УЖОСы войны [Fan Edit] - Джин Родман Вулф Страница 11

что он бабочка, либо бабочка, которой снится, что она человек. Поэтому, чтобы прийти к логичному заключению, нам следует взглянуть на темы, присутствующие в рассказе, вроде упоминания Пиноккио и символов рождения и смерти Христа — в виде звезды в небесах. В данном случае, возможно, наилучшим решением будет символичное: 2910-й одновременно и человек, и УЖОС. Однако сперва давайте рассмотрим детали.

Является ли 2910-й также и корреспондентом «Томасом»? Является ли он человеком, который притворяется машиной, или машиной, которая считает себя человеком? Возможно, личность Томаса была использована, чтобы придать полноту воспоминаниям 2910-го о журналистике. В данном случае рассказ действует как метафора дегуманизации войны, и, одновременно с этим, связи между товарищами по оружию, что существует под покровом насилия и отчаяния, с которыми приходится иметь дело её участникам. Вьетнамская война тянулась без конца и края в течение 1960-х и 1970-х; этот рассказ исследует, как продолжительная война способна уничтожить то, что делает человека человеком, но по иронии судьбы в то же время даёт ему шанс стать даже более человечным — демонстрируя отвагу, мужество, храбрость и любовь к товарищам. В свете этой противоречивой темы, то, был ли 2910-й настоящим человеком, возможно, и не имеет значения: война лишает человечности и проявляет её. Однако вес имеющихся в тексте свидетельств и символический резонанс звезды в небесах указывают на то, что он является УЖОСом, который считает себя человеком и действительно становится таковым — благодаря обретению чего-то, напоминающего человеческую душу.

В конечном счёте, истина, быть может, и неважна, поскольку конфликт и борьба неизбежно лишат человечности одних людей и проявят лучшие черты в других: идея справедливого конфликта, пусть и не обязательно привязана к религии, определённо является тем, над чем сам Вулф много размышлял в течение жизни — предписания возлюбить ближнего своего и подставить другую щёку вступают в конфликт со знанием, что некоторые битвы являются справедливыми и необходимыми, чтобы предотвратить злоупотребления властью и полномочиями. Полагаю, эта дихотомия, эта борьба за то, во что веришь, которая одновременно является проклятьем и благословением, прекрасно запечатлена в неуверенности 2910-го в том, человек ли он вообще. Война может уничтожить человечность в индивиде, либо заставить её расцвести, когда кто-то жертвует собой ради того, во что верит, или ради других. В этом отношении неопределённость того, человек ли он, возможно, не является тематически неразрешимой, потому что это и есть главная тайна и парадокс войны (поэтому-то рассказ и называется «УЖОСы войны» — если мы воспримем его буквально): человек может как потерять, так и обрести себя в конфликте.

Все цитаты, подтверждающие, что 2910-й — человек, похоже, говорят, как давно это было, а если же он делает что-то несвойственное УЖОСу, то этого никто не замечает:

Те двое <…> не видели особых причин жаловаться на обступавшие их джунгли, хоть и терпеть не могли дождь, от которого ржавело оружие, змей и насекомых — и, конечно, ненавидели Врага. А вот тому, которого звали 2910-м, лидеру в тройке по должности и по негласному признанию товарищей, здесь не нравилось; и не нравилось потому, что у 2909-го и 2911-го кости были из нержавеющей стали; а никакого 2910-го не было и, более того, никогда не существовало.

Дома, в Чикаго… всё то невыразимо далёкое время, которое начиналось со смутных воспоминаний, в которых он играл на лужайке под надзором улыбающейся великанши, и заканчивалось два года назад, когда он лёг на операцию, лишившую его всех волос на голове и теле и подвергся некоторым другим незначительным модификациям, — всё то время он бессознательно готовил себя к этому.

Но приходилось поддерживать репутацию местного оригинала — особенно принимая во внимание то, как полезна бывала эта репутация, когда он ошибался, частенько поступая не так, как все нормальные УЖОСы.

2910 задаётся вопросом, сколько человек сумели бы сойти за УЖОСа даже после операции, а вспоминая свою журналистскую и спортивную карьеру в колледже, ему кажется, как давно это было. Его недовольство представителями власти начинается ещё до смерти Кайла:

Ему хотелось сказать: Я не должен идти в дозор. Я ведь человек, как и ты, Кайл, а дозор — это для созданий, выращенных в пробирке, для созданий, чья плоть облекает металлические скелеты, для созданий, не имеющих родных и не знавших детства.

Для таких созданий, как мои друзья.

Но 2910-й, осознав, что настоящий УЖОС никогда не задал бы подобного вопроса, внезапно осознал и другое — что об УЖОСах он знал куда больше, чем комроты. Это не было удивительным, ведь в отличие от Кайла, 2910-й ел и спал с УЖОСами, однако это вызывало беспокойство.

После гибели лейтенанта Кайла он всё чаще отказывается подчиняться предписаниям, заставляет себя обращаться «сэр» к Бреннеру, а затем противится желанию Бреннера осмотреть рану у него на ноге. С самого начала он рассматривает Бреннера как угрозу себе и желает убраться подальше от войны. «Он был слишком слаб, чтобы хорошо играть роль УЖОСа, но ни Бреннер, ни 2900-й этого не заметили». Позднее он прикажет 2900-му выйти наружу и попытается угрожать Бреннеру, приставив нож к его горлу, а когда Бреннер заявляет, что видит в ноге 2910-го сталь, 2910-й убивает его.

2900-й, который однозначно является УЖОСом, оправдывает убийство, произнося: «{Бреннер} был тоже вроде Врага, верно? Потому что хотел сдаться, а лейтенант Кайл, тот никогда не пошёл бы на это. <…> Только пока он был жив, я не мог так об этом подумать. <…> Искра какая-то. <…> Поэтому я и поставил тебя командовать отделением; поэтому, и чтобы освободить тебя от кое-каких работ — потому что иногда ты, похоже, не мог справиться. Но у тебя есть эта искра, так или иначе». (Возможно, 2910-й не всегда мог справиться из-за того, что считал себя человеком, а от человека нельзя ожидать, что он сможет работать на равных с УЖОСом — то есть это ложное ограничение, наложенное разумом.)

Есть несколько цитат, подтверждающих, что он настоящий УЖОС:

Те трое друзей, что трудились в траншее под проливным дождём, казались поразительно похожими. Их безволосые, ничем неприкрытые черепа блестели от воды, как и их столь же безволосые гибкие торсы, где под влажной кожей как масло перекатывались гладкие мышцы.

Лицо УЖОСа было широким, безволосым, скуластым и плосконосым; острые белоснежные зубы напоминали клыки крупного пса. И 2910-й знал, что это было и его собственное лицо. Точное, как зеркальное