Журнал «Если» - «Если», 2010 № 11 Страница 10

— Ты же знаешь, что я не возражаю против абортов. Ну, или, по крайней мере, знаешь теперь… В любом случае я бы не стала тебя осуждать.

— Это действительно трудный вопрос, пусть радикалы и склонны игнорировать сложности. — Она помолчала. — Одна группа… черт, да целая банда борцов с абортами преследовала меня не переставая.

— Что, настоящие фанатики?

— Я думаю, что и фанатики сочли бы их действия слишком экстремистскими. Они фотографировали меня на улице и дома, редактировали фотографии, чтобы я выглядела уродиной, и выкладывали эти снимки в Интернете вместе с ворохом моих личных данных. Они практически призывали людей нападать на меня.

— Ужасно, наверное. Прости, что заставила тебя вспомнить.

— Это еще не все. Несколько месяцев спустя они начали пачкать мою машину экскрементами и оставлять у меня на крыльце булки, измазанные фальшивой кровью. Стали звонить по десять раз за ночь. А когда я перестала брать трубку, они принялись оставлять свои гневные речи на автоответчике. Я не ушла с работы: ты знаешь, какой я бываю упрямой. Тогда они взялись преследовать меня — в продуктовых магазинах, на заправках, повсюду. Да, я сообщала об этом в полицию, но копы ничего не смогли сделать. Мне противостояла целая разветвленная сеть, а я не сумела дать полицейским ни одного имени для судебного запрета.

— И что же ты сделала?

— Я начала бегать от них, и каждый раз, когда мне удавалось скрыться, старалась сохранять инкогнито как можно дольше. Выработала чудную привычку постоянно менять свою внешность. Выворачивала наизнанку одежду и изменяла макияж, когда меня никто не видел. Стала носить шляпы и темные очки. Я меняла даже лицо — выпячивала челюсть, втягивала щеки, слегка поднимала брови, — в общем, делала все, что приходило на ум. Я и сейчас продолжаю вести себя так же, уже по привычке.

У меня отвисла челюсть. Никогда не подумала бы, что она меняет свою внешность сознательно.

— Замечала ли ты, что у всего есть… зерно? Зачастую его стоит извлечь, а иногда лучше и не пытаться. В данном случае мое сопротивление лишь убедило этих придурков в том, что они правы. И в итоге я сдалась. Господи, я ненавидела их за это, но в девяносто четвертом, когда какая-то психопатка по имени Сальви начала отстреливать тех, кто занимался абортами, я решила, что с меня хватит. Я забрала наследство и все свои сбережения, переехала сюда и открыла магазин.

Я вскочила.

— Постой-ка! Ты хочешь сказать, что сейчас, когда прошло уже больше двадцати лет, они нашли тебя здесь?

— Месяц назад мне позвонили. Кто-то сказал «привет» и начал проклинать меня, на чем свет стоит, обещая, что я буду вечно гореть в аду за свои прегрешения.

— Но послушай, это еще не значит, что рыбу прислали именно они. Профессор и Эйб утверждают, что это связано с ними. И доводы у них, надо сказать, весьма потусторонние.

— Нет, все дело во мне. Я надеялась, что фанатики отстанут, когда я уволюсь, но, похоже, эти люди из тех, которые никогда ничего не прощают.

— Но почему рыба?

— Помнишь булочки? Хлеб и рыба. «Иисус не любит тебя», — вот что они хотят этим сказать.

— А я говорю — к черту их!

Для меня это было довольно сильное заявление. Обычно я предпочитаю выражаться максимально корректно и излучать положительные флюиды. Я опустила взгляд и увидела, что мои пальцы сжались в кулаки.

Той ночью мне не спалось. Откровения Листательницы поразили меня и заставили вскипеть мою шотландскую кровь. Уже перед самым рассветом я поняла, что заснуть мне не удастся, и решила прогуляться до магазина, чтобы выпустить пар. До открытия оставалось еще много времени, но я решила устроить засаду и захватить подозреваемых на месте преступления. Я и понятия не имела, что буду делать дальше, но это не помешало мне залить в термос горячего какао, одеться в черное и выйти из дома в туманную тьму, густую как гороховый суп.

Всего несколько раз мне доводилось доходить до магазина пешком, и никогда еще я не делала этого в таком тумане. Сделав пару шагов, я решила пойти по дороге, на которой точно не заблужусь: к пляжу, затем налево и прямо до тех пор, пока не наткнусь на большую стоянку. Потом снова налево, еще три квартала — и я у «Листателя». Не знаю, как я разглядела бы этих фанатиков — если только кто-нибудь из них не наступил бы мне на ногу, — но сдаваться я не собиралась. Путь до океана занял целую вечность. У берега туман, к моему удивлению, истончился, и я смогла видеть метров на сто вперед. Поэтому-то я и заметила два длинных и тонких предмета, прислоненных к перилам. Подойдя ближе, я разглядела костыли Тары.

Она что, гуляла тут и упала за низкое ограждение? Или совершила самоубийство?

Я разволновалась и бросилась к ближайшей лестнице — одной из тех лестниц, которых я обычно остерегаюсь, потому что они вьются вокруг скалы и состоят из шатких деревянных ступенек. В небе висела полная луна, но туман не давал ей высветить пену и гребни волноломов серебристым сиянием. Свет рассеивался, приобретая цвет олова.

Но и этого оказалось вполне достаточно.

Я остановилась на полпути и замерла.

На мелководье плавали девять крупных существ, покачивавшихся на волнах. Сначала я приняла их за дельфинов, но после заметила отсутствие спинных плавников.

Тара, одетая безумно легко, стояла на пляже, словно не чувствуя холода, и громко разговаривала, хотя рядом с ней никого не было. Теплая одежда лежала на песке, а пока я смотрела на нее, Тара сняла и белье. Грудь у нее оказалась лучше, чем у меня, зато ее тело от живота до голеней покрывал короткий серый мех. Жутко деформированные ступни загибались внутрь.

Вперед выплыли четыре существа. Двое — тюлени — держали в зубах живую рыбу. Двое других встали, достигнув берега, и я поняла, что передо мной люди. Толстые, но лоснящиеся и покрытые мехом, как Тара. Вместо ступней я разглядела ласты, которые свернулись, имитируя человеческие конечности, стоило им ступить на песок.

Тюлени наклонились и выложили свою рыбу. Мужчины проковыляли к Таре, переваливаясь как утки, после чего обняли ее и завели негромкую беседу.

Что это за чертовщина? — подумала я. Может, она работает с каким-то морским спецназом… и с тюленями… и все это — какой-то дикий генетический эксперимент, который…

…Извините, кажется, я прикорнула. Сейчас я проснулась и готова продолжить. Странно. Я помню, где мы остановились, до конца осталось уже совсем немного. Мне пора бы браться за дело и закругляться, но я чувствую некую… незаконченность. Я все думаю о достижениях Эйба и еще кое о чем — могу рассказать, если обещаете не волноваться.