столе лужу крови, которая тонкой струйкой стекала на пол. На ум пришла не совсем уместная в такой ситуации мысль, что ковёр теперь никуда не годится и его место на свалке.

7

Ночь продолжалась, немыслимо долгая, словно боги склеили несколько ночей в одну длинную чёрную ленту. За стенами шатра было тихо. Похоже, вышагивающие вдоль забора стражники ничего не заметили.

– Верблюды готовы, – вполголоса произнесла Ясина, хотя вряд ли кто-то мог их услышать.

– Погоди минутку. – Аскольд обошёл труп бывшего правителя, присел на уголок кровати, окровавленный ятаган положил рядом. В мозгу зрела важная мысль, но смятение от произошедшего мешало сосредоточиться.

– Аскольд, нужно торопиться, – позвала Ясина, когда все разумные лимиты времени были исчерпаны.

– Я думаю.

– Чего думать? Утром люди проснутся свободными, а мы будем уже далеко. Всё получилось, как мы и хотели.

– Послушай… – тяжёлым голосом заговорил Аскольд.

Ясина замерла, почувствовав его интонацию.

– …Я никуда не еду.

– Как не едешь? – её голос задрожал. – Верблюды ждут…

Он отмахнулся:

– К чертям верблюдов! Хотя… Ты поезжай. А я должен остаться.

– Я не понимаю. Почему?

– Присядь, – сказал Аскольд и хлопнул по одеялу.

Девушка послушно приблизилась, села рядом, но всё же не так близко, как сделала бы это ещё пару минут назад.

– Они не выживут, – с горечью заговорил Аскольд. – Одни привыкли быть рабами, другие – стражей. Вторых меньше, но у них оружие. Они не смирятся с потерей власти. А потом, когда бывшие рабы всё-таки перебьют стражников, начнут истреблять друг друга. Хотя бы потому что нечего будет жрать.

– Но почему? Ведь все добытые «орлиные глаза» будут оставаться у них.

– Ты думаешь, они станут работать в карьере, когда исчезнут надсмотрщики? – Аскольд усмехнулся.

Помолчали.

– Давай оставим людям половину или даже большую часть из запасов Вакати, – наконец предложила девушка. – Камни я ещё не упаковала.

– Это без толку. Драгоценности присвоят наиболее сильные. Но дело даже не в этом. Как только до торговцев дойдёт слух о том, что здесь убили правителя, те перестанут сюда соваться. Я бы не стал доверять восставшим рабам. А купцы-то поумнее меня.

– Тогда что ты собрался делать?

– Остаться. И стать Вакати.

– Что? – Ясина отшатнулась.

– Я понял, что нынешний порядок вещей – наименьшее зло. Да, я не сказал тебе… Этот твой Вакати – бывший главный страж. Его имя – Нгоа. Мы с ним неплохо ладили, а потом он куда-то пропал. В последний раз его видели входящим в шатёр правителя. Это было ночью.

Девушка замерла. Потом глухим голосом проговорила:

– Так значит… Нет, я не могу поверить…

– Тем не менее, это так. Главный страж убивает правителя и занимает его место. Следующий страж поступает так же. И так – одним богам ведомо сколько раз. Оттого-то и слухи, что Вакати бессмертный.

– Ну хорошо, пусть всё так, как ты говоришь. Но тогда чем ты будешь отличаться от этих? – она протянула руку в сторону раскинувшегося на ковре мертвеца.

– Пока не знаю. Думаю, люди заслужили свободу. Только давать её нужно не сразу, а постепенно. Быть может, для этого понадобятся десятилетия.

Свеча заморгала и погасла. В помещении запахло горелым.

Ясина поднялась. Аскольд этого не видел, но понял по скрипнувшей кровати.

– Ты куда?

– Домой! Как и договаривались. О, великий Вакати, ты же не будешь против, если я заберу одного верблюда?

Аскольд сглотнул. Он впервые слышал в голосе любимой столько злости. Глаза наполнились влагой. Захотелось остановить Ясину, попытаться уговорить остаться, умолять… «Ничего уже не вернёшь», – прозвучало в голове так отчётливо, что Аскольд вздрогнул. – «Она для тебя потеряна».

Звук открываемого полога подействовал на мозг отрезвляюще. Словно гроза, в одно мгновение растворившая туман.

Он догнал её возле загона с верблюдами. Те фыркали, переминаясь с ноги на ногу.

– Чего тебе? – бросила Ясина, услышав приближающиеся шаги.

Аскольд не ответил. Вступать в разговор было опасно. Действовать, пока решимость не уступила сомнениям. Небо было чистым, и растущий месяц освещал двор достаточно. Быстрым движением Аскольд схватил её голову, нащупал рот, зажал ладонью. Девушка дёрнулась, но сил было явно недостаточно. Он рванул в сторону, послышался хруст. Когда девушка обмякла, бросил безжизненное тело и быстро зашагал к шатру. До утра оставалось не так много времени, а ему ещё копать яму, чтобы спрятать труп Нгоа. Тела наложниц же можно будет отдать стражникам, пусть отнесут подальше.

Аскольд нащупал в кромешной темноте шатра прохладный металл шлема, осторожно водрузил на голову. Ему надо привыкать появляться на людях в шлеме. И забыть своё имя, потому что для всех он – Вакати4.

Гниение

1

Владу снилось, что он не зомби.

Солнечный свет радовал, а не слепил.

Он как раз шлёпал мимо детского сада, когда взвыла сирена. Малышня за прутьями забора притихла, но как только сирена смолкла, воздух наполнился многоголосым рёвом.

Тогда-то всё и началось.

Послышались шаги. Как будто маленькие ножки перебирают прямо по телу, со спины на плечо.

Влад дёрнулся, сон слетел. Осталось только чумное состояние, когда не знаешь, где реальность, а где вымысел.

Крыса пискнула, оттолкнулась от плеча и сиганула прочь.

Подвал томился в пыльном сумраке. Щели в окошках, небрежно заколоченных фанерой, не светились, а значит, наступила ночь. Можно идти.

Влад тяжело поднялся, щетинистым подбородком почесал занемевшую руку. В ноге ныло, и он переместил взгляд вниз. На левой конечности чуть выше колена зияла рана, кровь подсохла, но заживлением и не пахло. Скверно.