Александр Житинский - Полдень, XXI век, 2009 № 02 Страница 10

— Повезло людям, — сказал Калгин, подходя к стоящим. — Разнесло бы там все к чертовой матери!

— Меня их возможности пугают, — хмуро сказал Нечаев. — «Шмель» — это не охотничий нож, сегодня они со «Шмелем» полезли, а завтра? Ракеты применять начнут? Ядерный заряд на Царицын сбросят?

— Ну, ядерный заряд им, положим, не достать, — рассудительно сказал Калгин. — Но ты прав: возможности у них нехилые. Сигаретой кто-нибудь угостит?

Судмедэксперт протянул ему пачку.

Калгин закурил, задумчиво оглядывая стройку.

— Интересно, отчего он концы отдал? — вслух подумал Нечаев.

— От излишнего возбуждения, — хмыкнул Калгин. — Адреналин в уши ударил!

— Вот вскрою его и скажу, куда и что ему ударило, — ворчливо сказал эксперт. — А это что еще за явление?

Нечаев обернулся. От недостроенного забора к ним приближался невысокий азербайджанец в джинсах и пестрой рубашке с короткими рукавами. В руке у него был пластиковый пакет. Азербайджанец приблизился и пакет уже не смог скрыть ароматов киндзы и жареного мяса.

— Ребята, — сказал азербайджанец, — не подскажете, где мне Пашу найти?

— Какого Пашу? — удивился Нечаев.

— Пашу Гурьянова из опергруппы, — сказал азербайджанец. — Нельзя так, нехорошо — целый день без еды. Это не работа.

— На улице посмотри, — посоветовал Нечаев.

— Неплохо у вас младшие инспектора живут, — сказал Калгин. — Шашлыки им несут прямо к месту несения службы. Эй, брат, — окликнул он азербайджанца. — Ты иди, иди, нельзя здесь.

Азербайджанец спокойно стоял и неторопливо разглядывал покойника.

— А я его знаю, — сказал он, оборачиваясь к оперативникам. — Два часа назад водку у меня в кафе пил. Целый стакан выпил. Без закуски. Я еще подумал, нехорошо так, говорю ему: хоть лаваш с киндзой пожуй, нельзя так, нехорошо, а он только рукой махнул.

— Тебя, брат, как зовут? — поинтересовался Нечаев.

— Рамизом меня зовут, — сказал азербайджанец.

— Хорошо, Рамиз, задержись немного. Надо все это следователю рассказать, он запишет.

— Сейчас, — сказал азербайджанец Рамиз. — Я только шашлык ребятам отнесу. Хороший шашлык, из настоящего барашка.

С Анатолием Злотниковым, который носил блатную кличку Золотой, а по линии уголовного розыска именовался Мавром, Нечаев встречался два раза в месяц на явочном месте, которое обговаривалось каждый раз непосредственно перед встречей. Кличку Мавр Злотников получил не зря, было в нем что-то испанское — смуглая кожа, отчаянная храбрость и безрассудство.

Темперамент иногда оказывал Золотому плохую услугу. Его профессия требовала большей сдержанности и внимательного отношения к партнеру. Анатолий Злотников был «каталой», проще говоря, карточным шулером.

В свое время Злотников многому научил Нечаева, раскрыл перед ним приемы древнего шулерского искусства, за которые в прошлом без лишних споров всем картежным коллективом вешали виновного на ближайшем дереве.

Нечаев однажды выручил Злотникова из отчаянной ситуации — мог «катала» загреметь на звонкий червонец. Такие вещи не забываются — постепенно между ними установилось некое подобие дружбы, которая со временем стала привычной и не тяготила ни одну из сторон. Злотников делился с Нечаевым информацией, иногда весьма и весьма ценной, и полагал, что в крайней ситуации Нечаев по возможности прикроет его. Вопрос о деньгах обе стороны никогда не ставили: Нечаеву было стыдно предлагать их «катале», а тот в подачках не нуждался, сам жил на широкую ногу.

Информацией картежник располагал обширной.

Именно он помог Нечаеву раскрыть убийство трех грузин на частной квартире в Краснопресненском районе, по его информации повязали группу мошенников, нагревших предприятия Царицына на полтора миллиарда деноминированных рублей, именно Злотников вывел Нечаева на серийного убийцу Михасева, оказавшись той самой палочкой-выручалочкой, что спасла Нечаева от гнева начальства.

Сегодня он позвонил Нечаеву сам.

— Иваныч, попариться не желаешь? — поинтересовался он.

— Меня уже который день парят, — вздохнул Нечаев.

— Так это же разные вещи! — не согласился Мавр. — Одно дело, когда парят тебя, совсем другое, если паришь ты, ну, и уж совсем иное, если паришься сам. Холодное пивко, балычок великолепный, прогретая сауна, биллиардный стол… Захочешь, можешь на тренажерах покрутиться, их там полно.

— Тебе бы девушек уговаривать. Считай, что я согласен. Где это?

— Профилакторий завода «Ахтуба» помнишь?

— Помню.

— Вот там я тебя к семи и жду. Есть тема, Сергей Иваныч, между прочим. Серьезная тема! Подкатывай, не пожалеешь!

Натуру своего источника Нечаев изучил достаточно хорошо. Если в голосе Злотникова зазвучали фамильярные нотки, значит, информация, которой он располагает, действительно стоящая.

Стало быть, ехать надо было обязательно.

— Рома, вот ключ от квартиры, — сказал он Калгину. — Сегодня тебе без меня придется домой идти. Встреча у меня очень любопытная намечается, а тебя на нее — не обессудь, я пригласить не могу. Лады?

— Что-нибудь серьезное? — поинтересовался Калгин, принимая ключи.

— Пока не знаю. Человечек-то стоящий, он меня по пустякам еще никогда не тревожил. Вернусь, тогда и расскажу.

— Ты знаешь, у меня вся эта история из головы не выходит. Что это за младенчики такие? В Израиле четыре трупа, у нас уже один имеется, и, кажется, он тоже не последний. Ты что-нибудь понимаешь?

— Я в чудеса не верю. А это главное. Все, что происходит на свете, рано или поздно объяснится.

— Это чем же таким он их всех зарядил? — вздохнул Калгин.

Именно об этом раздумывал Нечаев, когда ехал на встречу со Злотниковым.

— Сергей Иванович, — сказал водитель. — Вы там долго будете?

— Ну, как выйдет, — отрываясь от собственных мыслей, сказал Нечаев.

— Я скатаюсь на пару часов?

— Скатаешься, — согласился Нечаев. — Паразит ты, Славка, все мои мысли спутал.

В предбаннике Злотников чувствовал себя как дома. На нем был черный халат с золотыми драконами, а сам он, влажный от бассейна, вальяжный, расслабленный, неторопливо наводил красоту на столе — огурчики с помидорчиками порезал, слабо дымящиеся куски ароматного мяса разложил, янтарный балык выложил и теперь взялся за сыр с паштетом, словно хотел всей красотой стола заставить Нечаева усомниться в правильности выбранного жизненного пути. А может, и в самом деле хотел заставить усомниться. Кто знает — чужая душа потемки.