Айзек Азимов - Совершенный робот (Сборник рассказов) Страница 101

Изи осторожно опустился в массивное кресло, принесенное судебным приставом. Оно затрещало, но выдержало.

– Когда возникнет необходимость, ваша честь, – начал защитник, – мы докажем, что это действительно робот И-Зет Двадцать Семь, тот самый робот, который находился в аренде у Северо-восточного университета на протяжении рассматриваемого срока.

– Очень хорошо, – кивнул его честь. – Это следует сделать. Лично я не представляю, как вы ухитряетесь отличать одного робота от другого.

– А теперь, – продолжал защитник, – я бы хотел вызвать в качестве своего первого свидетеля профессора Саймона Нинхаймера.

Секретарь растерянно посмотрел на судью.

– Как, вы вызываете свидетелем самого истца? – с нескрываемым удивлением спросил судья.

– Да, ваша честь.

– Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что своего свидетеля вы не можете допрашивать с такой же свободой, как свидетеля противной стороны?

– Я это делаю с единственной целью установить истину, – невозмутимо ответил защитник. – Мне надо задать ему лишь несколько вежливых вопросов.

– Что ж, – с сомнением в голосе произнес судья, – вам виднее. Вызовите свидетеля.

Нинхаймер вышел вперед и был осведомлен, что он все еще находится под присягой. На этот раз у профессора был встревоженный, почти испуганный вид.

Защитник посмотрел на него почти ласково.

– Итак, профессор Нинхаймер, вы предъявили моему клиенту иск на сумму в семьсот пятьдесят тысяч долларов.

– Да. Именно на эту… мм… сумму.

– Это очень большие деньги.

– А мне был причинен очень большой ущерб.

– Ну, не настолько уж большой. В конце концов, речь идет всего лишь о нескольких абзацах. Неудачных, может быть, абзацах, но если уж на то пошло, то книги со всякого рода курьезами выходят в свет не так уж редко.

У Нинхаймера от негодования раздулись ноздри.

– Сэр, эта книга должна была стать вершиной моей ученой карьеры! А вместо этого она выставила меня перед всем миром жалким недоучкой, извращающим точки зрения моих многоуважаемых друзей и коллег, последователем нелепых и… мм… устарелых взглядов. Моя репутация ученого безвозвратно погублена. Как бы ни закончился этот процесс, ни на одной научной конференции я уже не смогу… мм… смотреть коллегам в глаза. Я лишен возможности продолжать работу, которая была для меня делом всей моей жизни. У меня отняли… мм… цель жизни, уничтожили ее смысл.

Защитник, как ни странно, и не подумал остановить свидетеля; в продолжение всей его речи он рассеянно разглядывал свои ногти. Дождавшись паузы, он вкрадчиво произнес:

– И все же, профессор Нинхаймер, учитывая ваш теперешний возраст, вряд ли вы могли надеяться заработать до конца своей жизни – не будем мелочны – скажем, больше чем полтораста тысяч. И тем не менее вы хотите, чтобы суд присудил вам впятеро большую сумму.

Нинхаймер совсем потерял контроль над собой.

– Да разве у меня погублен только остаток жизни?! Я даже не представляю, сколько поколений социологов будет указывать на меня, как… мм… на дурака или безумца. Мои подлинные достижения будут погребены и забыты. Я погублен не только до конца дней моих, но на все грядущие времена, потому что всегда найдутся люди, которые не поверят, будто в этих искажениях повинен робот…

В этот момент робот И-Зет-27 встал. Сьюзен Кэлвин и пальцем не шевельнула, чтобы его удержать. Она сидела, глядя вперед с безучастным видом. Защитник испустил еле слышный вздох облегчения.

Мелодичный голос робота прозвучал громко и отчетливо:

– Я хочу объяснить всем присутствующим, что это действительно я вставил определенные абзацы в корректуру, те абзацы, смысл которых прямо противоположен смыслу оригинала…

Даже обвинителя настолько потрясло зрелище семифутовой громадины, обращающейся к суду, что он не смог разразиться протестом против столь явного нарушения судебной процедуры, Когда он наконец пришел в себя, было уже поздно. Нинхаймер вскочил, с искаженным от ярости лицом и в исступлении крикнул:

– Черт тебя побери! Тебе же было велено молчать…

Он захлебнулся и умолк. Молчал и робот.

Обвинитель был уже на ногах и требовал признать судебную ошибку, связанную с вопиющим нарушением процедуры.

Судья Шейн отчаянно барабанил своим молоточком.

– Тихо! Тихо! Нарушение процедуры, бесспорно, имело место, но все же в интересах правосудия я попрошу профессора Нинхаймера закончить свое выступление. Я отчетливо слышал, как он сказал роботу, что тому было велено молчать. Профессор Нинхаймер, в своих показаниях вы ни одним словом не обмолвились, что приказывали роботу о чем-то молчать!

Нинхаймер безмолвно глядел на судью.

– Приказывали ли вы роботу И-Зет Двадцать Семь молчать или нет? – продолжал судья. – А если приказывали, то о чем именно?

– Ваша честь… – хрипло начал Нинхаймер и не смог продолжать.

Голос судьи стал резким:

– А может, вы в самом деле поручили роботу произвести определенные вставки в текст корректуры, а затем приказали ему молчать об этом распоряжении?

Яростные протесты обвинителя были прерваны выкриком Нинхаймера:

– Что толку отрицать?! Да! Да!

И он бросился бежать из зала, но был остановлен в дверях приставом и, безнадежно закрыв лицо руками, опустился на стул в последнем ряду.

– Мне совершенно ясно, – сказал судья Шейн, – что робот И-Зет Двадцать Семь был доставлен сюда с целью устроить свидетельскую ловушку. И если бы не то обстоятельство, что вследствие этого было предотвращено серьезное нарушение правосудия, я был бы вынужден высказать адвокату защиты порицание. Теперь, однако, нет и тени сомнения, что истец повинен в обмане, что, на мой взгляд, совершенно необъяснимо, поскольку он прекрасно понимал, что губит этим поступком свою научную карьеру…

Решение суда, естественно, было вынесено в пользу ответчика.

Доктор Сьюзен Кэлвин приехала к профессору Нинхаймеру, жившему холостяком в университетской квартире. Молодой инженер, привезший ее в академический городок, предложил сопровождать ее и дальше, но она презрительно посмотрела на него:

– Боитесь, как бы он не набросился на меня с кулаками? Подождите меня здесь.

Однако настроение Нинхаймера было отнюдь не воинственным. Он торопливо укладывал вещи, стремясь уехать прежде, чем весть о решении суда разнесется по всему университету.

– Приехали предупредить меня о встречном иске?

Сквозь вызывающий вид профессора просвечивала безнадежность.

– Зря утруждали себя. У меня нет ни работы, ни денег, ни будущего. Мне даже нечем оплатить судебные издержки.