Алексей Егоренков - Змеиный бог Страница 10

— Валяй. — Слингер откинулся назад, опустив шляпу. — Все ж не третий глаз.

— А-а-а! — одобрительно заревел Пако. Оба бразильца тоже завосхищались Пеплом. Чолито выжал сигнал, а другой сольдадо, по левую сторону, двинул американцу в плечо серебряным кастетом.

ЧОНГ! Впереди зажегся багровый сигнальный фонарь.

— К СВЕДЕНИЮ ГРАЖДАНСКИХ ЛИЦ, — пролаял из темноты железный голос, — этот проезд временно недоступен. Дорога находится под юрисдикцией корпуса Кавалерии Соединенных Штатов.

— Вы-то нам и нужны, — промычал Пако в усы. Чолито отпустил сцепление, мотор заглох, и лоурайдер остановился.

Вдоль горизонта ломаной цепью тянулись в небо гиперболические зеркала ветроходов под мозаикой из чудесной нулевки.

Как и всё совершенно секретное, армейский ветроуловитель родился из капли мистики. Сложилось так, что неизвестным науке образом пласты нулевого стекла раскаляются на ветру, и котлы, подогреваемые направленным жаром зеркал, кипятят достаточно воды, чтоб вертеть паровую машину. Почему раскаляются и как — мы не знаем, и «неча сурло разевать», — посоветовал бы старина Зебулон. В кровавые семидесятые ветроход можно было повстречать разве что в караванах у Санта-Фе, да еще в неназываемых южных странах, но уже через десять лет эти шагающие и колесные машины стали бессменным другом кавалериста, потеснив подвымершую лошадь.

Позади армейской стоянки вертелся суставчатый флюгер, а справа гудела радиокаланча. В ветре угадывались запахи горелого мяса, крепкого вина и кострового дыма.

На насыпь, чертыхаясь, выбрался небритый детина при сержантских лычках, сабле и мундире на голое тело. На спине медведя-сержанта болтался здоровенный армейский рупор.

— Сим уведомляю, господа, — произнес он, жуя слова как табачную жвачку, — что в случае нарушения местных либо федеральных законов на территории расположения армии задержанный будет помещен под стражу и передан в распоряжение властей, а имущество, у него изъятое, конфисковано в пользу Кавалерийского корпуса, если прямое командование сочтет таковое пригодным к укреплению боевой мощи.

Покончив с официальной частью, сержант обмяк лицом.

— Сколько можно, барыги хреновы, — пробурчал он, обходя машину и бороздя гравий ножнами кавалерийской сабли. — Пацаны с вечера гостинцев ждут. У них построение через час.

— Всё здесь, мистер командир, всё здесь. — Пако выбрался из лоурайдера и сделал знак двоим бразильцам.

— Я тебе не мистер, балда. — Сержант пьяно качнулся. — К старшему инструктору обращаться «сэр».

Медведеподобный вояка оглядел автомобиль как поле боя. Завидев кислую гримасу Пепла, он нахмурился.

— Недоволен чем-то, сынок?

— Твоим знанием устава.

— Что?! — Военный сплюнул под дверцу.

Покинув машину, слингер шагнул сержанту навстречу. Тот лениво ждал. Стрелок открыл было рот, но тяжелая лапа торговца остановила его плечо.

— Никаких проблем. — Пако дружелюбно сверкнул зубом и прибавил: — Сэр.

— Как м-можно… — Вояка покосился на него, а затем скрутил под носом у слингера грушевидный кулак. — Р-работать на этих… которые отравляют. Отравой… твою родину.

— Отраву беру не я, — Пепел затянулся и выдохнул дым, — а твои люди.

— «Мои люди», — передразнил сержант, переставляя хмельные ноги. — А какие у меня люди? Сельские молокососы, вчера быкам хвосты крутили. На рассвете уйдут к Стенке. Знаешь, сколько оттуда вернется живьем?

Два бразильца, нагрузившись связками мешков, побрели в расположение части. Пако и Пепел остались с командиром наедине.

Армейский лагерь не спал. Тут и там, в темноте среди островков хохота и ругани тренькало банджо, мяукала губная гармошка, хлопали бутылочные пробки и поднимался костровый дым.

— Двое. — Сержант нагнулся к дверце и дохнул на Пепла винным перегаром. — Двое на пятьдесят.

Он выпрямился, сунув мексиканцу под нос три пальца, и едва не уселся в кювет суконной задницей, перехватив тяжелый рупор за портупею.

— А остальные в медных гробах вакуумных. И половина еще скребется внутри. Родители лицо открыть хотят, а нельзя, запрещено, заварено намертво, — произнес сержант, опершись на саблю для равновесия. Он постучал кулаком себе в грудь. — И я как командир, я — делаю всё, чтоб пацаны нагулялись, те, что так вернутся. Я ж не могу знать, кто как вернется, верно? Кому гулять, а кому нет?

Не дождавшись ответа, медведь-военный размашисто отдал честь.

— К вашим услугам, господа!

Он выполнил армейский разворот и удалился, с ревом и бранью продираясь сквозь придорожные кусты.

— Первый сержант мотокавалерии Макмиллан. — Пако ухмыльнулся ему вслед. — Хороший человек. А теперь ступай сюда и помоги, слингер.

Вместе они подняли тяжелую заднюю крышку. Пако зажег багажный фонарь и приподнял мешковину.

— Глянь-ка. — Он тряхнул головой. — А? Красавица? Что скажешь?

Среди автомобильного скарба и ветоши в багажнике покоилась телескопическая винтовка армейского образца. Пепел осторожно взял оружие. С ним воевали совсем недавно: камуфляжная бахрома местами обуглилась, а дорогой прицел из нулевого стекла оказался расколот.

— Армия не станет чинить паленое. — Американец покачал головой. — За это расстрел.

— А мы здесь и не для того, — оскалился Пако в свете багажного фонаря. Он обернулся, тренированным взглядом окинув темные заросли. — Эй! Эй, мальчик! Ты, иди сюда.

Из кустов неподалеку выбрался тощий солдатик. Он застенчиво улыбнулся Пеплу и оправил мундир.

— Мы как раз тут с другом спорили, — объявил мексиканец. — Он говорит, американский солдат не тот уже пошел. Одни пьянки, путас и чингадера. Да? Говорит, наш вонючий гринго без мундира на холоде пять минут не вытерпит. А мы-то — мы когда-то до самого Ри…

— Да чего. — Солдатик покраснел. — Я б вытерпел. Наверное.

— Вот и по рукам! — обрадовался Пако. — Опустим лоха на сотку. Выиграем — половина тебе.

— Пятьдесят баксов? — недоверчиво улыбнулся паренек, снова одернув форму. Двое его приятелей выбрались на дорогу и встали поодаль, передавая друг другу флягу и сдавленно в нее булькая.

— Снимай, — распорядился Пако и обернулся к слингеру. — Каску тоже. А ты время смотри по часам. Есть часы?

Пепел отрицательно качнул головой.

— Видали такое? Нортеамерикано — и нет часов. — Южанин цокнул языком. — Ладно, словами сосчитаем. Ну? — Он снова уставился на солдатика.

Тот замялся и оглянулся на давящихся вином товарищей.

— Разденься для них, Джимми! — заржали те.