Дженнак неуязвимый - Ахманов Михаил Сергеевич Страница 10

Три сагамора прибыли в городок Чайлан, что находился на материке и служил воротами Чилат-Дженьела. Аситская столица лежала через пролив, за солеными водами, но в туманной морской дымке можно было различить вершины ее пирамид и башен, кровли дворцов, покрытые бронзой шпили и причальные мачты для воздушных кораблей. Город был красив и велик, больше Инкалы и одиссарского Хайана, а земля, на которой он стоял, была прекрасна: золотые песчаные пляжи, зеленые сады, леса со сказочно огромными деревьями, ручьи и реки, соединенные сетью каналов, и вдали, на востоке - гигантский горный хребет, сверкающий снежными шапками. Но ни один из трех владык не позавидовал Ширату, хозяину этих берегов, и тасситской степи, и атлийских гор, и бескрайних Западных Территорий. У них хватало своих земель, но главное, хватало времени. И арсоланец с сеннамитом, посматривая на Джедан- ну, думали: вряд ли аситский сагамор его переживет. Хотя Ширату Двенадцатому еще не исполнилось пятидесяти.

* * *

Семпоала распахивал целину. Могучие быки тянули плуг, стальной лемех глубоко вгрызался в землю, плодородная почва лизирской степи разваливалась черными жирными ломтями. Быков привезли из Сеннама, плуг - из Одиссара, но Семпоала был не сеннамитом, не одиссарцем, а тайонельцем. Если говорить точнее, потомком тайонельцев, переселившихся в Южный Лизир после падения их правящего Дома. С той поры прошло почти два столетия, и в жилах Семпоалы текла кровь не только тайонельских предков, но и местных племен - батоло, бакундо, бакори. Кожа его была скорее темной, чем светлой, губы - скорее полными, чем тонкими, волосы - скорее курчавыми, чем прямыми. Но Семпоала считал себя тайонельцем, Сыном Волка и правоверным кинара. Как же иначе? Разве над этой землей не властвовал Тайонел, Потрясатель Мира? Разве не сияло в небе око Арсолана? Разве Одисс, Хитроумный Ахау, бог удачи и мудрости, не помогал переселенцам? Разве не плескался у берегов океан, вотчина Странника Сеннама? Разве Мейтасса, бог Всемогущего Времени, не сплетал нити человеческих судеб? И куда уходили умершие, как не к Коатлю, в Великую Пустоту? Где человек, там и его боги, а с ними - правда и мощь!

Мышцы бугрились на плечах и спине Семпоалы. Он был крепок как дуб и мог пахать от рассвета до заката. Соседям приходилось тяжелее, соседи были из кейтабцев, а этот морской народ в сравнении с Сынами Волка выглядел мелковатым. Однако кровь местных чернокожих добавила им роста и силы, и шли они за своими быками точно шеренга воинов, атакующих степь. Собственно, все и были воинами.

Когда здесь, на дальней окраине Лизира, появились тайонельцы, сеннамиты и кейтабцы, степь была свободна и земли хватало на тысячи тысяч людей. Потом с севера пришли батоло, а следом - бакундо, бакори и родственные им племена; все говорили на одном языке, у всех «6а» означало «люди», «народ», и все бежали на юг от закофу, другого народа, многочисленного и воинственного. Ба смешались с переселенцами, но места по-прежнему хватало: кто землю пахал, кто растил быков и птицу, кто охотился в горах или рыбачил в океане. Но потом нагряиулиь закофу, и это был конец мирных времен. Все, что плохо лежит, и все, что лежит хорошо, закофу считали своим. Сушие разбойники — да проклянет их Мейтасса!

Солнце стояло в зените, изливая на землю щедрый жар. Семипала и его соседи торопились: хотелось им засеять новые поля до наступления дождей, чтобы влага не уходила бесполезно, а пробуждала к жизни зерна маиса и пшеницы. Будет зерно - будет хлеб и будет скот! А там, глядишь, встанет на южной окраине Лизира новая держава, отстроятся города и порты, умножатся люди, найдется руда в горах и не придется везти по океану всякую мелочь вроде котла или ножа. Верно сказано в Книге Повседневного: все на свете имеет свою цену. За плащ из шерсти платят серебром, за любовь — любовью, за мудрость - страданием, за жизнь - смертью, а за полные житницы - потом. Во имя Шестерых! Так было, и так есть!

На едва наезженной дороге, пересекавшей степь с востока на запад, появилось облачко пыли. У этого тракта был возведен нанес: столбы подпирают соломенную кровлю, под нею, в тени - место для отдыха, и там — большие кувшины с водой, поилки для быков Vi лошадей и каменный очаг. Оседланные лошади топтались рядом - не клячи, которым только воз тянуть, а боевые скакуны. За ними присматривали трое мальчишек.

Семпоала, выпрямившись, уставился на всадника. Тот мчался по дороге во весь опор. Тоже, кажется, мальчишка... и, похоже, сын... младший сын, которому положено глядеть за скотиной...

Уже догадываясь, какую весть сейчас услышит, Семпоала потянул из-за пояса рог. Резкие тревожные звуки поплыли над степью.

Его сын съехал с дороги на поле, замахал руками, закричал:

- Закофу! Много их! Сотня или больше! Угоняют стада!

Мужчины, бросив упряжки, бежал и к навесу. Двенадцать кейтабцев. три чистокровных батоло, сеннамит Грза, трое взрослых сыновей Семпоалы... Вместе с ним — двадцать бойцов... Много меньше, чем закофу, но это значения не имело. Не для их котлов растил Семпоала скот! Хоть одного быка зарежут, так мясом подавятся! А кости он вобьет им в задницы! Чтоб поразил их Тайонел ниже пупка, выше колена!

Люди - уже не земледельцы, воины! - прыгали в седла. У каждого копье и меч, а главное - готовый к стрельбе карабин и шары с перенаром. Не будет нынче у закофу праздника! Будут кровь и смерть, и пойдут злодеи в Чак Мооль гнилыми болотами, среди кайманов и ядовитых змей!

Глухо стучали копыта, лязгало оружие, проносились мимо травы, деревья и кусты. Вокруг, на пятнадцать полетов сокола, раскинулась лизирская степь, окраина мира. С севера - высокие горы, широкие реки, тропические леса, а с трех других сторон - знакомый Океан Бескрайних Вод, он же Океан Восхода, и другой океан, уходивший к югу и востоку, в неведомый людям простор, где еще не плавали корабли. Одни называют его Океаном-без-Имени, другие - Жарким, вспомнилось Семпоа- ле. И никто не знает, где сливается он с самым большим океаном, Океаном Заката, и есть ли земли в тех краях...

Гикнув, он пришпорил лошадь.

* * *

Семпоала ошибался — плавали в этом океане, плавали! Правда, в первый раз.

В начале весны отправилась из Кейтаба экспедиция, семь парусных драммаров под командой О’Тахи, тидама с Йамейна. Только парусники, ибо в дальнем походе не напасешься топлива для винтоходов, а ветер есть повсюду и совершенно бесплатно. Впрочем, были эти корабли куда солиднее, чем драммары славного О’Каймора, на которых он когда-то пересек Бескрайние Воды. Три столетия минуло с той поры, и суда теперь были втрое больше, с четырьмя мачтами и вместительными трюмами, с обшивкой из медного листа и, на всякий случай, с винтами и моторами. Да что там мачты, моторы и винты — каждый балансир длиннее драммаров О’Каймора! И потому флотилия О’Тахи, двигаясь на юго-восток, пересекла Бескрайние Воды за первый весенний месяц, обогнула оконечность Лизира и в начале Месяца Молодых Листьев вышла в Жаркий Океан и направилась строго на восток. Плыть к южным берегам Азайи было ни к чему, те воды и земли давно рассмотрели с воздухолетов и занесли на карты — узкое длинное море Меча, пустынную страну номадов бихара, огромный полуостров Хинг и большие, заросшие лесами острова, тянувшиеся длинной цепью к югу от Китаны. Появляться там не стоило - вдруг напорешься на аситский броненосец, коему семь драммаров утопить, что кошке с мышкой позабавиться... Так что тидам О’Таха даже не поглядел на север - цель у него была другая. Какая в точности, тидам не знал - в его каюте, в тайном сундуке, хранился запечатанный пакет с посланием Морского Совета, а время вскрыть его пока не наступило.

Флотилия прошла Жарким Океаном с запада на восток и в начале третьего весеннего месяца, Месяца Цветов, оказалась у Дальнего материка, тоже занесенного на карты, но не занятого ни одной цивилизованной страной ввиду полной его бесполезности. Кому нужны пустыни и джунгли, да еще на краю света? Только голым дикарям, да и те водились тут не в изобилии - примерно один дикарь на двести полетов стрелы.