Исай Лукодьянов - Черный столб Страница 10

Теперь у скважины остались четверо: два газорезчика, Кравцов и Али-Овсад.

Шестьдесят метров…

Плот вздрогнул. Будто снизу поддели его плечом и встряхнули.

– Тушить резаки! В машину! – скомандовал Кравцов.

Он повел машину по проходу к краю плота и затормозил возле навеса, и тут тряхнуло снова. Кравцов и остальные выпрыгнули из машины, лица у всех были серые. В середине плота загрохотало, заскрежетало. Последние трубы, поднявшись почти до кронблока, рухнули, в общем грохоте казалось, что они падали бесшумно.

Что-то кричал Брамулья, схватив Уилла за руку, а Штамм стоял рядом в своем пиджаке, неподвижный, как памятник.

Грохот немного стих. Несколько мгновений напряженного ожидания – и все увидели, как ротор, сорванный с фундаментной рамы, приподнялся и сполз вбок. Треск! Толстенная стальная рама лопнула, рваные концы балок отогнулись кверху. Вспучилась палуба под вышкой. Повалил пар, повеяло жаром.

В разодранном устье скважины показалось нечто черное, закругленное. Черный купол рос, взламывая настил. Вырос в полусферу… Еще несколько минут – и стало ясно, что внутри вышки поднимается толстый цилиндрический столб, закругленный сверху.

Кравцов смотрел на него остановившимся взглядом. Время шло незаметно. Черный столб уперся верхушкой в кронблок вышки. Со звоном лопнули ее длинные ноги у основания.

Али-Овсад вдруг сорвался с места, пошел к вышке. Кравцов кинулся за ним, схватил за плечи, потянул назад.

– Вышку сорвало! – заорал Али-Овсад. И вдруг, поняв бессмысленность своего невольного движения, горестно махнул рукой.

Черный столб полз и полз вверх, унося на себе, как детскую игрушку, стопятидесятиметровую вышку.

13

Теперь плот был пронзен насквозь гигантским столбом. Вытолкнув из скважины трубы и пройдя толщу океанской воды, столб черной свечой вздымался к небу, рос неудержимо.

Люди на плоту оправились после первого потрясения. Толстяк Брамулья быстро прошествовал в радиорубку. Кравцов подошел к Уиллу, спросил отрывисто:

– Попробуем резать?

Уилл, прислонясь спиной к бортовому ограждению, смотрел на столб в сильный бинокль.

– Будь я проклят, – сказал он, – будь я проклят, если его можно перерезать. – Он протянул бинокль Кравцову.

Столб имел в диаметре метров пятнадцать. Его черная поверхность матово поблескивала в свете прожекторов. Из каких глубин вымахнул этот столб, покрытый стекловидной коркой оплавленных минералов? Из какого вещества он состоит?

– Надо что-то делать, – сказал Кравцов. – Если он будет так быстро расти, он не выдержит своей тяжести, обломится, и наш плот…

– Наш плот! – проворчал Уилл. – Не валяйте дурака, парень. Брамулья связался с президиумом МГГ, международные бухгалтеры уже списывают наш плот к чертовой матери.

– Почему это я валяю дурака? – Кравцов насупился.

– Не знаю, почему. Вы что, не понимаете? Плот – чепуха. Грозит опасность побольше.

– Что вы имеете в виду?

Уилл не ответил. Он повернулся и пошел в радиорубку.

– Я могу вообще с вами не разговаривать! – запальчиво крикнул Кравцов ему вслед.

Дохнуло жаром. Кравцов расстегнул мокрую рубашку. Изумленно смотрел он на бегущую тускло-черную поверхность. «Ну и пусть! – думал он. – Пусть они что хотят, то и делают. В конце концов, это не мое дело. Моя специальность

– бурение скважин. Черт, он уже до неба достает. Не выдержит собственной тяжести, рухнет же… Ну и пусть… Мне-то что… Я не ученый, я инженер, мое дело бурить, а не…»

Али-Овсад, стоявший рядом, взял бинокль у него из рук и посмотрел на столб.

– Наверно, он железный, – сказал Али-Овсад. – Надо его резать. Наверно, хорошая сталь – зачем пропадает? Резать надо. Иди спроси Брамульяна.

– Кого, кого?

– Ты что, Брамульяна не знаешь?

Из радиорубки вышли Штамм и Брамулья. Австрийский геолог вытирал платком лицо и шею, он позволил себе расстегнуть пиджак на одну пуговицу. Уилл говорил ему что-то, австриец упрямо мотал головой, не соглашался.

Кравцов подошел к ним и, прервав разговор, сказал самым официальным тоном, на какой только был способен:

– Господин Брамулья, я считаю необходимым немедленно начать резать столб.

Чилиец повернул к нему потное рыхлое лицо, глаза у него были, как две черные сливы.

– Чем? – выкрикнул он. – Чем, я спрашиваю, вы будете резать? Если плазменный резак не берет даже трубы…

– ФКН срежет его как бритвой, – сказал Кравцов. – Я готов немедленно приступить к…

– Он готов приступить! Вы слышали. Штамм? Он готов полезть в это дьявольское пекло! Я не разрешаю приближаться к столбу!

– Господин Кравцов, – ровным голосом сказал Штамм, – пока не будет выяснена природа явления, мы не имеем права рисковать…

– Но для выяснения природы явления надо хотя бы иметь образец вещества, не так ли?

Зной становился нестерпимым, палуба вибрировала под ногами, у Брамульи дрожал тройной подбородок. Бурильщики из всех четырех бригад жались к бортовому ограждению, не слышно было обычных шуток и смеха, многие прислушивались к разговору геологов и инженеров.

– У меня раскалывается голова! Я не могу держать людей здесь, на плоту. Я не знаю, что будет дальше! – Брамулья говорил беспрерывно, так ему было немного легче. – Мадонна, где «Фукуока-мару»? Почему эти японцы вечно запаздывают? Почему все должно было свалиться на голову Мигеля Брамульи!

– Он свалится, – резко сказал Кравцов. – Он обязательно свалится на вашу голову, сеньор Брамулья, если вы будете причитать вместо того, чтобы действовать.

– Что вы от меня хотите? – закричал Брамулья, выкатывая глаза из орбит.

– У нас есть жаростойкие костюмы. Разрешите мне…

– Не разрешаю!

Несколько секунд они молча смотрели друг на друга.

Тут подошел долговязый Джим Паркинсон, голый по пояс. Он притронулся кончиком пальца к целлулоидному козырьку.

– Сэр, – сказал он Кравцову, – я хотел, чтобы вы знали. Если вам разрешат резать эту чертову свечку, то я к вашим услугам.

Рослый румын выдвинулся из-за плеча Джима, гулко кашлянул и сказал на ломаном русском, что и он готов и его ребята тоже.

– Они все посходили с ума! – вскричал Брамулья. – Штамм, что вы скажете им в ответ?

– Я скажу, что элементарные правила безопасности требуют соблюдать крайнюю осторожность. – Штамм отстегнул еще одну пуговицу.

– А вы, Макферсон? Почему вы молчите, ради всех святых?!

– Можно попробовать, – сказал Уилл, глядя в сторону. – Может быть, удастся отхватить кусочек для анализа.

– А кто будет отвечать, если…

– Насколько я понимаю, вы их не посылаете, Брамулья. Они вызвались добровольно.