Сироты из Безнебесья, или Дети невидимого света - Ян Михайлович Ворожцов Страница 10

Я, Терц Децимоль, зрел одежды проповедников и слушал их изречения, несколько лет назад эти фанатики начинали как небольшой агитационный блок, агрессивно занявшийся распространением тематических буклетов, содержание которых опорочивало мушаафиров, Учение их и тех, кто ему следует.

Мушаафиры описывались как существа неестественные и бесчувственные, в которых даже великий памятник фальфского искусства не способен пробудить никаких ощущений, кроме тоски из-за неизменности его природы!

Они, эти заблудшие духи, с их якобы прозрачной душой и телом, в котором мы можем разглядеть переплетения их ветвистых костей!

Они, эти безжизненные нездешние твари, представили себя Держателями высших чувств, олицетворением самого Сияния Сакеллария, вышли из тьмы, тут же принявшись соблазнять нас красотой и притворным благом их ритуальных убийств и жертвоприношений!

Они, сияющие мушаафиры, стремятся к Смерти и в ней видят единственное освобождение, естественную и единственную возможность возвратиться в мертвую утробу их Земли!

Я, Терц Децимоль, безвольный фальф, безголосый Слуга Экзархали, видел, как распространяется влияние фанатиков на народ!

И видел в живописуемой ими картине собственный Портрет! И понял, что они описывают себя!

Из незначительного подпольного агитационного блока, члены которого вынуждены скрываться по причинам проповедуемой терпимости, они стали заметной прессинг-кооперацией с множеством щупалец. Настроения их овладевали теми, кто опасался за жизни своих сыновей и дочерей, за семьи свои, за культурное наследие фальфского народа, за будущее нашей расы, в конце концов.

К ним проявляли сочувствие и финансировали их деятельность богатые коллекционеры, их влияние росло!

Я сделался Глазами и Ушами Великой Экзархали, что противостояла им, фанатикам!

Служба и положение требовали от меня беспрекословного подчинения экзарху, молчания, послушания и дисциплины, требовали от меня знаний, которые я употреблял, и я был направлен в тайномол аби-хайят, чтобы шпионить за ними там…

– …но я, Терц Децимоль, предчувствуя то, что грядет, не предостерег служителей тайномола об опасности!

Маррак смотрел в темные глаза фальфа, а затем поднялся и шаркающей походкой направился в кладовую Храма, откуда принес, сунув подмышку и обхватив его рукой, пиротехническое изделие в красочной обертке с разноцветными звездами, а в другой же руке держал миску с зажженной свечой.

Маррак поставил ракету перед Терц Децимолем и сказал, чтобы он зафиксировал ее в направляющей трубе для запуска фейерверков, а фитиль поджег.

– Но для чего этим заниматься? – спросил фальф.

– Это, знаешь ли, тоже вид Добродетели!

Терц Децимоль сказал:

– Ибо Пояс Горизонта – есть мольберт мой, а свод небесный – холст для красок…

И они зафиксировали ракету в трубке, к которой был подсоединен незатейливый механизм, Маррак покрутил рычаги, задав угол запуска, а Терц Децимоль зажег фитиль, оба отступили подальше.

И ждали, фитиль наконец прогорел, вспыхнуло что-то… но неудача.

Маррак выругался по-брусбартски, затем стал гадать, испортились ли за годы простаивания соли хлорных кислот или отсырели опилки сернистых соединений сурьмы, а может, владыка Дыхания Сааддиф не благоволит им сегодня?

Маррак провел следующий период времени между механизированным Вдохом и Выдохом за тем, что приобщился к Дыханию, а выйдя из него, возвратился к Терц Децимолю.

Но фальфа не обнаружил. Зато услышал, как блеющие звуки издают неподалеку козы, и в курятнике шумят куры.

Маррак прошел в комнаты, где на соломенной циновке, сложив ладони на животе, недвижно, со смеженными очами, лежал Терц Децимоль безо всякого выражения и напряжения на темнокожем лице.

Маррак немедленно понял, что фальф – умер, но испугался тому, что не знал, как похоронить его.

Однако Маррак поразмышлял о словах фальфа. Из кладовой он принес лопату и ушел за стены Храма.

Храм Сааддифа располагался на отколовшемся от безжизненного с виду плато останце, дальний от полярного круга край которого, казалось бы, соприкасался с атмосферами иного порядка, чем здесь. Там, на хорошо освещенном и доступном ветрам участке, обращенном к центру мировой чаши, воцарялась жизнь, словно кто-то прошелся кистью несколько раз и яркими красками по непросохшему слою выкрасил с одной стороны монументальный бок отколовшегося останца, в узоре которого то там, то тут проступали обесцветившиеся окаменелости стволов и листьев лжедендрона со спиральными рисунками и кратероподобными промоинами.

Маррак крошечной фигуркой вырисовывался на вершине останца, порожденного гигантоманией умалишенного художника.

Вдоль вертикальных молниеподобных трещин в породе сгущались и пестрели златокудрые цветки драхмы мотыльковой, паразитарной самдзиафской пячиги желтоглазой и невольника обыкновенного, и еще множества иных, красных, белых, фиолетовых цветов, чьи семена и споры пропутешествовали в воздушных потоках и прижились здесь, на этой естественного происхождения колонне.

Из увековеченных трещин ее вспучивался мхоподобный безнебесник веруламский, опадая на несколько десятков верст вдоль отвесной стены, словно по спине Сааддифа, темно-синим бархатистым плащом изящного покроя.

И Маррак, наклонившись над краем, ощущал пришлые прохладные ароматы и дуновения, видел внизу протянувшиеся бесформенные лоскуты, напоминающие мягкую фактуру ручной выделки.

Маррак расколол твердую почву, выкопав яму необходимой глубины, а когда потемнело в небе, и воздух переменил окрас, он переместил на тележке тело Терц Децимоля, завернутое в оранжевую ткань, опустил фальфа на дно ямы и похоронил.

Возвратился в Храм, поставил лопату в кладовой среди старого запылившегося инвентаря и дождался, когда Дыхание Сааддифа возвестит для него уход на покой.

Затем расположился для сна в просторном зале, что во Лбу Сааддифа. Там Маррак смежил веки и уже не пробуждался вновь.

Сумрак

– …то, что нами названо фундаментом истинной экзархали, это согласованность всех ее Членов как Тела. Для участников экзархали социальный статус непринципиален в отличие от статуса, который блюдут старосветские брусбарты Большой Семьи. Это верно, что фальфские умы, стоявшие за первыми экзархалями, вдохновлялись методами поздних брусбартских учений. Для выживания и подкрепления некоторых наших позиций мы, флегматы, поначалу полагались на заимствования, на вольные интерпретации брусбартского свода законов и подражание некоторым теневым аспектам учения Большой Семьи…

Экзарх, отказывавшийся от своего имени, сидел во главе стола среди одинаково одетых в темное братьев, которые казались похожими на темнолицые и черноволосые тени, с фальфскими утонченными чертами едва различимых в полумраке лиц. Головной Зал освещала бледным светом люстра высоко под потолком, и тени стульев срослись с тенями тех, кто восседает на них, и казались жуткими фигурами, что сторожат каждого участника экзархали.

– …пусть новосветские экзархали сравнительно молодое явление, если противопоставлять его брусбартским Семьям, но это не поколеблет положения нашего, которое становится крепче день ото дня. Недавно пришедшие участники среди вас знают, что зарождение первой экзархали связывают с датой начала строительства Веруламского Храма Почитания Единого Тела Эскориала.

Однако те, кто вдохновился и проникся идеями и ценностями, которые проповедовал Эскориал, были вовсе не служители будущего Храма.