Владимир Фалеев - Фантастика 1990 год Страница 10

Эксперимент, вивисекция, конечно, орудие познания. Но людей?! О, это было так давно и привело к такому стойкому спокойствию, к такому вечному доброму миру. Зато теперь - лишь легкая профилактика: основа нравственного воспитания-привитие навыков безэмоциональности и запрет иметь детей людям, не отвечающим по этому параметру стандарту. Конечно, если они не высокорослые. Вот, например, Ки…

А как же любовь? Чем бесстрастней, тем лучше. Кастрация чувств?

А как же искусства? Что это - вид человеческой деятельности? Зачем он нужен, какие создает материальные ценности?…

Я и не пытался возражать, объяснять. Разве не сожгли Джордано Бруно, не уничтожали в разные времена прекрасные книги и на Земле? В чем можно было убедить тех, кто жег?…

А разговор за столом шел теперь о сантиметраже. Мне объясняли: главное, чтобы дети были повыше. Вот тут заминка: за последние тысячу лет средний рост уменьшился на двадцать сантиметров, пренеприятная тенденция! А говорят, когда-то были люди и выше двух метров. И множество нынешних мужчинне того…

Тоже проблемы, свои проблемы.

Сидевшая рядом со мной женщина с иссиня-черными длинными волосами положила свою ручонку на мою лапу и вроде бы ласково, но деловито сказала:

– Какая огромная… Вы обещаете быть нашим гостем?

Вторая женщина, пухленькая шатенка, моя соседка с другой стороны, уже заполучила меня в гости, она озаботилась этим сразу же, как только мы сели за стол.

Лишь теперь я понял, что здесь происходило. Ло сидел во главе стола молчаливый и гордый, как селекционер-победитель, демонстрирующий уникального племенного бычка. Так вот до каких интеллектуальных высот поднялись сотрудники этой научной лаборатории, извлеча из неведомых галактик подобного себе!

Я с грохотом отодвинул стул и вышел из комнаты, непостижимо шумно задвинув бесшумную “вагонную” дверь.

Мне были отвратительны эти невинные людишки, мир духовных пигмеев, цивилизация карликов с колоссальными техническими успехами - достижениями разумных муравьев! Меня тошнило, но идти снова через комнату, где они сидели, в туалет, я не смог. Меня вырвало в поспешно перевернутое пластиковое креслице, попавшееся под руку.

Необходимо что-то предпринять. Надо действовать немедленно! Я судорожно искал выход из своего безвыходного положения и ничего, естественно, придумать не мог.

Уйти отсюда без фантастических приемов можно только в небытие. И все же, отдавая себе отчет в этом, я, кажется, еще надеялся на что-то. На что?!

– Вам плохо? - в дверь заглянул перепуганный Ло.

– Плохо!

Чуть ли не на цыпочках он потащил из комнаты испачканное креслице.

Я ходил из угла в угол, пойманный из другого мира, и с ужасом думал, что никогда не смогу приспособиться к их миру, лишенному именно того, что представлялось мне теперь самым ценным и прекрасным.

Я не увижу больше своих детей, жену, друзей, золотой диcк Солнца над блестящей гладью залива, по которой бегут разноцветные паруса яхт, выскальзывающих из устья Невы.

Не испытаю упругую плотность белого гриба и его нежную шершавость, смахивая с коричневой шляпки рыжие сосновые иглы… И полянку с раздвоившейся сосной. И тут я увидел заросший ландышами пригорок в окружении залитого солнцем леса и мою милую, медленно идущую с букетиком в руках, который она нюхает, а сама смотрит на меня, чуть улыбаясь грустно… А ведь ее нет уже! Очень, очень давно она стала старой, толстой, одьпшшвой и умерла. И муж ее, и внуки умерли - так же. как и все мои…

Мы не успели разойтись с нею. нас разнесло, оторвало друг от друга, но если бы не это - разошлись, оторвались бы сами, по своей воле. Так было решено. Чем же мы жили? Почему мы бежали от своего самого главного, придумывая нечто более важное?

Боже мой, мы привыкли насиловать себя и возмущались, когда сила исходила извне! Но ведь это порочный круг! А если разорвать его, не учинять над собой насилия, не выльется ли это в насилие над другими? Новый порочный! Один в другом, как вселенные.

С каким наслаждением я окунулся бы в мир неразрешимых человеческих проблем на Земле! Как это просто: наши проблемы там - и была наша жизнь. Потому от них и не уйти, а бояться их унизительно, человеческое счастье в их разрешении, в каждом самом маленьком шаге на этом пути!

Вот так всегда: понимание приходит слишком поздно.

Комната - герметическая пластмассовая банка, Их тусклое багровое солнце не может конкурировать с искусственным освещением. Весь день, отсчитанный моим биологическим ритмом, я сижу в своем отсеке без окон. Так, наверное, сидит подводник в лодке, безнадежно упавшей на грунт, под многометровой толщей воды. Этот образ преследует меня, словно требуя каких-то действий, хотя бы попыток. Каких? Ну что здесь можно предпринять? Не за что даже зацепиться…

Кто такие Высокие? Возможно, Ло, Се, Ки и прочие им подобные - выведенная порода человеко-муравьев, а Высокие - такие же люди, как мы? Тогда они отвратительнее человечков и еще меньше походят на тех землян, с которыми я хотел бы теперь жить рядом. Но и сидеть в этой камере бесконечно невозможно. Необходимо хорошо сориентироваться и принять решение. Какое оно будет?…

Впервые в жизни у меня заныло сердце.

Я вызвал Ло и потребовал встречи с Высокими. Он, перепуганно моргая, заверил меня, что давно сообщил обо мне, и заторопился, убежал. Соврал слюнтяй. Спутниковые бабы, наверное, уговорили его повременить немного. И только теперь, дрожа и потея, понесся сообщать. Или он не способен понастоящему испугаться? Конечно. Страх у них в генах, он перестал быть эмоцией, чувством, стал частью их плоти.

Уже через несколько часов я был на их планете, в метрополии.

Пилот оказался весьма разговорчивым человеком, очень похожим на Ло. Собственно, все они страдают недостатком словоохотливости и, как я заметил уже, все известные мне мужчины, кроме Ки, напоминают друг друга, как схожи, наверное, евнухоиды. Так вот, пилот сообщил несколько сведений, которые не прибавили мне оптимизма. Похоже, здесь не найти и малой отдушины! Во-первых, на планете не пользуются улицами. То есть по ним передвигаются при надобности, но в герметичных машинах. О, боже! Их воздух вреден для меня и без такой буквальности! Другое сообщение тоже почему-то угнетало: человечки, оказывается, долговечны. Они живут не старясь, в одной поре, в своих герметичных норках, со своей неизменной проблемой сотни лет.

Меня сразу приняли на высоком уровне.

Толстый человек с совершенно безволосым черепом, неприятно поблескивавшим, словно лакированная гипсовая форма, ростом с меня, представился ответственным по контактам.