Роберт Шекли - Журнал «Если» 1992 № 04 Страница 10

— Мсье Блэйк! — окликнул его один из солдат. — Мсье Блэйк! Ваш земляк. — Француз, стоявший рядом с Фарменом, указал на нашивку с американским флагом.

Блэйк направился к нему, засовывая шлем с очками в карман шинели и протягивая руку для пожатия.

— Он учит меня английскому, — сказал высокий солдат, улыбаясь. Хороший, да?

Но Фармен не слышал. Все его внимание было приковано к американцу.

— Гарри Блэйк, — представился тот. — Боюсь, что некоторое время я буду вас плохо слышать. — Он кивнул в сторону самолета и поднес руки к ушам, показывая, что оглох. Летчик был молод — года двадцать два — но держался с уверенностью зрелого мужчины.

— Я летаю на этой штуковине. Называется «Ньюпор». Прибыл из Спрингфилда, штат Иллинойс. А вы?

Фармен вяло пожал протянутую руку. Он начинал понимать, что произошло. Нет, это невозможно! Бред чистейшей воды!

— Э, да ты неважно выглядишь, — сказал Блэйк, крепко схватив его за руку.

— Все нормально, — ответил Фармен, далеко не уверенный в этом.

— Пошли, — сказал Блэйк. Он повел Фармена между двумя ангарами. — У нас есть как раз то, что тебе сейчас необходимо.

Солдаты плелись за ними.

— Мсье Блэйк, этот человек только что прибыл. И пока никому не доложился…

Блэйк только отмахнулся.

— Я тоже. Потом доложим. Разве не видите: он надышался касторкой!

Солдаты, потоптавшись в нерешительности, оставили их. Блэйк повел Фармена вперед. Под ногами Блэйка хлюпала грязь.

За ангарами дорожка раздваивалась. Одна вела к туалету, дверь которого раскачивалась на ветру. Вторая — к приземистому строению, притулившемуся к задней стенке ангара. Трудно было сказать, по какой дорожке ступали чаще. Блэйк остановился на распутье.

— Выдержишь?

— Все в порядке, — неуверенно сказал Фармен. Он уже успел сделать несколько глубоких вдохов и потереть глаза кулаками — но этого оказалось недостаточно, чтобы перепрыгнуть через семьдесят лет. В детстве он читал книги о воздушных битвах двух мировых войн, увлекался Азимовым и Хайнлайном. Если бы не книги, он бы совершенно растерялся. Это было как удар в солнечное сплетение.

— Ладно, как‑нибудь выкарабкаюсь, — пробормотал он.

— Думаешь? Дышать касторкой по несколько часов в день — занятие не из приятных. Право, не стоит бодриться.

Фармен вспомнил шутки о касторовом масле, но только теперь понял, что имелось в виду. Конечно, раньше масло использовали в самолетных двигателях. Должно быть, страшная гадость…

Блэйк распахнул дверь бара и с порога возгласил:

— Энри! Два двойных бренди!

Кругленький лысоватый француз мигом налил им два бокала какой‑то темной жидкости. Блэйк взял по бокалу в каждую руку.

— Тебе сколько?

Жидкость выглядела сомнительно.

— Один, — сказал Фармен. — Для начала.

Блэйк подошел к угловому столику возле окна. Фармен взял свой бокал, уселся на стул и одним махом опрокинул в себя содержимое бокала. Ему обожгло горло.

— Что это, змеиный яд?

— Ежевичное бренди, — усмехнувшись, ответил Блэйк. — Единственное лекарство, которое у нас есть. Здорово помогает от касторки.

Фармен осторожно отодвинул свой бокал в сторону.

— На моем самолете касторка не применяется.

Блэйк тут же заинтересовался.

— Что‑то новенькое? Я слышал, что эти парни испробовали все, что только можно.

— У меня совсем другой тип двигателя, — обреченно сказал Фармен.

— Давно летаешь? — спросил Блэйк.

— Двенадцать лет.

Блэйк как раз собирался допить свой бокал, но теперь поставил его на стол и посмотрел прямо в глаза Фармену. На его лице расплылась улыбка.

— Ладно. Шутку понял. Будешь летать с нами?

— Не знаю. Может быть, — ответил Фармен. Он чувствовал, как внутри его метался загнанный в ловушку человек: «Что со мной произошло? Что случилось?»

Задание было сложным, но сколько подобных заданий он выполнил за свою жизнь! По официальной версии, он совершал испытательный полет над северо‑западным побережьем Африки. На самом деле он должен был следить за испытаниями французской ядерной баллистической ракеты.

Французы полагали, что испытания пройдут незамеченными. Ракета должна была взорваться в верхних слоях атмосферы, в радиационном поясе, стартовав с небольшой базы Регган в Сахаре. Идея состояла в том, что момент старта совпадал с началом протонового шторма с Солнца, и в этом случае ядерные частицы шторма смешаются с продуктами распада бомбы, так что стороннему наблюдателю оценить результаты испытаний будет невозможно.

Фармена не интересовало, зачем Пентагону потребовалось совать свой нос в военные секреты Франции, которая оставалась союзницей США, несмотря на трения между Парижем и Вашингтоном. Фармен не любил задавать лишние вопросы: его дело — управлять самолетом.

Но запуск ядерной ракеты в атмосферу за завесой протонового шторма это он мог понять. И когда огненный шар мощностью в несколько мегатонн, взорвавшись в сотне миль, вдруг оказался совсем рядом, вспыхнув ярче солнца, — это он тоже мог понять. И когда он летел со скоростью в 2 числа М, наблюдая за приборами и держа палец на кнопке запуска ракет «Ланс», — это он тоже мог понять. Это была его работа.

Сама по себе задача казалась несложной. Все, что от него требовалось, это барражировать в небе в районе Реггана, когда запустят ракету с французской атомной бомбой. Остальное сделает «Пика‑Дон», записав параметры испытаний.

Все было предусмотрено. Если «Пика‑Дон» будет вынужден приземлиться на территории Франции или дружественной ей страны, то и в этом случае Фармен ничем не рисковал. На борту «Пика‑Дона» стояло стандартное оборудование, хорошо известное французам. И как бы они ни старались доказать, что пилот следил за испытанием атомной бомбы, ничего бы не вышло. К тому же по горячей линии Вашингтон тут же начнет объяснять Парижу, почему американский самолет оказался в воздушном пространстве, контролируемом Францией. В любом случае Фармена выводили из‑под удара.

Фармен следил за приборами и показаниями радара. Самолет достиг высоты сто тридцать футов. На радарном экране появился Регган. Ожидаемая траектория ракеты высвечивалась красным пунктиром на соседнем экране.

Недалеко от Реггана появилась вспышка и, пульсируя, стала подниматься все выше и выше, сверкая на экране радара, как драгоценный камень. Французская ракета. Фармен затаил дыхание: началось! Испытание началось.

Ракета достигла его уровня и продолжала подниматься выше. Внезапно она исчезла с экрана локатора, а кабина озарилась резким белым светом. Небо вспыхнуло так ярко, что Фармен ослеп. «Пика‑Дон» завертелся, как волчок, самолет то попадал в кромешную тьму, то снова его заливал ослепительно белый свет, и это чередование дня и ночи едва не свело Фармена с ума.