Леонид Смирнов - Ламбада, или Все для победы Страница 10

Центральным в экспозиции выставки был, конечно же, павильон "Космос". Успехи сталинской космонавтики поистине ошеломляющи. Начатое всего лишь одиннадцать лет назад одновременное освоение Луны, Марса и Венеры шло полным ходом. Вокруг Земли вращались тысячи спутников (в основном военных). Ракеты с грузами для орбитальных и планетных станций стартовали чуть ли не каждую неделю.

Достижения робототехники оказались столь впечатляющими, что Ха-буа-буи не верил своим глазам. В Третью Проверку ничего подобного и представить было нельзя. Ведь еще недавно кибернетика считалась лженаукой и "продажной девкой империализма". А теперь роботы подметали полы, вдевали нитку в иголку, собирали сложнейшие БИСы, писали оратории и даже играли в футбол. Правда, в массовом масштабе, как сообщала разведка Лиги, в СССР предпочитали использовать обычные механизмы. По-прежнему в почете был и ручной труд. Роботов применяли в основном в военной сфере...

Сопровождающий Контролеров товарищ Мещанинов внимательно следил за реакцией Высоких гостей и, когда интерес к рассказам экскурсоводов начинал угасать, тотчас обрывал их и вел процессию дальше.

Мероприятие было тщательно продумано, и все же не обошлось без инцидента: в павильоне "Сельское хозяйство" знаменитая лысенковская чудо-пшеница, наученная самостоятельно защищаться от сорняков и вредителей, вдруг пребольно отхлестала по рукам Ха-буа-буи, который попытался потрогать один из ее колосков. Понятно почему: асвенситы, как известно, развились в разумный вид из гигантских насекомых, и проницательное растение сразу же распознало в посетителе своего смертельного врага,

Мещанинов извинился за случившееся и выразил уверенность, что в будущем подобное не повторится. Ха-буа-буи в свою очередь заявил, что сам виноват, и попросил прощения за причиненное беспокойство. У директора ВДНХ тем не менее начался сердечный приступ, очень расстроивший Высоких гостей. Но потом бывшего директора с помощью Контролеров привели в норму и экскурсия пошла своим чередом...

Долг вежливости не позволял Контролерам послать всех подальше и рвануть куда-нибудь в город - без лишнего шума, помпы, без многочисленной охраны. Поехать и посмотреть, как живут простые люди, о чем они думают, когда в руках не трепыхаются приветственные флажки. Впрочем, никто им этого не запрещает. Завтра - пожалуйста, а сегодня - успехи. Успехи благодаря ЭКСПЕРИМЕНТУ.

Еще вчера Высокие гости вежливо отказались от официальных встреч с трудящимися. "Мы уже имели возможность наблюдать народную любовь. Хорошенького понемножку". Они настояли на свободе передвижения, ведь им было необходимо посетить именно те места, где скорей всего могут совершаться массовые убийства: армию (особенно дисбаты и гауптвахты), колхозы, созданные из бывших раскулаченных, поселки спецпоселенцев, рудники, закрытые города и, уж само собой, психушки, исправительно-трудовые лагеря, тюрьмы и следственные изоляторы. Бог даст, что-нибудь проклюнется...

9

Коля Илгазов старался не вспоминать об этом и, однако ж, вспоминал постоянно. Его отец когда-то был главным инженером крупного завода в Сталинодаре, но отклонился от Генеральной линии, выступал на собраниях с ошибочной концепцией модернизации производства, писал письма в Министерство и заместителю Премьера по машиностроительному комплексу и наконец отказался участвовать в кампании самокритики. (Тогда как раз перенимали великолепный опыт Народного Китая. Дядюшка Мао чрезвычайно любил обмениваться опытом с Дядюшкой Джо.)

Словом, доигрался... Из главного инженера отец превратился в старшего, затем в младшего и в конце концов был уволен с должности чертежника по неполному служебному соответствию. К тому времени отец уже был исключен из партии и лишен звания "Заслуженный машиностроитель". Долго, очень долго не мог он найти работу, обивал пороги заводов и КБ, пока не понял: в родном и вообще в любом мало-мальски крупном городе он более не нужен.

Отец пытался подпольно чинить примуса и керогазы - помогал знакомому кустарю. Прием-сдача товара шла через старшего сына - Руслана. Но вскоре в мастерскую наведался участковый, и заработков больше не было.

После довольно обеспеченной жизни семья перешла на хлеб и воду. Матери троих детей пришлось устроиться уборщицей на минимальный оклад - слава богу, рабочих рук в стране не хватало. Соседи, друзья и родственники почему-то сразу отвернулись. Потом пришлось освободить ведомственную пятикомнатную квартиру. Комната в общежитии - и то много для семьи антиобщественного элемента.

Законы СССР в то время соблюдались как никогда строго. За два месяца до окончания допустимого срока тунеядства отца в официальном порядке вежливо предупредили о недопустимости дальнейшего асоциального поведения. Через месяц процедура повторилась. А когда истек год, по-прежнему не было никаких расстрелов, пыток, мордобоя и даже ареста. НИКАКОГО НАСИЛИЯ. Эксперимент есть Эксперимент... Отцу дали двадцать четыре часа на сборы, и в сопровождении одного (!) безоружного инспектора МВД (женщины, между прочим, - но не для большего же унижения?) он отбыл на перевоспитание в степное село на востоке Чкаловской области.

Само собой, родным запретили сопровождать его. Это ведь могло пагубно сказаться на подрастающем поколении - повредить нормальному развитию юных сталинцев.

Письма приходили раз в полгода - видно, чаще было нельзя. Все они были примерно одинаковы: "Здравствуйте, родные! Как живете-можете? У меня все хорошо. Процесс, как говорится, пошел. Раньше или позже перевоспитание закончится и я вернусь домой. Как школьные успехи мальчиков? Анелия еще не кончила подготовительную? Работаю в поле. Очень здоровый воздух..." И все в таком же духе.

Жена писала мужу почти каждый день. Он не отвечал на большинство ее вопросов; а потому непонятно было: то ли не мог ответить, то ли не хотел расстраивать, то ли вовсе ничего не получал из Сталинодара.

...Коля до мельчайших деталей помнил, как через три года после отъезда отец вдруг объявился в городе.

Ламбаду к тому времени еще не написали. Молодежь дружно отплясывала недавно разрешенный твист. Коля увязался за старшим братом на танцы, хотя рисковал быть изрядно поколоченным. Он следовал за братом на расстоянии двадцати шагов, прячась за кустами и стволами деревьев, - в этом было что-то от игры в разведчиков.

Какой-то подозрительный тип маячил в кустах, поджидая возвращавшегося назад Руслана. И Коля первым заметил этого странного мужчину в сумраке плохо освещенного городского парка, но не решился предупредить старшего брата.

- Сынок. Сынок, - тихо позвал человек срывающимся от волнения и слабости голосом.