Александр Саверский - Камень Шамбалы, или Золотой век Страница 10

С тех пор прошли сотни лет, а я нигде не находил того, что называют домом и покоем. Видно, сингулярность наделила меня как множеством талантов, так и немалым количеством странностей.

За первую сотню лет своей жизни, после того как в двадцать я оказался на Земле вместе с "Лапласом", и ученые заполучили меня в качестве объекта для исследований, я был чемпионом мира по теннису и горным лыжам, эстрадной звездой и ученым, но нигде не было мне покоя. Только Космос притягивал меня, и, наконец, я уступил этому зову, и уже семьсот лет тревожу его просторы.

Никто не знает, сколько мне еще жить, ибо, родившись в пространственно-временной складке, я живу в исключительном биологическом ритме. Недавно я отметил восемьсотлетие, в то время как прочие жители Земли уходят в триста. Это грустно - хоронить своих близких, хотя отношение к смерти на Земле очень спокойное. Смерть - всего лишь закон, а законы надо исполнять... если не умеешь их устанавливать.

Триста лет - не предел, конечно, но удерживать искру жизни в биологическом теле становится к этому времени очень трудно, настолько трудно, что ни на что другое сил уже не хватает. Это делает подобную жизнь бессмысленной, и человек рано или поздно соглашается с этой бессмысленностью и умирает.

- Алексей Григорьевич, вы видите? - доносится до меня голос первого помощника.

Я смотрю на монитор. Что-то поднимается изнутри, когда я вижу этот голубой шар, но всю пустоту в моем сердце он не заполняет, и я завидую членам экипажа, для которых Земля - действительно родной дом.

- Спасибо, Эдди, - откликаюсь я, - вижу.

Космопорт "Северный" встречает нас, как всегда, сутолокой и шумом, но это уже привычно, и я позволяю себе радоваться суматохе, насколько могу.

- Алексей Григорьевич Милованов, - слышу я голос дежурной по космопорту, подойдите, пожалуйста, к справочному бюро, вас ожидают.

Кроме дочери, меня встречать некому, но я очень ей рад. Она от четвертой моей жены. Жены уже нет, а вот дочь...

- Привет, па, - она бросается мне на шею.

- Привет, Джой, - я целую ее в щеки, - рад тебя видеть.

Она молчит, прижавшись ко мне. Я вижу, что она не одна: рядом стоит мужчина и улыбается нашей встрече.

- Познакомься, па, - говорит Джой, отстраняясь от меня, - это Оги Валентайн, мой друг.

- Алексей Григорьевич, - протягиваю я руку незнакомцу.

- Рад познакомиться.

- Взаимно, - его янтарные глаза с улыбкой изучают меня.

- А где же Вадим?

- Дома, работает, - отвечает Джой, и мы идем к лифту, который несет нас к площадке аэротакси.

Диана молча плетется сзади, но я заметил, как недружелюбно она прищурилась на нового друга дочери. Мне тоже что-то почудилось в его янтарных глазах.

В полумраке гостиной уютно расположилась вся моя семья: Джой, Вадим и Диана, а также Оги Валентайн. Мягко звучит Чайковский, которого за все эти тысячелетия так никто и не превзошел, на мой взгляд, конечно.

9.

Приблизившись к звезде Бета Цефея, корабль "Стринг" проделал изящный пируэт в гравитационных полях пятнадцати планет, погасив свою скорость, что позволило ему без проблем подлететь к избранной еще на Земле планете.

Нас интересовали радиоволны, поступающие с постоянной интенсивностью на локаторы Земли. Однако, оказавшись вблизи планеты, мы были, мягко говоря, ошеломлены: невероятных размеров мегаполисы раскинулись на ее просторах, а сама планета была раз в тридцать больше нашего голубого шарика. Мы, конечно, не знали, кто создал эту цивилизацию, а потому вынуждены были осторожничать.

Сделав несколько кругов по орбите, мой экипаж обнаружил несколько искусственных спутников явно неземного происхождения. Они испускали какие-то сигналы, но мы были не в состоянии их расшифровать. В ответ, как обычно, мы послали радио о себе.

Через некоторое время нас атаковали, одновременно с поверхности планеты и с орбиты. Спектроскопы показали, что к нам тянутся неизвестной природы лучи. Но ничего особенного не произошло, и мы подумали, что защита нашего корабля выдержала эти удары. Однако ситуация явно складывалась не в нашу пользу: количество нападавших и скорости их перемещения превосходили наши возможности. Корабли аборигенов сделали ряд маневров, на "языке жестов" предлагая нам сесть на планету.

Посоветовавшись с экипажем, я принял решение принять это требование. Через некоторое время, зависнув над площадкой космопорта, "Стринг" медленно опустился. Я, как командир корабля, в сопровождении двух помощников и Дианы вышел наружу.

Что-то странное было во всем, что нас окружало. Мало того, что не было слышно ни звука, несмотря на огромное количество техники, которая высилась здесь и там, но молчали даже дешифраторы, имеющие самый полный частотный диапазон приема. Такое, правда, случалось и раньше на планетах, где ритмы движения находятся в диапазонах частот, которые наши уши не воспринимают, но одно дело уши, а другое дешифраторы.

Кроме того, все, что мы видели, было каким-то призрачным. Неестественные тени лежали повсюду. Я с удивлением посмотрел под ноги, как только мы ступили на поверхность, поскольку жесткое, бетонное, как мне показалось, покрытие вдруг оказалось неровным и шуршащим, как будто ноги ступали по щебню. Я заметил, что и спутники мои удивлены не меньше моего.

Но времени на эмоции у нас не было. Я привык ко многому за время своих путешествий, но таких полупризрачных гигантов видел впервые. Представьте себе шар, у которого я насчитал двенадцать конечностей, служивших одновременно и руками, и ногами. Шары и ходили, и катились, когда это им было нужно. Они имели по два глаза и по два рта, располагавшихся с двух противоположных сторон. При этом и глаза, и рты их были круглыми.

Я по достоинству оценил их совершенную форму, меня подавляли только размеры аборигенов и их цвет. Метров восемь в высоту, они, как я уже говорил, были полупризрачны и постоянно меняли свои оттенки. Нас встречали три таких шара.

Я обратил внимание на странное поведение Дианы. Обычно, попадая на населенную планету, она даже в своем скафандре оставалась лучшим индикатором происходящего, предупреждая об опасности, или, наоборот, доброжелательно мурлыча. Сейчас же она только недовольно пофыркивала, но была спокойна, будто попала на необитаемую планету. Я услышал в шлемофоне ее комментарий: "Бр-ред и гал-л-люцинация". К сожалению, я подумал тогда, что это лишь ирония.

Мы пошли вслед за встретившими нас шарами в помещение космопорта.

В какой-то миг я неожиданно ощутил вторжение в свой мозг. Новое ощущение полностью заняло мои мысли, и я уже не мог отвлекаться на посторонние факторы. Помню только, как пытался закрыть свой мозг от подчинения чужой воле, но у меня это плохо получалось, а потом перед моим взором оказался огромный, круглый, немигающий глаз.