Рэй Олдридж - Император всего Страница 10

Нет, думала она, снова погружаясь в дремоту, Руиз Ав как-нибудь справится. Сознание ее опустело, и она заснула.

Потом ей стали сниться сны.

Сон начался хорошо. Она снова была Низой, любимой дочерью царя. Снова при ней были все ее удовольствия: ее рабы, ее прелестные комнаты во дворце, ее книги и игры - и обожание всех и каждого, кто знал ее. Она отдыхала в качалке, глядя на прохладные зеленые сады ее отца, на ней было ее любимое платье - длинное, с высокой талией и огромными рукавами-бабочками, расшитыми крохотными блестящими ящеричными чешуйками и сшитое из голубого адского шелка.

Все было так, словно эти прошедшие недели никогда не существовали, ее заключение, ее мучительная роль в пьесе с фениксом, ее смерть в последнем акте, ее воскресение и плен инопланетян, ее странная привязанность к убийце Руизу Аву. Все-все это оказалось каким-то сном-кошмаром, который быстро таял в ее памяти.

Она прогнала крохотный голосок, который шепотом убеждал ее, что это есть сон, и голосок умолк.

Теперь она двигалась по полированным коридорам дворца ее отца, скользя легко, как листок, с той поразительной плавностью, которая дается только в снах. Дорогие знакомые сцены проплывали перед ее спящим взором. Пол из фарфоровых изразцов, на котором она играла ребенком, изразцы сотен оттенков слоновой кости. Фонтаны, в которых она купалась. Прохладные сумрачные комнаты, в которых она играла со своими любовниками - иногда это были сыновья и дочери благородных домов, а иногда просто искатели приключений с городских площадей.

Краткая тьма спустилась на ее сон, пока она не очнулась вновь на своей любимой террасе, выше всех, кроме одной, башен дворца. Солнце ослепительно светило на город, и она чувствовала благодарное изумление. Все это принадлежало ей, дворец, великий город, громада Фараона за стенами города. Все это принадлежало ей, всем она могла распоряжаться.

Она почувствовала восторг, от которого у нее закружилась голова. Она стала такой легкой от радости, что не удивилась, простирая руки, что рукава ее платья превратились в крылья бабочки.

Она поднялась, взлетев над всем, движения ее были быстры, как мысль, нечеловечески грациозны.

Дворец под нею стремительно уменьшался, и солнце становилось все жарче, но она рвалась вперед и вверх, быстрее и быстрее, пока крылья ее не занялись огнем и она сама не превратилась в комету с огненным хвостом.

Слишком поздно ее охватило беспокойство. Она обнаружила, что пролетела мимо солнца, что его живительное тепло более не достигает ее. Фараон превратился в песчинку, затерянную в пустыне.

Она посмотрела вверх. Над нею было нечто вроде блестящего черного потолка, гладкий купол, у которого не было ни начала, ни конца. Она постаралась замедлить свой полет, чтобы ее тело не разбилось об этот сияющий черный барьер, но не смогла замедлить движение. Она продолжала подниматься вверх.

Наконец крохотное круглое отверстие появилось в гладкой до сих пор поверхности. Тут до нее дошла страшная правда: она увидела, что Фараон и все на нем существовали в чудовищном стеклянном кувшине - а она сама вот-вот пролетит в его горлышко. Закрыто ли оно какой-нибудь пробкой?

Она безболезненно скользнула по гладким стенам, все выше и выше, и замедлила ход, когда горлышко сузилось и ее тело все теснее прижималось к стеклу.

Наконец она застряла, протянув руки вверх, бешено работая ногами. Она старалась протиснуться выше, царапая стекло. Крылья ее рвались, и от этого ей теперь стало больно, страшно больно, но она не обращала внимания на боль и продолжала сражаться за свое освобождение. Она подвинулась на волосок, потом еще чуть-чуть. У нее возникло страшное чувство, что туннель собирается сомкнуться и выдавить из нее жизнь. Она сделала последнее судорожное усилие, от которого чуть не порвались мышцы.

И она вылезла на край горлышка кувшина, где она прижалась к краю, и выглянула наружу, на звездные пустыни. Ее крылья превратились в кровавые ошметки боли, а звезды были холодными огнями, без тепла и смысла, в невозможной дали.

Она была перепугана, но страх ее был странно полон восторга, и в тот момент ей не хотелось просыпаться.

Остальную часть ночи Руиз сидел неподвижно, погруженный в свои мысли, только частью сознания следя за тихим лесом. Он почти не видел надежды на их спасение, вот разве что та автострада, до которой они собирались добираться с утра, оказалась бы оживленной, да еще по ней ездили бы существа необыкновенной доверчивости и наивности. Потому что кто еще остановился бы помочь им?

Когда появится Кореана, она, несомненно, привезет с собой механические искатели-вынюхиватели или каких-нибудь животных-следопытов это были стандартные средства, которые применяли все преуспевающие работорговцы. В зависимости от эффективности поисковых устройств Кореаны, она поймает их завтра днем или на следующее утро - если Руиз не сможет найти эффективного способа для них убраться из этого района.

Руиз посмотрел наверх сквозь кроны деревьев, увидел яркие звезды, сияние орбитальных платформ Шардов. Если бы прошел дождь, как это раньше обещала погода, то поисковые устройства замедлили бы свою работу.

Он беспокоился об этом, но никак не мог найти зацепку для решения на гладкой поверхности этой проблемы. Он мог попробовать сделать засаду. У него было осколочное ружье. Но у Кореаны, вне сомнения, будет оружие и потяжелее. Если ее Мокрассарский воин оправился и будет вместе с Кореаной, то встреча с работорговкой будет безнадежной, даже если она будет настолько глупа, что затеет с ним ближний бой.

Нет, все зависело от того, найдут ли они быстрый транспорт, то есть все зависело от того, насколько им повезет. Эта печальная реальность заставила его от бессилия скрипеть зубами. Ему всегда везло, но он всегда был настолько осторожен, чтобы не верить в везение.

Никогда не надо нуждаться в везении. Это и был секрет удачливости, теперь удача была ему нужна.

Когда серый свет зари стал просачиваться сквозь ветви деревьев, несколько крупных капель дождя упали сквозь кроны, разбиваясь о лесную подстилку. Потом они остановились.

4

Руиз торопил прочих поскорее покончить с утренними делами - за завтраком, пакованием вещей, упражнениями, чтобы размять затекшие мышцы.

Дольмаэро, казалось, ночной сон освежил, но он подошел к Руизу и спросил слегка враждебным тоном:

- Почему ты не разбудил меня на мою вахту?

- Мне не хотелось спать, - ответил Руиз. - Зачем в таком случае мучиться нам обоим?

- Ну хорошо, только в следующий раз разбуди меня. Я могу выполнять свои обязанности.

- Я знаю, - сказал Руиз, понизив голос до доверительного шепота. Собственно говоря, у меня для тебя на сегодня есть задание. Я попросил бы тебя повнимательнее последить за Фломелем. Низа тоже будет за ним смотреть, но она недостаточно сильна, чтобы остановить его, если он задумает сделать какую-нибудь глупость.