Геннадий Гор - Электронный Мельмот Страница 10

Я возвратился домой поздно. В вестибюле дежурный автомат остановил меня.

- Вас ждут, - сказал он тихо и значительно, тише и значительнее, чем всегда.

- Где? - спросил я.

Автомат-дежурный ответил с подкупающей вежливостью, безукоризненно точно выговаривая слова;

- В зале для ожиданий и встреч.

У него был обворожительный голос, проникающий до самых основ существа, голос, вероятно занятый у какогонибудь трагического артиста или певца. И, играя голосом, словно догадываясь о том, какое он производит на меня впечатление, повторил:

- В зале для ожиданий...

Я подумал, что меня ждет Вера, и, войдя в зал ожидающих, стал искать ее глазами. Но ее там не было. Мужской голос окликнул меня:

- Ларионов!

Навстречу мне шел человек неопределенного возраста.

Не сразу я узнал Тунявского. Казалось, за эти две недели он постарел, обрюзг, опустился. Значит, это он ожидал меня?

- Извините, что я не предупредил о своем приходе.

Это произошло неожиданно. Я не хотел идти к вам, но какое-то безотчетное, не до конца Понятное мне чувство заставило меня переменить решение, Я ведь не совсем доверял своим чувствам. И сейчас не вполне доверяю

- Что вы хотите сказать?

- Я пришел выяснить - кто вы?

- Кто - я? Однажды я уже дал ответ на ваш вопрос, Я - Ларвеф и прибыл сюда из Дильнеи.

- Но вы же и Ларионов?

- Ларионов я для всех. Кроме вас... Но я вижу, вам нездоровится. Вы побледнели? Что с вами?

Он не ответил.

- Может, поднимемся в мой номер, чтобы продолжать разговор? Зал ожиданий и встреч не совсем подходящее место для обсуждения физических и философских проблем.

Он молча кивнул. Казалось, он потерял дар речи, он не произнес ни слова, пока лифт не поднял нас на девятнадцатый этаж. И вот мы в номере, в обычном гостиничном номере, где все вещи выглядят обыденно, буднично и банально.

- Садитесь, - сказал я гостю и показал на кресло.

Он сел, потом встал, потом снова сел. Он явно был не в своей тарелке. Не очень-то уверенно я употребляю это старинное и типично земное выражение, смысл которого для меня не до конца ясен. Не в своей тарелке... именно так!

- Ларвеф? - вдруг произнес он имя, которое не хотел признать за мной. Ларвеф! И Ларионов тоже! - сказал он и вдруг возвысил голос: - Бросьте свои нелепые шутки. Мне наконец это надоело! Я не мальчишка, чтобы меня разыгрывать, и притом так наивно.

- Говорите спокойнее. Философские проблемы не принято обсуждать в таком взвинченном и нервозном тоне. Напоминаю вам слова вашего знаменитого земляка Спинозы, который дал отличный совет: не плакать и не смеяться, а только понимать.

- Вы льстите. Спиноза мне не земляк. Я родился в Сиверской под Ленинградом, а он в Амстердаме, за несколько столетий до меня.

- Но если я не ошибаюсь, и вы и он родились на Земле.

- Покажите мне человека, который родился бы не на Земле.

- Вы хотите, чтобы я показал себя?

- Не верю!

- Ну, вот. Это я могу понять. Постараюсь вас разуверить. Но опасаюсь одного...

- Чего? - спросил он нетерпеливо.-Да говорите, пожалуйста, быстрее, не играйте на чужих нервах. Чего вы опасаетесь?

- Вашей неподготовленности. Скажу еще более откровенно; вашей неспособности отделить мысль от эмоций.

- Кто же на Земле подготовлен лучше меня? Я астробиолог и писатель-фантаст. Мысленно я ежедневно имею дело с самым непривычным и далеким от общепринятого и известного.

- Но почему же вы так волнуетесь? Почему не хотите внять совету Спинозы? Зачем повышаете голос, вместо того чтобы спокойно обсуждать возникшую ситуацию? Скажем откровенно: парадоксальную ситуацию, ситуацию, в которой мне самому трудно разобраться. Кстати, вы знакомы с теорией Тинея?

- Впервые слышу. Кто такой Тиней?

- Тиней - это великий дильнейский физик и математик, создатель новых принципов математической логики.

- Дильнейский? Бросьте эту чепуху. Дильнея не существует. Это плод моего вымысла,

- Спокойнее, спокойнее, дорогой. Если вы будете так волноваться, мы не сможем ни о чем договориться. Сейчас мы не будем решать с вами вопрос-существует или не существует Дильнея. Сейчас мы будем говорить только о Тинее и его теории. Если бы не физические идеи Тинея, я бы не прилетел на вашу планету! Может быть, вы воображаете, что я попал сюда благодаря тому наивному и нелепому способу, который вы придумали в своей повести "Скиталец Ларвеф"?

- Опять вы за свое! - перебил он меня.-Я ничего не понимаю, но начинаю догадываться. Может, это особый, имманентный прием критики? Набитый иронией и скепсисом критик выдает себя за героя произведения и пытается критиковать как бы изнутри?

- Вы антропоцентрист! Антропоцентрист, хотя и пишете о космосе. Вам кажется, что весь мир вертится вокруг вас. Немножко отвлекитесь от вашей собственной персоны и попытайтесь понять мои словa , последуйте совету Спинозы.

- При чем тут Спиноза? Если это не розыгрыш, то стоит ли прятаться за спину мудреца? Я почти убежден, что стал жертвой недостойной игры, жалкого эксперимента, нелепой шутки. Кто вы?

- Сколько же раз мне отвечать на этот вопрос? Я тот, кто не похож на всех. Вам этого мало?

- Мало!

- Я...

- Вы игрок!

- Да, я игрок. Наконец вы нашли подходящее слово. Я играю со временем и пространством, чтобы выиграть нечто важнее...

- Что именно? - спросил он, усмехаясь,

- Возможность пребывать там и здесь. Я игрок. Вы удачно обмолвились. Очень удачно...

- Не придирайтесь к словам. Я имел в виду совсем другое... Игрок, играющий в недостойную взрослого человека игру. Это мальчишество! Довольно меня дурачить. Я могу принять меры.

- Какие, интересно?

- Любые, но такие, которые сразу пресекут вашу недостойную игру. Меня достаточно хорошо знают в вашем университете.

- Есть лучший способ избавиться от меня.

- Какой?

- Отправить меня обратно на Дильнею. Своим вымыслом, надеюсь, распоряжаетесь только вы самолично? У вас нет соавтора?

- Довольно! Прекратите! Я пришел сюда не для того, чтобы затянуть эту игру.

- А для чего?

Он не ответил, словно бы и не слышал моего вопроса.

- А для чего? - повторил я.

- Представьте, - сказал он тихо и печально, - я сам не знаю - для чего.

Меня поразил тон его голоса, на этот раз бесконечно искренний и трогательный.

- Я долго разыскивал вас, - продолжал он, - вы не оставили адреса... Я разыскивал вас, но временами мне казалось, что я разыскиваю не вас, а самого себя. После вашего посещения что-то изменилось во мне, что-то нарушилось. Казалось, вы что-то забрали у меня и унесли с собой. Не сразу я понял, что вы забрали и унесли уверенность. Люди не любят ничего таинственного и загадочного. Для того много веков назад и возникло научное знание, чтобы освободить человечество от странного и загадочного, дать ему уверенность в себе и в законах природы. Человечество давнымдавно возмужало... Я всю жизнь прославлял знание, науку. И вдруг во мне возникло сомнение. Моя логика очутилась в лабиринте, ища выхода. Мог ли я поверить, что вымышленная мною планета существует на самом деле и, вопреки всем законам логики, я угадал реальное существование некоего путешественника, по имени Ларвеф? Я сам придумал это имя. И могу вам это доказать. Я писал свою повесть в феврале... Прочтите слово "февраль" с конца, справа налево... Вот откуда это имя Ларвеф... А вы хотите меня уверить, что вы реальность.