Александр Ломм - Чудо в Марабране Страница 10

ЧУДО НАД МАРАБРАНСКИМИ ПОЛЯМИ

Проходит с четверть часа... Внезапно, сквозь горячую пелену сладкого забытья, Дуванис чувствует, что жара спала и повеял свежий, прохладный ветерок. Охваченный странной, подсознательной тревогой, он открыл глаза. Над безбрежной равниной сгущаются багровые сумерки... Неужели уже так поздно?! Неужели он проспал до самого вечера?! А как же молебен?! Как же его выступление перед односельчанами?! Дуванис с волнением прислушивается... Нет, еще не поздно!.. Со стороны полей до него доносится неистово-исступленное пение богомольцев. Нe пение даже, а вопли, крики, рыдания, то и дело прерываемые яростным "ашем табар"... Да, молебен достиг своего апогея, но еще не окончен. Это ясно... Но в таком случае почему же так быстро наступает темнота? Дуванис с недоумением смотрит в небо. Еще недавно такое чистое, оно из конца в конец застлано низко нависшими красноватыми тучами. Тучи медленно разбухают, наливаются зловещим багрянцем, а в одном месте, почти прямо над холмом, они сбились в неистово крутящиеся чудовищные клубы. Порывы холодного ветра становятся все сильнее. Кипарисы раскачивают свои высокие кроны и тревожно шумят. На равнине крутятся яростные вихри, поднимая к небу черные столбы пыли... Дуванис рывком вскакивает на ноги и бегом огибает холм, чтобы поскорее увидеть толпу своих молящихся односельчан. Он не думает в эту минуту о чуде и не испытывает ни малейшего страха. Ему просто хочется разыскать Калию и помочь ей добраться до дому. Но не успел он сделать и двадцати шагов, как все вокруг превратилось в настоящий кромешный ад. С вершины холма брызгает острый зеленый луч. В тот же миг все небо, от горизонта до горизонта, вспыхивает ярким пламенем и освещает равнину удивительным красным светом. Проходит секунда, другая, свет быстро меркнет, тучи становятся лиловыми, потом черными, и вдруг сразу падает глубокая, чернильная темнота. Дуванис замирает на месте, не зная, что теперь делать. Где-то в отдалении слышатся пронзительные вопли ужаса, душераздирающий женский визг, крики подростков, топот сотен ног обезумевших от страха богомольцев... Прямо по полям убегают они в деревню, потрясенные размерами бедствия, вызванного их молитвами... После короткого напряженного затишья налетает сумасшедший шквал холодного, пронизывающего ветра. Одновременно с ним на небе вспыхивает ослепительно яркая, чудовищная змея. Она вспарывает весь небосвод от края до края и на мгновение освещает фантастическим белым светом всю необъятную равнину. И тут же раздается грохот, ужасный, неслыханный, словно вся вселенная раскалывается на куски и низвергается в бездну. Грохот еще не умолк, а уж с неба на землю обрушивается сокрушительный ливень. Это не отдельные, хотя и густые, струи, а мощные каскады воды, настолько плотные и упругие, что сквозь них нелегко пробиваться. Ливень с шумом и плеском терзает землю, невидимые тучи то и дело изрыгают хвостатые молнии и сотрясают тьму оглушительными, раскатистыми громами... Дуванис в одну секунду промок до нитки. Ошеломленный, потрясенный, он с минуту стоит на месте, глядя в темноту расширенными глазами и прислушиваясь к устрашающему голосу небывалой грозы. Потом из горла его вырывается крик: - Калия! Калия! Калия! И он тут же со всех ног бросается бежать дальше. Несколько раз его сшибали стремительные потоки, катящиеся со склонов холма. Он падал в их грязные волны, по самые локти погружал руки в вязкую глину, но, извиваясь всем своим гибким и сильным телом, снова вскакивал и, оглушенный, полузахлебнувшийся, продолжал бежать, сам не зная куда... Неожиданно Дуванис с разбегу врезался во что-то мягкое, живое. Оттолкнувшись от невидимого препятствия, он теряет равновесие, падает, но в тот же миг его подхватывают чьи-то крепкие руки и над самой его головой, перекрывая шум ливня и раскаты грома, раздается спокойный, звучный голос: - Тише, дорогой, тише! Сейчас вся эта музыка прекратится... Дай-ка я тебя укрою!.. Дуванис чувствует, как на спину его ложится тяжелая, плотная ткань. Он приникает к широкой груди незнакомца и затихает, еле дыша от усталости и пережитого-волнения... Несколько минут проходит в молчании. Ливень заметно идет на убыль, гром грохочет все реже и реже... Немного отдышавшись и успокоившись, Дуванис спрашивает: - Кто вы, ведеор? По голосу вы показались мне нездешним... - А я и есть нездешний! - густо рокочет незнакомец. Больше он ничего не говорит, а Дуванис считает неудобным приставать к нему с расспросами. Так они и стоят, тесно прижавшись друг к другу, чуть ли не по колено в жидкой грязи, пока не умолкают наконец последние шумы грозы. Дождавшись наступления полной тишины, незнакомец, укрывший молодого рабочего, говорит: - Ну вот и все кончено! Вылазь, сурок, из норы! С этими словами он откинул с Дуваниса свой тяжелый плащ... В первое мгновение Дуванис был ослеплен резким переходом от кромешной тьмы к яркому блеску летнего дня и невольно заслонил глаза рукой. Но потом, привыкнув к свету, он видит чистую небесную лазурь без единого облачка, видит веселое знойное солнце, видит птиц в полете... Он смеется от удовольствия. Однако смех тут же замирает у него на губах, когда он переводит взгляд на поля. Собственно, никаких полей больше нет. Всюду, куда ни кинь взгляд, простирается безбрежное месиво жидкой грязи. Посевов нет - они уничтожены. Дуванис со вздохом проводит рукой по щеке, размазывая по ней бурые подтеки, и тут же впервые оглядывается на своего спасителя...

ВСТРЕЧА БЕЗБОЖНИКА С БОГОМ

Посреди размытого ливнем поля, прямо в луже, стоит грязный, растрепанный и мокрый парень, с лицом каким-то взболтанным и поглупевшим от беспредельного изумления. А в трех шагах от парня, в той же просторной луже, задумчиво расхаживает взад-вперед высокий широкоплечий старец в длиннополой голубой мантии, густо усыпанной невиданно крупными бриллиантами. Смуглое выразительное лицо могучего старца обрамлено влажными прядями белых волос, на грудь спадает окладистая белая борода. Низ великолепной мантии сильно запачкан грязью и волочится по луже, а при каждом повороте старца полы мантии расходятся и приоткрывают большие, облепленные бурой глиной ступни в ременных сандалиях... Старец, кажется, забыл о присутствии парня. Он очень внимательно и с глубокой серьезностью обозревает погибшие поля, причем лицо его все более и более омрачается... Придя немного в себя после первого потрясения, Дуванис подходит к старцу, почтительно прокашливается и произносит сдавленным голосом: - Простите, ведеор... Но вы... вы... кто же вы, собственно, такой? Старец тотчас же оборачивается к парню, и на его хмуром лице появляется добродушная улыбка. - Я? Я бог единый, повелитель вселенной! - говорит он неимоверно густым, приятно рокочущим басом. Дуванису показалось, что он ослышался. - Как вы сказали, ведеор? - переспрашивает он, ободренный улыбкой удивительного старца. - Я сказал, что я бог! - повторяет старец, откровенно наслаждаясь изумлением молодого человека. - Это, что же, фамилия у вас такая, да? - продолжает выпытывать Дуванис, не будучи в силах поверить в прямой смысл услышанного ответа. - Зачем фамилия! Я просто бог, - с бесконечным благодушием рокочет старец. - Иначе меня еще называют всевышним, вседержителем неба и земли, царем небесным, создателем и повелителем вселенной и так далее... Но сокращенно я называюсь богом единым. - Но ведь вы это несерьезно! Ведь этого не может быть! - восклицает Дуванис, начиная подозревать, что старец его разыгрывает. - Почему же не может быть?! - искренне удивляется бог. - Все может быть, дорогой мой юноша, а бог в особенности. Люди так много толкуют о боге, столько сил на него тратят, как же ему не быть после этого! К тому же ведь бог всемогущий, значит, он может даже быть... Кстати, ты веришь в бога? - Вот еще! Конечно, не верю! - ни секунды не колеблясь, отрезает Дуванис. - Молодец! Честное слово, молодец! - смеется старец. - Хвалю за смелость!.. Но тем не менее я все же бог, и твое неверие, дорогой мой юноша, ничего не может поделать с этим фактом... Однако, я тебе открылся, а ты до сих пор не отдал долг вежливости. Как тебя-то зовут? Дуванис хитро глянул на старца и, укрепляясь все более в своем подозрении, что это всего лишь какая-то странная игра, решил убедить бородатого насмешника, что он, Дуванис, не какой-нибудь легковерный деревенский простачок, и тем самым сразу разоблачить его. Поэтому на вопрос старца он ответил так: - Вы утверждаете, ведеор, что вы бог, а сами спрашиваете, как меня зовут. Это не вяжется. Если вы бог, вы должны знать все! Сейчас старичище в мантии сконфузится и признает себя побежденным! Дуванис доволен собой и готов насладиться своей блестящей и быстрой победой. Но старец и не думает конфузиться. Напротив, он по-прежнему самоуверен, он веселится, он громоподобно хохочет и сквозь смех гремит своим удивительным басом: - Остер! Ох и остер!.. Нет, ты мне положительно нравишься, милый юноша!.. Ведь как отбрил! Сам должен знать, коли бог!.. Правильно, правильно! И трудно что-либо возразить!.. Потом, насмеявшись, спокойно поясняет: - Всеведение, друг мой, действительно один из признаков, которым люди в силу невоздержанности своей наделяют бога. Но всеведение абсурдно по сути своей, оно невозможно. Даже если бы существовал настоящий бог, создатель и повелитель вселенной, он не мог бы быть всеведущим! А я... впрочем, позже, позже! Это слишком долго объяснять. Бери пока на веру, милый юноша. Да, я бог, но вместо немыслимого всеведения я обладаю лишь неким себяведением, то есть знанием своей собственной сущности. А в остальном я, пожалуй, даже менее сведущ, чем любой, из людей. Вот пока и все. А теперь не упрямься и скажи, как тебя зовут! - Хорошо, ведеор бог. Меня зовут Дуванис Фроск. Я работаю слесарем на заводе Куркиса Браска в Марабране. - Куркиса Браска? Знаю, знаю! - Бог нахмурился, словно вспомнил о чем-то неприятном, но тут же отогнал досадную мысль, и чело его снова разгладилось. - Очень мило, очень приятно... Ты, Дуванис, первый человек, с которым мне довелось познакомиться. Надеюсь, что именно поэтому мы останемся с тобой друзьями, несмотря на твое столь решительное отрицание моей скромной особы. Отрицать, голубчик, всегда легче, чем докапываться до самых корней истины. Ты не согласен со мной?.. - Не знаю... Мне все это непонятно, ведеор. Называете себя богом... Да и вообще, будь вы какой ни на есть бог, разве вы стали бы со мной разговаривать так запросто? - А почему бы и нет? - Ну как же! Ваш сынок - если вы, конечно, в самом деле бог - ваш сынок, гросс сардунский, не стал бы со мной так вот разговаривать и шутить. Я ведь коммунист и безбожник, а сын божий, что сидит в Гроссерии, только и мечтает о том, как бы всех коммунистов вывести под корень... Вот почему я и теперь еще думаю, что вы скорей всего не бог, а так только, прикидываетесь богом или просто шутите надо мной... - Нисколько я не шучу. Какие тут могут быть шутки?! Я сам, голубчик, не меньше твоего озадачен своим собственным возникновением на этой несчастной равнине... А простота моя вполне естественна. Ведь вся моя сущность, милый ты мой Дуванис, проста, как репа. Любой человек, хотя бы и ты например, в тысячу раз сложнее меня. Я и образовался-то каких-нибудь четверть часа тому назад, во время грозы... - Ну, хватит мутить! - прерывает Дуванис бога, озаренный неожиданной догадкой. - Вы, ведеор, настолько же бог, насколько я гросс сардунский! Теперь мне все понятно! Вы заодно с теми киношниками, что устроились вон там на холме снимать молебен! Сознайтесь, что я угадал! - Какие киношники? Где? - недоумевает бог. - А вон там, на холме, с машиной! До сих пор еще не уехали! И Дуванис торжествующе указывает старцу на вершину холма, где между кипарисами виднеется черный лоршес и две копошащиеся возле него фигурки. Старец, заслонившись ладонью от солнца, пристально всматривается в холм и вдруг, гневно сверкнув очами, раскатисто грохочет: - Это они! Это определенно они! Я знал, что они где-то тут, поблизости!.. О мерзавцы! О негодяи!.. Идем, Дуванис, я поговорю с ними, с этими твоими киношниками! - Минутку, ведеор! Они мне тоже не понравились... Но у меня есть вопрос. Можно? - Говори! - Вы не видели случайно, ведеор бог, куда подевался народ из нашего села? Они молились где-то тут, неподалеку, и вдруг словно их водой смыло!.. - Чтобы ответить на сей вопрос, милый Дуванис, вовсе не нужно быть богом. Достаточно быть наблюдательным человеком. Твои односельчане при первом же признаке надвигавшейся грозы обратились в бегство. Теперь, поди, сидят по своим дворам и сушат на солнце одежду... А вон виднеются и остатки их молебна! В самом деле, не далее чем в сотне шагов Дуванис видит торчащие из грязи палки с тряпками, потухшие факелы, рукоятки зонтиков и другие предметы, оброненные сельчанами в минуту панического бегства. Дуванис окончательно успокаивается: значит, Калия дома!.. - Ну идемте, ведеор бог, к вашим коллегам! - Идем, друг мой! Старик и Дуванис покидают теплую лужу и принимаются усердно месить грязь, направляясь к холму...