Дина Лампитт - Ускользающие тени Страница 10

Где-то между тремя и четырьмя часами утра, когда сам факт, что идет дождь, было еще невозможно осмыслить, Сидония проснулась, взглянула на часы, простонала: «О Боже!» — и зарылась головой в подушку, не желая начинать день, который обещал быть длинным и хлопотливым. Однако ее сон уже улетучился, в голове закрутились предстоящие дела, напряжение нарастало, пока она лежала в темноте, прислушиваясь к шуму потопа и удивляясь, почему после знойного лета погода выбрала из всех дней именно этот, чтобы враз испортиться.

Впереди маячила унылая и подавляющая перспектива смены квартиры — одно из шести дел, которые Сидония ненавидела всей душой. Одного вида угрюмых грузчиков, облапивших кресла, было достаточно, чтобы по спине Сидонии прошла дрожь отвращения, и все же по ужасной прихоти судьбы ей приходилось переезжать с места на место множество раз с тех пор, как она покинула родительский дом.

— Все, это в последний раз. Больше никогда не решусь! — пробормотала она, прекрасно понимая, что надеяться на такую удачу просто смешно.

Еще раз взглянув на часы, она заметила, что уже половина пятого — слишком поздно, чтобы засыпать, и слишком рано, чтобы вставать, однако просто лежать и ждать, пока в шесть прозвенит будильник, ей расхотелось. Очень медленно, двигаясь так, как будто она спала на ходу, Сидония поднялась и в темноте побрела на кухню. Не открывая глаз, она нашарила выключатель и зажгла свет. Кухня выглядела отвратительно пустой, лишенной всей утвари, только чайник одиноко скучал на некогда плотно заставленном посудой столе. Выйдя в гостиную, Сидония испытала чувство, как будто и эта комната недовольна предательством хозяйки, вздумавшей оставить квартиру. Лишенная всех картин и прочих украшений, комната выглядела серой и унылой, особенно при утреннем свете, когда исчезли все тени и ничто уже не смягчало впечатления.

— Прости, — вслух сказала Сидония комнате, — но сегодня вечером приедут новые хозяева.

Сама она по завершении переезда и уборки должна была оказаться в таком замечательном доме, что агония расставания казалась ей вполне оправданной. Прихлебывая чай и искренне желая себе иметь нервы покрепче, Сидония мысленно восстановила свое первое впечатление от новой квартиры в Филимор-Гарденс.

Даже в моменты самого радужного настроения она и представить себе не могла, что когда-нибудь у нее будет достаточно денег, чтобы купить квартиру в Кенсингтоне — то, что ее бабушка называла «фешенебельным районом», — пусть даже совсем небольшую, на одном этаже. Но после невероятно успешных и утомительных концертов в Японии и получения наследства от той же самой бабушки банковский счет Сидонии пополнился настолько, что она уже могла не только мечтать, а попросту пойти и выбрать квартиру.

На цокольном этаже ее глазам предстала прохладная и просторная комната с окном, выходящим в сад. В одну секунду Сидония успела мысленно расположить в комнате свой клавесин, двое клавикордов и маленький спинет в углу, чтобы, сидя за инструментами, она могла видеть перед собой только лужайку с цветочными клумбами да красную кирпичную стену вдалеке, окружающую сад. На этом же этаже оказалась еще одна комната, идеально подходящая для бдений перед телевизором, прослушивания музыки и прочего отдыха.

На втором этаже помещались столовая и кухня, великолепная спальня и комната для гостей. Однако, судя по цене, квартира с садом предлагалась в полную собственность Сидонии в отличие от ее прежних обиталищ.

— Меня не устраивает цена, — заявила она агенту по продаже недвижимости. — Не согласится ли владелец сбавить ее на две тысячи фунтов?

— Спрос на жилье сейчас невелик, мисс Брукс. Он может согласиться.

И, к ее вящему изумлению и радости, сделка состоялась. Квартира в Филимор-Гарденс — что казалось ценным само по себе — перешла в ее собственность, оставалось только вытерпеть неизбежные муки переезда.

Ровно в восемь часов, когда Сидония была уже давно готова и успела известись от ожидания, прибыл мебельный фургон, и после чашки чая и утомительных переговоров — «так вы не возражаете, хозяйка?» — погрузка началась.

— Поосторожнее с пианино! — крикнул старший из грузчиков. — Они дорогие!

— На самом деле это не пианино, а инструменты более раннего периода, — ответила Сидония. — Двое клавикордов, клавесин и спинет,

— Не похоже, чтобы вы играли на всем этом.

Сидония издала неопределенный возглас, не желая вдаваться в спор, кто на что похож.

К полудню первый этап переезда был завершен: содержимое квартиры на Хайбери оказалось в мебельном фургоне, а кот, комнатные растения и сама Сидония — в ее машине.

— Поезжайте вперед, хозяйка, — добродушно распорядился старший грузчик. — Мы сейчас покончим с обедом и быстренько догоним вас.

Она пробралась по запруженным транспортом и залитым дождем лондонским улицам, нырнула в туннель у Найтсбриджа, проехала мимо Кенсингтонского дворца по Хай-стрит и, наконец, свернула к Филимор-Гарденс. Выключив зажигание, Сидония минуту разглядывала белый фасад дома, мысленно относя его к викторианской эпохе — вероятно, ко временам Большой выставки. Затем, наслаждаясь каждым движением, она вставила ключ в замок парадной двери и вошла в холл.

Дверь ее квартиры располагалась прямо напротив. Сидония вынула второй ключ. В ту долю секунды, когда она переступала порог своего нового жилища, Сидония почувствовала, как в ушах у нее зазвучали фанфары судьбы и появилось ощущение, что где-то вспыхнула новая звезда. Сидония была одновременно обрадована и испугана — ей казалось, будто дом сам оценил и благосклонно принял ее. Спустившись по короткой лестнице, она открыла дверь, выходящую в сад, и оказалась на террасе, с которой на огороженную стеной лужайку вели три ступени.

Калитка в дальнем углу сада выходила на аллею Холленд, но, очевидно, из соображений безопасности, она была прочно заперта на замок и щеколду, и, когда Сидония попыталась открыть щеколду, та оказалась заржавленной.

«С этим мы еще разберемся», — решила Сидония, которая была одержима неприязнью ко всем испорченным вещам.

Даже под проливным дождем сад не утратил своего очарования. Сидония представила, как будет выглядеть терраса, уставленная белой металлической мебелью, с яркими цветами герани в терракотовых вазонах и двумя большими креслами в тенистом уголке. «Почему с двумя? — вдруг мысленно удивилась она и покачала головой. — Должно быть, старые привычки дают о себе знать.

Однако она не позволила себе думать об этом, не желая портить первые минуты пребывания в новом доме воспоминаниями о Найджеле и прошлом. Дождь усилился, и Сидония заспешила в дом. Она налила себе вина из привезенной бутылки.