Камиль Фламмарион - Люмен Страница 10

Затем я задал себе вопрос: мог ли бы такой мир, совершенно похожий на землю, был вполне симметричным с ней? Опираясь на данные геометрии и философской теории очертаний, я пришел к заключению, что такой мир возможен и что он может в точности походить на землю, с той только разницей, что он был бы, так сказать, обратным изображением земли. Видя себя в зеркале, вы замечаете, что кольцо, надетое на одном из пальцев правой руки, в зеркале очутилось слева, что если вы закроете правый глаз, ваш двойник в зеркале закрывает левый, если вы протягиваете правую руку, ваш двойник делает то же движение левой. Разве не возможно, что в бесконечном количестве небесных тел найдется одно, которое вполне походило бы на обратное изображение земли? Наоборот, можно с уверенностью сказать, что невозможным было бы, чтобы такой планеты не было. Скорее следует предположить, что их не одна, а тысячи. Природа должна была не только повториться, но и проявить себя во всех созданных ею формах. Поэтому я заключил, что мир, который видел я, не был землей, а представлял подобную земле планету с обратным течением истории.

Quaerens. — У меня в голове уже мелькала идея, что это могло бы быть именно так. Но тебе было легко убедиться в том, земля ли это или другая планета: для этого стоило только исследовать ее астрономическое положение.

Lumen. — Я так именно и сделал, и такое исследование подтвердило мою догадку. Планета, на которой я увидел четыре события, аналогичных земным, но в обратном порядке, по-видимому, изменила свое первоначальное положение. Маленького созвездия Жертвенника не было, и на той стороне неба, с которой увидел я в первый раз землю, виднелся неправильный многоугольник, составленный из неизвестных звезд. Таким образом, я убедился, что перед моими глазами была не наша земля; сомнение мне не казалось уже возможным, и я был убежден, что предо мной открывался новый мир, тем более любопытный, что он не был землей и, казалось, воспроизводил в обратном порядке историю земли.

Правда, некоторые события, по-видимому, не имели аналогичных себе на земле, но в общем совпадение было замечательное, тем более, что отвращение, которое я чувствую к войне, меня побуждало думать, что на других планетах этого нелепого и странного заблуждения не существует, тогда как большинство открывавшихся предо мною явлений были именно войны или подготовление к ним.

С невыразимым интересом я следил таким образом за событиями, о которых я знал до тех нор лишь но обманчивым рассказам историков, и присматривался к странам, давно уже изменившим свой вид. Я видел пожар Рима, и хотя я не мог различить на террасе Нерона, я был убежден, что предо мною именно пожар 64 года и начало гонений на христиан. Несколько часов спустя, в тот момент, когда я был погружен в созерцание огромных садов Тиберия, где я увидел и самого императора около розовой клумбы, вследствие вращения земли вокруг оси, передо мной очутилась неожиданно Галилея, и я сейчас же узнал Иерусалим и Голгофу…

Когда передо мною снова показался Рим, я увидел Юлия Цезаря. Тело его лежало уже на погребальном костре, и в головах у него стоял Антоний, в левой руке которого, как мне казалось, был свиток папируса.

Как бы то ни было, за Юлием Цезарем я увидел консулов и первых царей Лациума. Я был рад, что мне удалось стать очевидцем похищения сабинянок, так это событие характеризует античные нравы. Историки вообще сильно приукрасили истину, и я убедился, что большинство исторических событий, воспроизведенных нашими художниками, в действительности совершалось совершенно иначе, чем можно думать но картинам. В тот же момент я увидел царя Кандавла Лидийского, во время известной тебе сцены в бане, затем — завоевание Египта эфиопами, олигархическую республику Коринфа, восьмую олимпиаду в Греции и Исайю, пророчествующего в Иудее. Я видел, как армии рабов, среди которых разъезжали на дромадерах надсмотрщики, строили египетские пирамиды. Передо мною прошли друг за другом великие династии Бактрианы и Индий, и я мог удостовериться в том, что Китай обладал высокой степенью культуры задолго до начала истории Запада. Я отыскал даже платоновскую Атлантиду и убедился, что предположения Байли относительно этого исчезнувшего континента не лишены основания. В Галлии в это время я видел только леса и болота; даже друидов не было видно, и обитатели весьма походили на современных туземцев Океании. Предо мной был каменный век, открытый новейшими археологами. Я заметил, что количество людей все более и более уменьшалось и что господами земли сделались крупные породы обезьян, пещерный медведь, лев, гиена, носорог. Наконец, наступил момент, когда не только люди, но и всякие следы человеческого существования совершенно исчезли. Землетрясения, извержения вулканов, потопы уничтожали всякую возможность присутствия человека… Мне пришлось в заключение моего осмотра натолкнуться на чудовищных животных, оспаривавших друг у друга морской берег. Тут были гигантские змеи, вооруженные грозными лапами, крокодилы, летавшие по воздуху на огромных крыльях, которые превышали длиною их тела, безобразных рыб, которым не составляло бы труда проглотить целиком быка, хищных птиц, вступавших в ожесточенные битвы на пустынных островах. Я видел целые материки, покрытые дремучими лесами, деревья с огромными листьями, растущими один на другом; это были мрачные и суровые растения, ибо растительное царство не имело еще тогда ни цветов, ни плодов. Горы изрыгали огненные потоки, течение рек преграждалось водопадами, почва равнин раскрывалась подобно гигантской пасти, в которой исчезали бесследно холмы, леса, реки, деревья, животные. Но скоро очертания суши стали сливаться. Безбрежное морс затопило ее, растительный и животный мир мало-помалу исчез. Перед моими глазами была однообразная зеленоватая поверхность, которую там и сям прорезывали молнии и белые дымки. Мир умирал. Я присутствовал при последних трепетаниях его сердца. От времени до времени показывались прерывистые желтоватые вспышки. Потом мне показалось, будто на всей поверхности полил дождь, ибо лучи солнца освещали лишь серые тучи и полосы дождя. Полушарие, не освещаемое солнцем, мне казалось не столь мрачным, как прежде. Сквозь тучи стали показываться светлые пятна. Увеличиваясь и показываясь все чаще и чаще, эти светлые пятна захватили, наконец, всю поверхность планеты. Огромные ноля сделались красными, как раскаленное железо. И подобно тому, как железо, если положить его в раскаленную печь, становится светло-красным, потом оранжевым, потом желтым и, наконец, ослепительно белым, точно также и планета прошла через все эти степени накаливания. Ее объем увеличился, вращение вокруг оси участилось. Таинственная планета стала походить на огромный шар из расплавленного металла, окутанный металлическими испарениями. Под непрерывным действием своей внутренней печи и элементарных столкновений она приобрела огромные размеры и из огненного шара превратилась в дымный. С этой минуты она стала все более расширяться и терять свои очертания. Солнце, освещавшее эту планету вначале, теперь не превосходило ее своей яркостью. Вместе с тем оно стало увеличиваться в объеме, так что для меня стало очевидно, что шарообразная планета утрачивала свое существование и терялась в нарастающей атмосфере солнца.