Ольга Ларионова - Лабиринт для троглодитов Страница 11

На Большой Земле ее дельфины такого себе бы не позволили...

Когда она выползла, наконец, на пляж, тело изнывало от блаженной усталости. Теперь с полчасика поваляться бы... Только сначала выжать купальник, а то время к вечеру и отнюдь не жарко.

Варвара огляделась, примериваясь, под какой обрывчик или пирс сподручнее забраться, и в каких-нибудь ста метрах от себя увидела то загадочное существо, которое в пресловутом атласе Сусанина именовалось "асфальтовой обезьяной".

Девушка удивилась.

Во-первых, секунд тридцать назад на этой прибрежной полосе абсолютно никого не было, а обрыв, подымающийся от галечника к пятнистому кустарнику, составлял метров пять.

Во-вторых, на территории, ограниченной Древней стеной, никаких диких животных не должно было находиться. Во всяком случае, по собственной инициативе они сюда не забирались. Никогда.

В-третьих, эта особь не была голой: тело покрывала великолепная бурая шерсть, вот только на груди сиял удивительно правильный серебряный круг величиной с тарелку.

Обезьяна стояла на самой черте прибоя, свесив тяжелые лапы и с какой-то безнадежностью глядя в морскую даль.

Несомненно, Варвара углядела бы и другие особенности этого двухметрового меланхолика - хотя бы то, что бронзово-бурое тело гиганта опоясывают такие же коричневатые шерстяные плавки, но она невольно проследила за взглядом этого удивительного существа - и оцепенела: между скалистыми островами, сверкая на солнце золотой чешуей, точно резвящийся уж, вольно и плавно бороздил морские воды настоящий водяной змей.

- Ну, это уж слишком для одного дня! - сказала она и принялась натягивать комбинезон прямо на мокрый купальник.

x x x

"Майское дерево", к дубу, как она и подозревала, отношения не имеющее, было щедро украшено бумажными цветами, пестрыми полосками шелка, надутыми и раскрашенными лабораторными перчатками и одним зеленым ленивцем средней упитанности. Неопытный глаз мог бы принять его за игрушку или чучело, но Варвара, бывалый таксидермист, сразу определила, что он жив-здоров.

Между тем ее окружили все жаждущие получить последние новости с Большой Земли. Сусанин, неожиданно элегантный в черном не летнем костюме, представил ее собравшимся как "нашего нового радиооптика - очаровательного, но крайне немногословного". И Варвара тут же подтвердила правильность его слов. Обстановка праздничного стола не располагала к разговорам о работе, но всем хотелось услышать о своих друзья и близких, оставшихся на далекой родине; к досаде окружающих, девушка не припомнила ни одного общего знакомого. Поэтому толпа любопытны тут же отхлынула от нее, и центром внимания и шума сразу же сделалась блистательная Кони, рядом с которой можно было углядеть и Сусанине и бородатого красавца, повелителя аполин, и всех троих космолетчиков. Все они располагались на противоположной стороне кольцеобразного стола, замкнувшегося вокруг Майского Дуба. Стол был застелен разномастными скатертями и заставлен самой разнообразной посудой, включая и лабораторную.

Между тем по тому как все принялись торопливо рассаживаться, стало ясно, что прибыло начальство. Возле Варвары остался один юноша, почти мальчик, потому что аскетическая худоба отнимала у него добрых пяток лет, которыми обычно так дорожат в его возрасте. Он все допытывался, не передавали ли для него годовой комплект "Галактического следопыта", Варвара о таком не помнила, но обещала порыться в багаже. Она еще раз оглядела стройную фигурку в оливковой рубашке - покрой и размер на удивление совпадали с той, которую ей доставил киб. Да, похоже было, что хозяин ее вечернего туалета определился; но вот запонки, тоже найденные ею на диване рядом со снежнокрахмальным заказом, были явно не мужские - тонкие срезы великолепнейшего лабрадорита, отливавшего глубокой лазурью, были скреплены причудливым захватом из серебряных птичьих лапок. Подарок Кони?

Тогда надо не забыть ее поблагодарить.

- Кстати, - не слишком громко обратилась она к юноше, - а как полное имя Кони? А то мне как-то неудобно...

- Консуэло, но она этого не любит. Идемте-ка к столу. А мое имя Теймураз, и я очень не люблю, когда меня зовут Темрик.

Варвара молча кивнула, усаживаясь от него справа. Место по другую сторону от нее осталось пустым.

Все еще немножечко подождали, затихая, и тут появились сразу две пары: одна - в традиционном свадебном наряде, другая - более чем запросто и с орущим младенцем, вероятно, первым малышом, появившимся под золотыми небесами Тамерланы.

Чету с отпрыском приветствовали даже более восторженно, чем новобрачных. На столе появились пузатые бутылки, покрытые пылью и какой-то бутафорской плесенью. Поплыл сказочный, но уже знакомый по космодрому малиновый запах.

Ленивец на дереве проснулся и принюхался.

Варвара наклонилась к уху своего соседа:

- А разве на Тамерлане не действует сухой закон?

- На нашей Степухе действуют все законы дальних планет, и перед вами сок ежевики. Но главное, не называйте этот шарик Тамерланой. У нас это считается дурным тоном.

Бокалы зазвенели, и Варвара, естественно, приготовилась услышать первый тост, обращенный к виновникам торжества, но за полтора года существования колонии здесь уже установились четкие и незыблемые традиции.

- За нашу Степаниду! - проговорил кто-то на той стороне стола, и хотя его негромкие слова едва были слышны, все встали и наклонили бокалы, проливая несколько капель на землю.

Что поразило Варвару более всего, так это серьезность, с которой был совершен сей языческий обряд. Она искоса глянула на Теймураза - он тоже прошептал несколько слов на незнакомом и, вероятно, древнем языке и капнул соком себе на брюки.

Девушка поймала себя на том, что ей совершенно не хочется следовать общему примеру.

- Ваша очередь! - шепнул ей Теймураз.

- Я пока воздержусь, - так же шепотом отвечала она. - Для меня это как-то неорганично...

Юноша посмотрел на нее примерно так же, как полчаса назад она сама глядела на морского змея.

Но кругом закричали, зазвенели, двинулись в обход стола к новобрачным с протянутыми бокалами; перекрывая общий гвалт, возопил отпрыск Пидопличко и, вероятно, произвел еще какое-то решительное действо, потому что раздался звон разбитой посуды и единодушное "к счастью, к счастью!..".

Варвара, насупившись, жевала какую-то душистую травку с майонезом, в которую были зарыты крошечные крутые яички, вероятно черепашьи. Кому к счастью, а кому и не очень. Сейчас бы сидеть где-нибудь на стене, свесив босые ноги, и принюхиваться к прелому вечернему духу прибрежных зарослей, и только теперь, когда солнце стало по-вчерашнему желтым, а ближние горы словно окатило кофейной гущей, потихонечку вживаться в то, что ты все-таки не на Земле и это надолго. Дневное знойное марево сгустилось, обернувшись хорошо взбитыми предзакатными облаками, и небо сразу стало много ниже, словно все происходило уже в торжественном зале, где до изжелта-зеленоватого свода рукой подать, и от него время от времени отделялись блестки-шелушинки, падающие вниз так неспешно, как будто они делали это не из уважения к силе тутошнего тяготения, а исключительно по собственному капризу...