Николай Гацунаев - Пришельцы Страница 10

- Где вы там, Плэйтон? - почти миролюбиво изрек Розенблюм. - Почему молчите?

- Выбираюсь из-под обломков, сэр. - Плэйтон выпустил к потолку длинную струю дыма. - Вы тут камня на камне не оставили.

- Вы неисправимы, Ричард. Вы злоупотребляете моим добрым отношением к себе.

- К кому, генерал? - ехидно переспросил Плэйтон и подмигнул Крейну.

- К вам, черт бы вас побрал! - снова взорвался Розенблюм. - Имейте в виду, Плэйтон, что в один прекрасный день мое терпение лопнет и...

- Вы разжалуете меня в рядовые, - подсказал Плэйтон. Пятидесятишестилетний новобранец Ричард Плэйтон - краса и гордость Национальных Вооруженных Сил. Неплохо звучит, а?

- Заткнетесь вы, наконец, или нет?! - взвыл генерал. - Вот паршивый язык...

- Вечно путается под ногами.

- Под ногами? - опешил Розенблюм. - Язык? Что вы плетете?

- Неважно, господин генерал. Куда важнее другое - вы правы. Именно мой паршивый, как вы только что выразились, язык испортил мне всю карьеру.

- Слава богу, хоть это вы понимаете, - облегченно вздохнул Розенблюм.

- Стараюсь, господин генерал.

- Слушайте меня внимательно, Ричард.

- Да, господин генерал. Я весь - слух и внимание.

- Хорошо вам зубоскалить, - ворчливо позавидовал Розенблюм. - У вас там небось тишь да гладь, птички чирикают.

"Что верно, то верно, - Плэйтон еле сдерживался, чтобы не заскрипеть зубами. - Мне хорошо. Тишь да гладь. Птички поют, И никаких проблем".

- А здесь... - генерал вздохнул. - События принимают угрожающий характер, Плэйтон. Посмотрели бы вы, что тут творится! Все как с ума посходили. Только и разговоров, что об этих проклятых пришельцах. Оракулов развелось - плюнуть некуда. И все в один голос светопреставлением пугают. Беспорядки, волнения. Вот-вот паника начнется. Полиция с ног сбилась. Пресса неистовствует. От репортеров отбиваться не успеваю, того и гляди на части разорвут.

Словом, в вашем распоряжении двенадцать часов, Ричард. Выбейте дух из этих ученых бездельников. Поднимите на ноги авиацию, бронетанковые подразделения, десантников. Прощупайте каждый дюйм на полуострове. Разыщите пришельцев где бы они ни были: на земле, в небе, на море. Уничтожьте их. С сегодняшнего дня вам подчинена ракетная база Пайнвуд. Действуйте, Ричард. Умоляю вас. В противном случае я ни за что не ручаюсь. Слышите?

- Слышу. - Плэйтон раздавил о пепельницу окурок. - Сделаю все, что в моих силах.

Розенблюм тяжко перевел дух.

- Держите меня в курсе, Плэйтон. Связь только по секретному кабелю. У меня все. И да поможет вам бог.

- Да поможет мне бог! - Плэйтон стиснул зубы и грохнул трубкой по аппарату. - Как вам это нравится, Крейн?

- Никак. - Капитан допил кофе, вопросительно взглянул на Плейтона. Налить вам горячего?

- Налить. - Полковник выплеснул остатки кофе в корзину для бумаг и протянул чашку Крейну. - И не скупитесь, Генри.

- Вы неосмотрительны, господин полковник, - заметил Крейн, наполняя чашку.

- Вы тоже, - Плэйтон, улыбаясь, указал глазами на чашку. - Куда теперь прикажете сахар класть?

Капитан пропустил реплику мимо ушей.

- Не следовало говорить с Розенблюмом в таком тоне. Генерал обидчив и злопамятен.

- И только? - Плэйтон отхлебнул из чашки и поморщился. - Розенблюм невежествен, самовлюблен, двуличен, завистлив, вероломен, мнителен, как старая дева, ленив, дремуче глуп... Продолжать?

Крейн пожал плечами.

- Все это в разных вариантах я не раз высказывал ему лично. Были на то причины. Думаете, по чьей милости я так и "засох" в полковниках?

С чашкой в руке Плэйтон машинально прошелся по кабинету.

- Слушаете вы меня, а про себя, наверное, думаете: зависть говорит в человеке. Представьте себе, нет. Все суета, Генри. Генералом мне уже не стать, да, честно говоря, я и сам не хочу этого. Лучше быть полковником и оставаться порядочным человеком.

Он отхлебнул от чашки и состроил страдальческую гримасу.

- Побойтесь бога, Крейн. Дайте хоть кусочек сахару. Как-никак, а я пока еще ваш начальник. Ну вот, теперь совсем другое дело. И все-таки я, наверное, так никогда и не пойму, что находят в этой бурде индусы.

- Арабы, сэр, - улыбнулся Крейн.

- Я оговорился. Конечно, бразильцы.

- Арабы, - поправил капитан.

- Какие еще арабы?

- Те, которые выращивают кофе.

- А сами предпочитают пить чай.

- Никогда не встречал арабского чая.

- Я тоже. Но они ведь могут закупать его в Китае, не так ли? - Лицо полковника стало строгим. - Вот что, Генри, свяжитесь с Пайнвудом. Объявите готовность номер один. И по всем остальным войсковым подразделениям - тоже.

Капитан поднялся, и Плэйтон воскликнул:

- Куда же вы, Крейн? А кофе? Нет уж, давайте допьем его вместе. Не представляю, что бы я без вас делал сегодня вечером? Выл бы, наверное, на луну, как койот.

- Койоты не воют на луну, господин полковник.

- И все-то вы знаете, Крейн. Может быть, и луны этой ночью не будет?

- Не будет, господин полковник. Новолуние наступит только послезавтра.

Плэйтон шагнул к окну и открыл его.

Дохнуло свежестью, запахом опавшей листвы. За окном была ночь. Небо в ярких россыпях звезд. Курлыканье улетающих на юг журавлей. И где-то далеко-далеко "Грезы любви" Шумана.

"Еще кому-то не спится", - подумал Плэйтон и через плечо покосился на Крейна. Того уже не было в кабинете, но через приоткрытую дверь четко просматривалась его тень на стене приемной. Судя по ней, капитан убирал в шкаф поднос с кофейником и посудой.

"Сейчас сядет звонить в Пайнвуд", - подумал Плэйтон. Тень качнулась и вдруг исчезла, словно стертая со стены взмахом невидимой руки.

Плэйтон протер глаза. Тень по-прежнему отсутствовала. Неслышно ступая, полковник подошел к двери и заглянул в приемную. В комнате не было ни души.

Это уже попахивало мистикой. Плэйтон попытался вспомнить, что в таких случаях рекомендуют психиатры, но ничего путного на ум не шло, и, мысленно выругавшись, он толкнул входную дверь. Дверь была заперта изнутри. Единственное окно закрыто на задвижку. Плэйтон для верности потрогал ее рукой - задвинута наглухо - и в полном недоумении огляделся по сторонам.

Рядом что-то оглушительно заклокотало. Плэйтон отпрянул к противоположной стене и снова выругался про себя, но теперь с облегчением. Клокотанье сменилось плеском, перешло в журчание, и на пороге туалета возник сконфуженный Крейн.

- Желудок. - Он виновато развел руками. - Схватило вдруг ни с того ни с сего.

- Можете не оправдываться, Генри, - понимающе кивнул Плэйтон. - Дело житейское.

А про себя подумал: "Еще немного, и я, кажется, сойду с ума".

На составление плана предстоящей операции ушло около часа. Плэйтон перечитал его еще раз, подправил фразу-другую и, отложив в сторону авторучку, потер слезящиеся глаза.