Сергей Саканский - Искатель. 2009. Выпуск №10 Страница 10

— Да, я поймал Каблука, — повторил Пилипенко, как бы желая лишний раз убедить себя в том, что это действительно правда.

Жаров глянул на пакет, лежащий на столе.

— Это как-то связано с убийством в лабиринте?

— Напрямую.

Пилипенко прошелся по комнате, взял с недовольным лицом папку для фотографий, которая лежала в его любимом кресле у камина, и аккуратно поставил ее на полку, где, как он знал, и было ее место.

— Первое, что пришло мне в голову, — сказал он, устроившись в кресле, — так это самое очевидное. В лабиринте не могло быть никакой козы. Странно, что вы вообще дискутировали по этому поводу. А если не было козы, значит, не было и козьих шариков. То есть то, что ты принял за козьи шарики, на самом деле было чем-то другим.

Он потянул пакет за край, его содержимое высыпалось на стол. Темные кругляшки покатились в разные стороны, один свалился на пол. Пилипенко не обратил на это внимания, взял первый попавшийся шарик и ковырнул ногтем. Протянул Жарову.

— Бери смелее: это не то, что ты думаешь.

Взяв двумя пальцами шарик, Жаров только теперь заметил, что он кажется неправдоподобно тяжелым. Это была обыкновенная художественная пластика, из которой дети лепят фигурки. В отличие от пластилина, этот материал не липнет к рукам. В образовавшейся трещине было видно, что внутри шарика скрывается какой-то твердый камешек.

Пилипенко тем временем очистил от пластики другой камешек, как орех от шелухи, и катнул его по столу. Несколько раз подпрыгнув на столешнице, камешек поймал блик от лампы и сверкнул, словно падающая звезда.

— Неоправленные бриллианты, вот что это такое! — объявил Пилипенко. — Крупные, хорошо ограненные алмазы. Тройка известных киевских рецидивистов ограбила гранильную фабрику, причем с убийством охранника. Это случилось полгода назад. Очевидно, они никак не могли найти канал сбыта. И вот, один из них, Миша Шмаков, завладел всей партией и дал деру от своих друзей. Слишком уж это большой куш. За такое бабло они убивают не только мужиков, но и друг друга. Ведь эта небольшая горка позволила бы исполнить мечту любого бандюка — завязать на всю жизнь. Купить домик на Кипре, положить деньги в банк и жить на проценты. Но, к сожалению, только одному.

— А при чем тут Каблук? — спросил Жаров.

— Элементарно. Избавившись от своих подельников, Федорчук напрямую обратился с этим делом к нему, надеясь выгодно продать свой товар. Но Каблук и сам не дурак расставаться с деньгами. В прежние времена он подослал бы киллера, но теперь все его бывшие подручные либо сидят, либо на том свете. Вот и разобрался с Федорчуком сам, неподалеку от своей виллы в Симеизе. Достал из тайника пистолет. Это было его ошибкой: ствол давно засвечен. Короче, я взял его сегодня с поличным, с камешками и оружием. Пятнадцать лет от нас уходил. С очень большими делами. А теперь будет сидеть за убийство гражданина Федорчука, сокрытие краденого и хранение оружия.

Пилипенко сгреб алмазы обратно в пакет и посмотрел под стол.

— Сейчас отнесу в Управление и положу в сейф. А один закатился. Может, и не стоит его искать? После как-нибудь, а? Выйдем на пенсию, будем цветы разводить, женимся, наконец…

— Интересно, сколько может стоить такой алмаз? — спросил Жаров, чувствуя в голове брожение преступных мыслей.

— Много. Гораздо больше, чем нам за него дадут. Ну, хватит. Помечтали — и будет.

Пилипенко нагнулся, подобрал «козий шарик» и уложил его в пакет.

— Ты даже представить себе не можешь, сколько денег и ценностей прошло через эти честные руки, — сказал он. — Руки человека, который живет на государственную зарплату.

Сергей Саканский

СОЛНЕЧНЫЙ ПРИНЦ

Опять мне снится сон, один и тот же сон…

Когда Андрей принял из рук отца черный пластиковый пакет, он и представить себе не мог, какие невероятные и страшные события начинаются в его жизни.

— Ну, давай, Красная Шапочка, двигай! — пошутил отец. — Одна нога здесь, другая — там.

Каждый раз, когда дед дежурил, отец передавал ему тормозок — так рабочие называют сверток с едой — и неизменно говорил что-то в этом роде. Андрей был как бы Красной Шапочкой, только не девчонкой, а парнем, и нес тормозок не бабушке, а дедушке, и не от матери, а от отца. Все в этой ситуации было точно наоборот.

Рука отца заметно дрожала после вчерашнего, пепел сыпался ему на колени, дым обволакивал пальцы. Стоило деду отправиться на свое суточное дежурство;, как отец сразу бежал в магазин. Андрей не ябедничал, и дед искренне думал, что его зять держит клятвенное слово. В прошлом году, сразу после смерти матери, они поклялись друг другу завязать с водкой до конца своих дней. Правда, принятую отцом дозу можно было косвенно рассчитать по самому состоянию тормозка, но дед не отличался способностями криминалиста. Колбасу и сыр отец нарубил толстыми кусками, шкурки болтались, и весь тормозок выглядел так, будто кто-то уже начал есть его содержимое.

Андрей вздохнул, надел черный пакет на локоть и, подпрыгивая на колдобинах, побежал через пустырь, стараясь не думать ни об отце, ни о матери, ни о жизни вообще… И вдруг остановился, потому что с ошеломляющей ясностью вспомнил свой сегодняшний сон.

Почему-то всегда так бывает: проснешься — и хорошо помнишь, что снилось, потом забудешь, и вдруг, часа через два, — снова придет, словно пленку твоей судьбы перемотали назад.

Это был тот же сон, он повторялся с начала весны, с одним и тем же персонажем в главной роли, будто в каком-то фильме ужасов, хотя персонаж, конечно, выглядел гораздо приятнее, чем Фредди Крюгер… У Андрея возникло ощущение, что это был какой-то искусственный, наведенный сон. Он недавно читал об этом: будто бы существует такой аппарат, который может транслировать сны. Только неясно, кому и зачем это нужно, чтобы Андрей видел во сне именно Индию.

Так он условно называл девушку или взрослую женщину, которую вот уже месяца три безответно любил. Впрочем, безответно — не то слово, потому что Индия была всего-навсего портретом.

В который уже раз она ему снится — в пятый, в седьмой? От этих снов становится жарко, немного стыдно, потом щемит в груди, тянет распрямить плечи, глубоко вздохнуть, раскинуть руки и посмотреть в небо…

Андрей так и сделал, стоя на опушке леса, — пакет с тормозком съехал на плечо, хлопнул по ребрам; небо над головой было синее, космическое, облака ослепительно-белые, такие весомые и настоящие, будто их можно потрогать рукой. Хотелось со скрипом скользить по траве, ступать обеими ногами в лужи, еще не успевшие просочиться в землю, трясти над головой ветки кустов.