Идрис Шах - Афганский караван. Земля, где едят и воюют Страница 10

Пленные офицеры захватнических войск подтвердили, что одой из главных причин нашей победы при Майванде были великолепные действия артиллерии сардара Айюб-хана.

Позднейшие события во время и после похода сэра Фредерика Робертса на Кандагар показывают, что устранимые обстоятельства склоняют чашу весов в сторону победы или поражения.

Робертс, войдя в Кандагар, пожаловался на низкий боевой дух войск. Причина – недостаток привычных удобств и такие события, как гибель бригадного генерала Брука и многих других во время безуспешной вылазки из осажденного города.

Кроме того, из вражеских сил не менее двенадцати тысяч составляли индийцы, а британцев было всего четыре тысячи. Британцы меньше боялись нашей кавалерии и были, как и мы, готовы сражаться холодным оружием. Нашим саблям они противопоставляли штыки, которые использовали даже против всадников.

Отмечу превосходство нашей кавалерии перед вражеской в отношении выучки и снаряжения, а также превосходство нашей артиллерии и канониров. Это стало для неприятеля большой неожиданностью и предопределило успех. С другой стороны, менее чем у четверти наших людей имелись ружья, и меткость их стрельбы, и без того очень низкая, ограничивалась низким качеством старых ружей и острой нехваткой патронов. Британцы же неизменно с избытком снабжают себя всем необходимым. Это добавляет им трудностей на марше, но дает им огромные возможности как для обороны, так и для атаки. Что касается нас, нам часто приходится пополнять запасы за счет врага посредством самоубийственных вылазок.

Наши военачальники выделяются платьем и лошадьми. Это делает их уязвимыми. Английских солдат учат распознавать их, массированно атаковать и убивать, лишая тем самым наших бойцов их командиров. Это трудная проблема, ведь долг командира – быть заметным на поле сражения и всегда находиться впереди.

Во время войны Шах-Шуджи (сорок лет назад) торговые и жилые районы Кабула были ограблены по приказу военного начальства. Так что у английских солдат был отличный стимул для атаки и победы: наградой им стало отнятое у жителей имущество. В Кандагаре даже рядовые солдаты сделались богачами.

С другой стороны, то, что наши бойцы после победы при Майванде накинулись на вещи британцев, помешало главному делу – уничтожению врага. Я знаю, что наши гази [герои] оправдывались необходимостью пополнить запасы оружия; но были, видимо, и другие причины.

Недостатки по части искусства пушкарей, кавалеристов и стрелков англичане возмещают очень хорошей выучкой пехоты. Как правило, они стоят и сражаются в великолепном порядке. Нам следовало бы этому научиться. Повторюсь: изобилие запасов, на котором англичане прямо-таки помешаны, великое подспорье для них – им редко приходится бояться, что они окажутся лишены необходимого.

Они храбры, но плохо подготовлены для войны в горах. Жара и бездействие не улучшают их способность сражаться. Солдаты хороши; таковы же и офицеры, когда они душой преданы делу.

То, что афганцы, чьи вооруженные отряды рассеяны между владениями множества вождей, способны собраться на поле сражения и действовать там согласованно, подлинное чудо света.

Конечно же их вера в Аллаха и понимание того, что они защищают Богоданное Государство, имеют решающее значение в борьбе с врагами, которые, если их спросить, не могут внятно объяснить, зачем они вторглись в нашу страну.

Афганец на приеме у английского короля

«Я поехал в Англию встретиться с королем. Но вначале должен был бросить взгляд на страну».

«Покажите нам ваши сердца!» – сказал американский путешественник своему английскому гиду, когда я сидел в вестибюле отеля.

Я мысленно присоединился к его просьбе. Ибо посетитель Лондона хочет видеть не только музеи и картинные галереи, но и что-то более важное. Ему нужен живой, полнокровный образ английского народа, доступный иностранцу и способный помочь ему составить едва ли не утопическую в глазах уроженца Востока картину здешней жизни.

Откровенно говоря, я напрасно пытался обогатить свои представления об этой стране, бродя по лондонским улицам. Высота зданий приводила меня в трепет (порой мне казалось, что я иду меж каменных гор), но жизнь людей как таковая таилась от меня.

Наконец один добрый друг посоветовал мне отправиться за город, где я увижу людей в естественной обстановке, а затем вернуться в сердце Лондона.

Я поехал в деревню. И мне повезло: местные жители веселились на ярмарке. Ничего общего с торопливым, суетливым, каменноликим Лондоном. Очарованный, я принял участие в общем веселье. «Отменная еда, отменная еда!» – выкрикивал торговец, предлагая отведать на пенс заливного угря. Мастеровой, стоя у будочки, советовал туда заглянуть прохожим женщинам. Двое пареньков, лихо прокатившись на карусели, осушили ради праздника по два стакана лимонада. В Англии, я заметил, лимонный сок и лимонный напиток «сквош» могут быть действительно приготовлены из лимона, а вот «лимонад» – всего-навсего газированная вода с сахаром…

Однако в стаканах юнцов плавали кусочки лимона. Один из них даже решил, что эта добавка удостоверяет подлинность напитка, но пожилая женщина за прилавком только посмеялась в ответ и посоветовала им не отнимать у нее время, а идти смотреть попугайчиков и цыган.

За углом парусиновой палатки, на лужайке посреди деревни, мужчина в летнем костюме и цилиндре продавал три большие коробки шоколадных конфет за шиллинг; одни широкие красные ленты на коробках, казалось, стоили больше. Мужчина уверял меня, что именно на этом месте триста тридцать лет назад обедала королева Елизавета. Он добавил, что по случаю праздника отдает товар практически даром.

Снова и снова внимание детей и их встревоженных родителей привлекал рев львицы, сидящей в клетке.

Заворачивая туда и сюда, петляя между кибитками и тележками цыган, люди тянулись к аттракционам – американским горкам и сталкивающимся автомобильчикам, – где все сияло разноцветными огоньками. По пути к таким соблазнам, как тир и сшибание кокосовых орехов, многие не могли устоять перед азартом лотереи и метания колец. Поставив пенс на номер или попытавшись накинуть кольцо на отломанный носик чайника, можно было выиграть красивую серебряную чашу. Казалось, это легче легкого.

Потом у меня на глазах палатки и шатры, флаги и вымпелы начали снимать и скатывать, готовясь к отъезду. Дюжие участники ярмарки складывали на свои тележки, запряженные осликами, кокосовые орехи и клоунские костюмы; огромные колеса и шесты надо было везти с помощью тягачей. Горластые мужчины покрыли все брезентом, цыгане играли на губных гармониках, наконец все расселись по своим транспортным средствам – и процессия тронулась в путь.

С грустью возвращался я в Лондон, желая проникнуть в тайну тамошнего бытия, понять, как в этом городе живут люди, что они чувствуют. Сойдя по ступенькам в некий подвальчик, я увидел микрокосм одного из миров. Шла распродажа, и это была настоящая война.

Вокруг кучи остатков шелковых тканей шуровали худая и дородная дама. Первая пыталась протиснуться к отрезу, на котором была указана смехотворно низкая цена; вторая препятствовала продвижению соперницы. Ее тактику военные теоретики могли бы назвать позиционным сдерживанием, и осуществлялась она блестяще.

Шляпки, платья, все разновидности одежды и ткани имели тут своих адептов, ибо сцена напоминала не только военные действия, но и религиозное действо. С удобной точки на лестнице (пока меня не смыла новая волна энтузиасток и энтузиастов) я мог, кроме того, различать элементы регбийной схватки, базарного воровства и революционной анархии.

Люди прибывали и прибывали. С каждой новой толпой тех, кого газеты называют охотниками за дешевизной, в подвальчике делалось все жарче. Да, это действительно были охотники и охотницы, помимо всего прочего. Они приходили хорошо экипированные, с охотничьим снаряжением в виде больших, иногда окованных металлом чемоданов, имевших двоякое назначение: ими расталкивали противников и в них складывали добычу.

В целом англичане, кажется, люди спокойные, но только не здесь. Тихо вели себя лишь те, кто упал в обморок от духоты и, возможно, от негодования, которого тут было вдоволь.

Да! Некоторые особенности англичан поистине изумляют.

Изумление конечно же порождает еще более острый интерес. Познакомившись с английской замкнутостью, английским весельем и образчиком особого поведения толпы, я вот-вот должен был получить возможность вглядеться в самое сердце того, что называют Англией.

Королевский двор

Будучи представленным ко двору его величества, я быстро усвоил две вещи. Первое: что красочность и пышность – достояние не одной Азии. Второе: что король Георг широтой познаний не уступает самым образованным людям из всех, кого я встречал. Разваливается ли империя, как утверждают иные? Судя по всему этому великолепию, нет. Пока еще нет.