Нил Стивенсон - Семиевие Страница 11

– Но если ты не работаешь на самой поверхности, а роешь полость?..

– Совершенно верно, – подтвердила Дина. – В этом случае можно запечатать выходы, а отработанный газ собирать для повторного использования.

– Иными словами, я говорю очевидные для тебя вещи.

Верхняя часть лица Дины была закрыта очками дополненной реальности, однако губы было видно хорошо.

– В космосе всегда так, – широко улыбнулась она. – К нему проявляет неподдельный интерес столько блестящих умов, что набрести на новую идею удается нечасто.

В беседе возникла пауза, пока Дина переключалась на другого робота, который теперь направился в глубь тоннеля.

– Когда я двигаю глазами – очень, очень медленно – то вижу, что в твоем бестиарии имеется еще три разновидности.

– «Ужик» сделан на основе робота, разработанного, чтобы обследовать рухнувшие здания. Идея которого, в свою очередь, основана на движении змеи.

– Судя по имени – ужа?

– Ну да. Электромагниты расположены на теле «ужика» в виде двойной спирали. Включая их и выключая, он вроде как катится по диагонали, расходуя при этом минимум энергии.

– Вон та штука, похожая на бакибол, надо полагать, движется похожим образом?

– Угадал. Мы зовем их «буками». С технической же точки зрения корректный термин будет…

– Тенсегрити.

Дина почувствовала, что краснеет.

– Ну конечно, тебе ли не знать! В любом случае – «бука» большой и более или менее сферический, поэтому может катиться в любом направлении, управляя электромагнитами, а также сокращая и удлиняя стержни, из которых состоит. А мозги у него вон в той штуке вроде клеточного ядра, закрепленной на растяжках посередине.

– «Хваты», «ужики», «буки». А как звать вон тех, мелких?

– «Вьи». Мы пытаемся создать рой. Лина работает со мной в свободное время – по ночам, как лунатик.

Снова небольшая пауза в разговоре – обоим одновременно пришло в голову, что слово можно было бы подобрать и поудачней.

– Всё пока еще на стадии экспериментов, – продолжила наконец Дина, – но идея такая, что при необходимости каждый «вей» может сцепляться с остальными, как муравьи, когда они собираются в клубок, чтобы переплыть реку. Понимаю, что все это странно звучит. Нормальные инженеры так не работают.

– Я вовсе не нормальный инженер. И какое-то время сам занимался биомиметикой, то есть примерно тем же, что и ты. С той разницей, что мои объекты стоят на месте.

– Отлично. Значит, ты меня понимаешь.

Дина сняла 3D-очки, через которые смотрела на тоннель глазами «хвата». Второй робот, «ужик», сейчас разместился в тоннеле позади «хвата», поднял голову, словно кобра, включил подсветку и начал передавать видео. Глядя на экран, Дина двигала его камеру взад и вперед, обследуя «хвата», чтобы убедиться, что ее печатные платы никуда не денутся.

– Да, понимаю, – согласился Рис и добавил: – Конечно, не мне тебя учить, но ты же знаешь, что делают раки-отшельники?

Несколько мгновений Дина рылась в памяти. Пляжный отдых никогда ее особо не привлекал.

– Забираются в сброшенные панцири других раков.

– Не раков, а моллюсков. А так – да, все правильно.

Дина задумалась на минуту, потом обернулась и посмотрела на Риса. Он был вроде не таким зеленым, как раньше.

– Кажется, я знаю, куда ты клонишь.

– Пример еще лучше – фораминиферы.

– Это еще кто?

– Самые крупные в мире одноклеточные организмы. Живут под толщей антарктического льда. По мере развития они собирают из окружающей среды крупинки песка и строят из них твердый панцирь.

– Типа как Бен Гримм?[1] – спросила Дина.

Она упомянула персонажа «Фантастической четверки» без какой-либо задней мысли и не ожидала, что Рис поддержит тему. Однако он тут же откликнулся:

– Раз уж речь о жертвах космического излучения, то да, пример годится. Если не считать его постоянного недовольства и хныканья.

– Я всегда мечтала иметь кожу, как у Существа.

– Тебе гораздо больше идет та, что у тебя от природы. Возвращаясь к задаче защиты твоих роботов от космических лучей, не лишая их при этом свободы передвижения…

– Кажется, я влюбилась, – перебила его Дина.

Рис судорожно ухватился за пакет, и его стошнило.

Как объявить всему свету, что его ждет конец? Дюб радовался, что это предстоит не ему и он просто стоит позади президента Соединенных Штатов. От него требовалось лишь хранить серьезность – что было совсем несложно, – застыв в неровной цепочке знаменитых ученых позади стоящих полукругом мировых лидеров. Дюб смотрел в затылок Джей-Би-Эф, читавшей свою речь с телесуфлера. По бокам от нее президенты Индии и Китая зачитывали такой же текст на китайском и хинди. Чуть дальше по сторонам стояли премьер-министры Японии, Великобритании, Франции и Испании (который помимо собственной страны представлял здесь большую часть Латинской Америки), канцлер Германии, президенты Нигерии, России и Египта, папа, имамы основных течений ислама, раввин и лама. Объявления делались одновременно, чтобы как можно больше людей узнали обо всем, не дожидаясь перевода.

Если бы эту обязанность все же возложили на доктора философии Дюбуа Джерома Ксавье Харриса, он сказал бы что-нибудь вроде: послушайте, все мы умрем. Из семи миллиардов ныне живущих на Земле через сто лет не останется практически никого, большинство же умрет гораздо раньше. Никто не хочет умирать, но мало кто всерьез беспокоится о смерти, понимая, что ее не избегнуть.

Тот, кто умрет через два года от Каменного Ливня, будет так же мертв, как и тот, кто погиб бы через семнадцать лет в автокатастрофе. Вся разница в том, что теперь каждый примерно знает, когда и при каких обстоятельствах встретит смерть.

И это дает возможность подготовиться. Для кого-то это внутренние приготовления: примириться с Богом. Для кого-то – внешние: передать наследство грядущему поколению.

И вот тут возникает кое-что интересное, поскольку традиционные способы передачи наследства бессильны перед Каменным Ливнем. Писать завещание не имеет смысла – все твое имущество погибнет вместе с тобой, да и вступить в права будет некому.

Наследие будет тем, что люди Облачного Ковчега пронесут через века и тысячелетия. Ничто, кроме Облачного Ковчега, больше не имеет значения.

Местом пресс-конференции выбрали Кратерное озеро в Орегоне. Госдепартамент временно реквизировал двухэтажную кирпичную гостиницу, примостившуюся высоко над озером, на краю древнего вулканического кратера, перебросил по воздуху официальных лиц, а близлежащие кемпинги и парковки под завязку набил журналистами, секьюрити и прочими службами. В этот самый момент морские пехотинцы на шоссе неподалеку разворачивали туристов, объявляя всем, что парк закрыт, и советуя включить новости. Возможно, после этого проблема несостоявшегося пикника отступит на второй план.

Погода стояла ясная и, как следствие, холодная. Озеро в кратере под ними было чистейшей голубизны, а небо над ними – лишь чуть более бледного оттенка. Во время речи Дюб и все остальные стояли спиной к воде. Некий гений из президентской администрации сообразил, как встроить происходящее в пейзаж. Камеры установили на высоких конструкциях и снимали сверху вниз, так что и панорама кратера, и покрытый редкими перелесками Колдовской остров, и заснеженная горная гряда – все поместилось на заднем плане снятого с высоким разрешением видео. Для тех, кто умел видеть, все было ясно и без слов. От шести до восьми тысяч лет назад здесь случилась чудовищная катастрофа. Пережившие ее люди сохранили память о ней в виде апокалиптической легенды о битве между богами небес и подземного царства. Но сейчас красота здесь просто неописуемая. Эта история была аккуратно вплетена в речи президента и других лидеров, но Дюб и стоящие рядом ученые – профессура самых знаменитых университетов – не могли их слышать. Лидеры произносили речи, обращаясь к миру, их голоса тонули в шуме ветра, шуршавшего между скал и ветвей. Дюб, в четырех метрах позади президента, смотрел, как ветер треплет ее волосы. Прическа президента до Ноля, когда комментаторы из мира моды и политики еще считали подобные вещи важными, часто служила поводом для обсуждения. У президента были светлые с проседью волосы, которые она стригла до плеч и носила прямыми. Ей недавно исполнилось сорок два, и она была самым молодым президентом США в истории, на год моложе Кеннеди. В студенческие годы в Беркли она понемногу стала заигрывать с политикой, однако затем закончила магистратуру по бизнес-администрированию и, поработав какое-то время в солидной консалтинговой фирме, возглавила перспективную, но с трудом сводящую концы с концами технокомпанию из Лос-Анджелеса. Под ее руководством компания поправила дела настолько, что была куплена «Гуглом». Бывшая руководитель компании, а ныне состоятельная женщина, вышла замуж за продюсера, на десять лет ее старше, с которым познакомилась на вечеринке в Малибу. Тот уже был крепко завязан в различных политических баталиях, поскольку нередко делал либо документальное кино на соответствующие темы, либо триллеры с выраженным политическим подтекстом. Латиноамериканец из семьи, пострадавшей от Кастро, в партийном смысле Роберто был кем-то вроде хамелеона и умудрялся сочетать либертарианские взгляды и популизм в пропорции, которая скорее интриговала, чем отпугивала сторонников обеих систем, за исключением совсем уж твердолобых экстремистов. Ему все сходило с рук, потому что он был хорош собой, обаятелен и, чего он совершенно не скрывал – не настолько образован, чтобы во всем разбираться.