Реальность миров - Ларс Один Страница 11

такие же оборванцы, как он сам. Многие перестали звать его Ослом, шутя, что стал тот не иначе как Быком. Наверное, за то, что пёр теперь всегда напролом, невзирая на опасность и последствия. Враги же продолжали презрительно, но уже часто лишь за глаза, называть его тем же Ослом. Они не знали, ни те, ни другие, что весельчак Вили помог ему одолеть тех троих. Он по сути спас его тогда от неминуемого и позорного поражения, а то и от участи калеки, и стал почти что другом селянина. Хотя бывали и печальные дни. Как тот, когда его подкараулили в тёмном переулке слуги одного зарвавшегося богача, перед которым он отказался извиниться за свой неряшливый вид, и довольно сильно побили палками. Он уже не верил, что честным трудом здесь можно разбогатеть и просто жил по инерции, не видя способа изменить настоящее. Попытки выиграть в кости провалились, а для того, чтобы иметь постоянную и высокооплачиваемую службу, к примеру наёмника, или стражника, нужно было сначала стать воином. А для этого следовало иметь полное снаряжение и оружие и обладать навыками хоть стрелка, хоть мечника. Можно было также пойти подмастерьем к одному из городских мастеров. Например, к мастеру-оружейнику, а через несколько лет получить постоянное место. И это он испробовал, и бросил, не выдержав рутины и слишком долгого ожидания. В общем всё это было либо недоступно для него, либо не подходило вовсе. Одежда за эти месяцы от тяжёлой, грязной работы поизносилась, но он всё ещё старательно латал дыры и не давал ей превратиться в лохмотья. Обувь же и вовсе рассыпалась, так что и ремонт не поможет, и её уже этим летом придётся выбросить. Ему не привыкать ходить босиком, в его родном селении пока тепло так и ходят. Но в городе, по мостовой, да и на стройках, ноги будут часто раниться о камни и мусор. Однако мысль о том, что лето совсем рядом, слегка успокаивала, а печалиться о новой зиме было рано. И всё же рванная одежда и отсутствие обуви могли помешать его городской жизни. И хотя он всё ещё снимал койку в настоящем доме с крышей над головой, недалёк был тот час, когда ему и на это не будет монеты. А потом его сочтут за потерянного, которых немало скиталось у городской стены, и хозяйка без сожаления вышвырнет нищеброда на улицу. Тогда останется лишь два пути, один хуже другого. Либо, сдавшись, уйти всё же в лагерь потерянных за городской стеной и жить среди лохмотьев и грязи. Стать самому частью этих богами забытых созданий, которым уже и на рыночную площадь не попасть, а лишь попрошайничать кусок хлеба у стены, да продаваться на потеху. Либо вернуться к родным в селение, расположенное, как и ещё несколько ему подобных, недалеко от города, и продолжить обрабатывать землю и растить скот, повторяя жизнь своих родителей. Там было сытно и спокойно, но смертная тоска и безвестность. Оба варианта вызывали у него приступы печали и злости, ведь Аск мечтал о успехе, богатстве и уважении. Иногда он даже завидовал брату, который с такой лёгкостью смирился с поражением.

К печали, с самого утра, добавились приступы тошноты. Он съел вчера на ужин лишь краюху чёрствого хлеба с куском подозрительного копчёного мяса и теперь очень жалел об этом. Можно было конечно поголодать, но и тогда какой бы из него был работник. О таких дешёвых кусках ходили всякие слухи: приготовлены из испорченного, протухшего, часто уже с червями мяса или привезённые далёким торговцем, неизвестно с каких земель, без доверия. Нормальные люди, да и он сам ещё недавно, даже не смотрели в сторону такой еды, и это было ещё одним знаком, что он опускался всё ниже. Всю ночь крутило живот, а сейчас ещё и подташнивало. Внезапный приступ рвоты заставил работягу повиснуть на ограде довольно богатого дома. Выдав наконец всё содержимое желудка земле за оградой, он задержался, чтобы отдышаться. Голова прояснилась, больше не тошнило, но живот всё ещё побаливал. На его счастье даже слуги спали и некому было отомстить ему за такое неуважение к собственности богачей. Он продолжил свой путь к площади медленно и обречённо. Об этом ли он мечтал, сбежав прошлой весной сюда от унылой, сельской жизни, в поисках перемен к лучшему? В его кошеле лежала всего пара грошей и, если не заработать сегодня-завтра, ему не за что будет даже поесть. Вернуться домой — значит признать поражение, уйти за стену — значит почти что умереть. Энергия и задор уже давно испарились, сменившись апатией и злобой. Даже физически, из-за недоедания и печали, он стал почти вдвое меньше себя прежнего. Черты лица заострились, плечи опущены, в глазах отчаяние. Лишь крохотный огонёк надежды, скорее благодаря несгибаемой силе характера, всё ещё теплился в его молодом, непокорном сознании.

На площади, у самой городской ратуши, до прихода чиновников, шла торговля рабочими руками. Немало таких же как он оборванцев уже стояли там в ожидании предложений. Постепенно, с разных сторон, к ним присоединялись остальные. Он влился в эту толпу и теперь нужно было лишь ждать.

— Аск! — окликнул его кто-то из собравшихся работяг.

Он повернулся на голос и увидел своего давнего знакомца Вили. Они познакомились ещё прошлым летом, работая у одного местного торговца. Там они таскали материалы для мастера, строившего ему домик для гостей. Разговорились, а после работы пропустили по кружке эля. После того частенько встречались в таверне и несколько раз работали вместе. Какое-то время даже жили под одной крышей, но менее удачливому Аску пришлось переселиться в комнатушку подешевле. А тот случай с дракой и спасением Аска ещё больше их сблизил. Были они примерно одного возраста, молоды и полны амбиций. Можно даже сказать, что они сдружились, но уже давненько не виделись.

— Вили, где ж ты пропадал так долго? Мы с ребятами решили ты нашёл себе постоянное место и возгордился, или вовсе покинул проклятый город, — откликнулся он, широко улыбаясь, вопреки всем своим печалям.

Аск был искренне рад встретить этого весёлого здоровяка, способного шутить даже с пустым брюхом. Его так и звали Здоровяк Вили. Несмотря на такую же скудную жизнь, выглядел он получше многих, во всяком случае особо не худел. Секрет какой-то не иначе, шутили остальные работяги.

— Не, дружище, этот город видно сожрёт нас всех и не отпустит ни за что! — прогремел здоровяк